– Сделаю, – с усмешкой пообещал Геннадий. – Дай только поесть.
Когда пришла стюардесса за посудой, Геннадий отправился за ней.
– А вы куда? – возмутилась девушка.
– С вами. К вашему начальству.
– Думаете, я по своей инициативе заставила вас платить?
– Я не собираюсь на вас жаловаться. Ужин был вкусный. А вот почему нас задержали и долго ли еще будут держать, знать хочется.
– Сегодня уже не узнаете, – посочувствовала вроде бы стюардесса. – Начальники уже умчались к своим возлюбленным. Так что до утра вам никто и ничего не объяснит. Поживите у нас, таких симпатичных летчиков редко задерживают, – пококетничала стюардесса.
Геннадий попытался связаться с диспетчерской службой, но и там ответили на его звонок чуть ли не грубостью:
– Ждите. Вами занимаются те, кому положено…
Лишь на третьи сутки к ним заявился сам Дмитрюков и, здороваясь с каждым за руку, сказал с извинением:
– Непредвиденная накладка вышла. Все уладили. Отправляйтесь на самолет и готовьтесь к вылету. Я дал команду о дозаправке и запросе на перелет.
В Ижевск они добрались уже в шестом часу вечера. Диспетчер передал Геннадию, чтобы позвонил генеральному директору фирмы. Он тут же на аэродроме набрал номер ее телефона.
– Как долетели? – был первый вопрос Ланы.
– Нормально, если не считать мелких неприятностей.
– О них доложишь при встрече. Жду тебя в двадцать ноль-ноль.
В груди у Геннадия запело, словно вокруг все зацвело и заиграло; и недавние неприятности вмиг унесло в неведомое; нет, не унесло, он готов был снова пройти все унижения и переживания, лишь бы услышать этот милый, желанный голос и получить приглашение на свидание. Он так переживал за нее! Слава богу, все обошлось, Лана жива и невредима, ждет его.
Он машинально расписался в журнале диспетчера, машинально наказал бортовому инженеру произвести дозаправку самолета, проверить аппаратуру и подготовить все к следующему рейсу. Увидел на аэродроме «Жигули» техника Сидоркина, готовящегося ехать куда-то, попросил его подбросить в город и, устроившись на заднем сиденье, стал обдумывать план визита к любимой. Канун Восьмого марта, всенародный женский праздник, а у него никакого подарка. О нем он и не подумал – не до этого было, – да и возможностей не имелось. Правда, есть еще завтра день и можно порыскать по магазинам; что-нибудь найдется. А сегодня… Сегодня надо приготовить себя к свиданию…
Он долго плескался в ванной, смывая с себя пот негодования и приводя в идеальное состояние нервные клетки, брился, подстригал ногти, душился одеколоном. Ему так хотелось понравиться Лане!
Она встретила его милой, очаровательной улыбкой. На ней было легкое светло-голубое платье с большим вырезом на груди, открывавшим покатость плеч с нежной розовато-телесной кожей.
Она положила руки на его предплечье и глянула в глаза так глубоко, что ему показалось, она заглянула в самую душу. Приблизила свое лицо, и он ощутил ее влажные, чуть прохладные губы; прикоснулись – и не отрывались, будто соединившись с его губами навечно. Геннадий обнял ее и прижал к себе.
– Я так соскучился, – сказал он, чувствуя, как краснеет, будто сказал что-то непристойное, обижающее ее, и во рту у него стало сухо, а в груди тесно; все тело запылало и напряглось желанием.
Лана отстранила лицо и чуть подалась назад, не отводя взгляда. И он обратил внимание, что глаза у нее не только ослепительно черные, но и с голубым оттенком, как вечернее небо при ясной погоде, когда солнце еще не скрылось за горизонтом, а на востоке уже обозначилась темная полоска.
Они не виделись всего неделю; и в Польше, и в столице ночами ее лицо явственно всплывало в воображении, а сегодня оно показалось ему еще красивее, еще обаятельнее: чуть продолговатое, с атласной кожей, правильными чертами; черные брови плавно изогнуты, длинные ресницы глаз оттеняют верхнюю округлость щек, на которых при улыбке обозначаются ямочки; красивый рисунок губ дополняет совершенство редкостного, прямо-таки неземного лика.
– Я тоже скучала, – призналась Лана. – Извини, что пришлось претерпеть такие неприятности. Что-то там, в верхах, начальники не поделили. Потому произошла такая заминка. Ты не разочаровался?
– Что ты. Я понимаю. Такая работа не может проходить без сучка и задоринки. Я беспокоился за тебя. Не вычислили киллера?
– А ты газет не читал, радио не слушал? Три дня назад сообщили, что у нас, в Ижевске, при задержании и оказании сопротивления убиты два бандита из шайки Тюлика и один сотрудник автозавода. Может, кто-то из них и охотился на меня. Но не это самое главное. Пикалов горит синим пламенем. На его автозапчасти поступили рекламации из Польши и Германии, члены директората вынесли решение об отстранении гендиректора от руководства. И знаешь, кому предложили этот пост?
– Откуда?
Лана рассмеялась.
– Не поверишь. Мне.
– Серьезно?
– С тобой я не шучу.
– То, чего ты хотела.
– Хотела, – усмехнулась Лана. – Этот вопрос будут решать в столице. Дмитрюков приглашает туда на переговоры…
Снова этот Дмитрюков. В груди неприятно защемило.
– Может, в столице тебе какой-нибудь пост предложат?
– Возможно. – И рассмеялась. – Я возьму тебя с собой.
Ей было смешно, а ему грустно. И обидно.
– Нет, – твердо сказал он. – С генералом я не собираюсь соперничать, не та весовая категория. И если тебе хочется…
Она не дала ему договорить, закрыв рот своими губами. Даже прикусила.
– Глупенький. Зря ревнуешь. Я люблю только тебя.
Говорила убедительно. Но он не верил: слишком хорошо изучил он своих возлюбленных, с которыми встречался. Да и друзья многое поведали о неверности своих избранниц. Вот и Лана: зачем ей нужна Москва, автозавод, и какую роль во всем этом играет Дмитрюков? Конечно же, не только коммерческую…
После обеда он собирался пойти на почту, отправить родителям деньги: на пенсию прожить ныне в станице не просто. И вдруг телефонный звонок Аскарова:
– В пятнадцать ноль-ноль – к Властелине. Вы и Навроцкий.
Андрей Навроцкий – коллега, командир еще одного экипажа «Ан-72». Геннадий хорошо знал отставного майора, с которым служил в Бутурлиновском полку, только в разных эскадрильях. Ему за сорок, и уволили его раньше, хотя летчик – милостью Божьей; в Чечне не раз подбивали его самолет, и он либо дотягивал до своего аэродрома, либо производил ювелирную посадку на пятачках, на которых не всякому «кукурузнику» хватило бы места на пробег. И летчик-штурман Андрей Нехайчик ему под стать – эрудит, снайпер стрельбы и бомбово-ракетных ударов. Оба высокие, симпатичные, как и Геннадий, влюбленные в небо.
В Ижевск они прибыли раньше Геннадия и побывали уже и за границей, и снова в Чечне. С экипажем Геннадия встретились однажды у Аскарова накануне Дня защитника. Поздоровались, перебросились несколькими словами и разошлись по своим делам. У обоих были семьи, жены, дети, с которыми они приехали в Ижевск и снимали комнаты у местных жителей. Дружная пара, предпочитавшая даже большие праздники проводить вместе, в кругу семьи…
– Вот по какому поводу пригласила я вас, мои дорогие пилоты, – встретила Лана Геннадия и Андрея. – Решила сама напутствовать вас перед ответственными заданиями. Голубков полетит в Ташкент, повезет туда мотоциклы и бытовую технику. Оттуда – фрукты, изделия из хэбэ. Навроцкий – в Москву. Везет тоже мотоциклы. Оттуда – что дадут. Моя просьба и приказ: никаких отклонений от накладных, никаких личных приобретений. Началась усиленная борьба с коррупцией, с контрабандой, со всякими нарушениями и отступлениями от буквы закона. Голубков уже побывал в переделках, хорошо, что все закончилось благополучно. Хотя не совсем – серьезно ударили нас по карману… И, похоже, наша корпорация попала под особое наблюдение. В общем, вы серьезные и надежные у меня летчики, я надеюсь на вас. С Навроцким сама полечу в столицу. Это ни в коем случае не значит, что Властелина, как вы меня величаете, и в небе будет командовать. Нет, лечу рядовым пассажиром и буду выполнять все ваши указания…
Еще одна головоломка, уходя из кабинета Ланы, почесал затылок Геннадий. Почему не его взяла в Москву? Чтобы не видел, как она будет миловаться с Дмитрюковым? Наверное. Что ж, ее воля. Не зря величают Властелиной, «Императрицей». И хватит по ней сердце жечь, пора найти, как Юрка, достойную дивчину и забыть эту черноглазую колдунью.
С этой мыслью и улетел в Ташкент, настраивая себя после возвращения пойти в Дом культуры и поискать себе достойную замену неверной обольстительницы.
Узбекские коммерсанты на этот раз встретили товар без особого удовлетворения. Даже наоборот, долго согласовывали со своими хозяевами какие-то вопросы, не спешили с разгрузкой самолета, передавали из рук в руки накладные. А погода стояла уже по-летнему жаркая и сухая. Члены экипажа обливались потом и не могли покинуть самолет, пока заказчики не заберут свой груз. Лишь на другой день наконец-то очистили самолет. Но заминка вышла и с хлопчато-бумажным товаром. Хорьков разглядел несоответствие названия фирм-поставщиков с указанными на коробках. Еще один день ушел на разбирательство.
