— Я завтра в школу загляну, выясню про это ваше кино.
— Да. Еще, ма, Ольга Аркадьевна хотела, чтобы ты пришла к нам в класс, рассказала о работе и все такое…
«Все такое». Временами Настенин лексикон повергал Катю в шок. Их поколение так не разговаривало.
— А что о ней рассказывать-то? — озадачилась Катя.
И подумала: а действительно, что? Ни тебе киношных погонь, ни перестрелок, ни захватов заложников. Вообще ничего. Рутина одна. Про рутину, что ли, рассказывать? Про то, как Лемехова с Панкратом за драку возле бабского общежития в отделение вчера забрали? Вроде как «пионер — всем детям пример»? Или про то, как ее ребята «смольновским» стволы подкинули в машину? Не будет она им этого рассказывать, понятное дело. А если бы и могла, не стала бы. Неинтересно детям про рутину слушать. Им героику подавай. Дети делятся на две группы. Первая к своим тринадцати абсолютно точно знает, что в милиции работают одни сволочи, волки позорные. Вторая не менее точно знает, что в отделениях засели выводки бэтменов. Ни тех, ни других разубедить невозможно. Зачем, спрашивается, тогда время тратить?
— Ладно. Позвоню завтра, — сказала Катя, допивая чай. — Сегодня поздновато уже. Ты, кстати, давай быстренько умываться, чистить зубы и в постель…
В этот момент вдруг зазвонил телефон. Катя даже подпрыгнула от неожиданности. Настена тоже.
— Оп-па, — произнесла дочь и посмотрела на Катю. — Это к тебе, что ли?
— Понятно, что ко мне, — нахмурилась Катя. Она почувствовала легкое раздражение. Сняла трубку. — Да?
— Кать. — Лемехов. Ну а кто еще может звонить в такой час? Кому не спится в ночь глухую? — Мне прослушка только что рапортнула. Знаешь, кому наш «крошечный друг» звонил?
— Нет, конечно. Откуда. И кому?
— Смольному.
Ощущение у Кати было такое, словно она в темноте налетела на стену.
— Куда? В СИЗО?
— В какой СИЗО? Он здесь, в городе. А помог ему выйти Владимир Андреевич Козельцев.
— Это точно?
— Со слов Мало-младшего, — ответил Лемех.
— Номер телефона сняли?
— Смеешься? Тут тебе не столица. С мобил номера снимать технической возможности нет.
— Антон, утром свяжись с прокуратурой, выясни, на каком основании был выпущен Смольный.
— Хорошо. Извини, что побеспокоил.
— Ничего. — Катя вздохнула. Вот только такой «доброй» новости ей на сон грядущий и не хватало. Теперь уснет со спокойной душой. Война в городе назревает. — Все нормально.
— Ты как? В порядке?
— В порядке, Антон. В порядке.
— Ну ладно. Тогда до завтра?
— Давай. — Катя повесила трубку.
— Кто это был? — без большого интереса осведомилась Настена.
— Тебе-то какая разница?
— Просто так спросила. — Настена дернула худым плечом. — Для поддержания разговора.
— Спать иди. Для поддержания…
Настена кивнула на телевизор.
— Сейчас, кино только досмотрю.
— Во сне досмотришь. Вперед.
— Ну, ма… х. — Настюх, не выводи. Я сегодня очень устала.
Настена вздохнула тяжело, словно бы говоря: «Вот она, тяжкая детская доля», кивнула и пошла в спальню-детскую-кабинет. Пошуршала там одеялом.
— Спокойной ночи, — донеслось из спальни.
— Спокойной ночи, — ответила Катя.
* * *
Оторваться от «хвоста» не составило большого труда. Достаточно было утопить педаль газа на трассе. «Шестерка» — машина неплохая, скрытная. Вести на такой слежку в городе — милое дело. Но, даже будучи оснащенной форсированным движком, она не может тягаться с «БМВ» в скорости.
Глядя, как фары «жигуля» безнадежно тают во тьме ночного шоссе, Дима печально покачал головой.
— Надо будет им пару приличных тачек подарить, что ли? — пробормотал он. — В качестве спонсорской помощи…
К полуночи Дима остановил «БМВ» на парковке комплекса «Царь-град», принадлежащего другу и коллеге отца, авторитету с погонялом Манила.
Дима прошел через широкий холл, свернул направо и оказался в ресторанном зале. Здесь уже ждали Алексей Алексеевич Григорьев и Мало-старший, выбравшийся на этот вечер в Москву. Дима занял свободное место.
— Как все прошло? — спросил Вячеслав Аркадьевич.
— Смольный в городе. — Дима огляделся. — Козельцев его вытащил.
— Ты уверен?
— Что Смольный на воле? Уверен.
— Что это сделал Козельцев.
— Тоже уверен. Если бы бригада Смольного могла воспользоваться своими завязками, она бы ими воспользовалась давным-давно, а не выжидала бы год. Судя по тому, как Юань вел себя на стрелке, Смольный нацелился на серьезный разбор.
— А где сейчас Юань?
— В УВД сидит.
— А тебя выпустили? — нахмурился Вячеслав Аркадьевич.
— Выпустили, — подтвердил Дима.
— Значит, прослушку навесили.
— Я знаю, — кивнул Дима. — В мобиле. Больше они ни к чему не прикасались.
— Где твой телефон?
— В машине остался.
— Это хорошо. — Вячеслав Аркадьевич подумал. — Уладить проблему со Смольным можно. Мои люди его найдут.
— Не годится. — Дима покачал головой. — Если со Смольным что-нибудь случится, Козельцев сразу уйдет в тень. Он сообразит, что Смольный — наших рук дело, испугается и сдаст меня.
Алексей Алексеевич кивнул:
— Вполне допускаю подобную возможность. Владимир Андреевич постарается разом обрубить все хвосты. Это в его характере.
— Либо мы сумеем с минимальным разрывом во времени нейтрализовать их обоих, либо проиграем, — заметил Дима.
— Добраться до Козельцева впрямую невозможно, — покачал головой Григорьев.
— А если мы не доберемся до Смольного, рано или поздно он доберется до нас, — задумчиво сказал Вячеслав Аркадьевич. — По-любому нам вилы выкатываются.
— Смольный только и ждет, пока мы полезем на рожон. — Дима заказал подошедшему официанту апельсиновый сок. — При поддержке Козельцева он вполне сумеет с тобой справиться. И тогда мне придется взяться за оружие. Именно на это, похоже, Смольный и рассчитывает. Я делаю первый ход, а дальше он получает все козыри. Карт-бланш. Если же он убьет первым меня, то… — Официант принес сок. Дима залпом осушил половину бокала. — …Сам понимаешь.
— У тебя есть какие-то идеи на счет того, как зацепить Козельцева? — посмотрел на Диму Вячеслав Аркадьевич.
— Есть, — подтвердил Дима. Он в общих чертах обрисовал свой план.
— Забавно, — согласился Алексей Алексеевич. — Процент вероятности — пятьдесят на пятьдесят. Но попробовать можно.
— Козельцева надо выносить первым, не только потому, что у него больше возможностей, — объяснил Дима, — но и потому, что Смольный лишится покровителя. Я так думаю, его выпустили под каким-нибудь липовым предлогом. Трудно отмазать человека, на котором висит три доказанных убийства, верно?
— Разумеется.
— Так вот, когда мы нейтрализуем Козельцева, тот, кто подписывал постановление об освобождении, сможет обезопасить собственную задницу одним-единственным путем: вновь усадив Смольного на нары.
— Если… — сказал Алексей Алексеевич.
— Что? — Мало-старший посмотрел на него.
— Я сказал: вы, Дмитрий, забыли добавить слово «если». Если нам удастся нейтрализовать Козельцева…
— Пожалуй, — согласился Дима.
Вячеслав Аркадьевич подозвал официанта. Все трое заказали ужин. Дима, пережевывая запеченную на углях форель, сказал Алексею Алексеевичу;
— Меня сейчас больше волнует «Даная». Без нее, как вы понимаете, мой план неосуществим в принципе.
— Завтра, — ответил Григорьев. — Завтра ночью я ее добуду. Не волнуйтесь, Дмитрий. Все, что зависит от меня, я сделаю.
— Отлично. Когда картина будет в Москве?
— Послезавтра утром.
— Прекрасно. Значит, на послезавтра я назначаю Козельцеву встречу.
Вячеслав Аркадьевич отрезал кусок вареной телятины.
— Дима, может быть, тебе стоит пока залечь в тину? Не исключено, что Смольный захочет тебя убрать прямо завтра. Этот придурок отмороженный может наплевать на любые договоренности. С него станется.
— Я не могу, — покачал головой Дима. — Слишком много дел. Да и не считаю нужным. Если Смольный и попытается меня убрать, то только после того, как Козельцев получит свои деньги.
— Я согласен с Дмитрием, — убежденно заявил Григорьев. — Возможно, ваш Смольный и отмороженный тип, но не настолько же, чтобы кидать покровителя подобного уровня. Так что до послезавтра у нас время есть.
* * *
Для Владимира Андреевича Козельцева утро началось с сюрприза. С такого сюрприза, о котором он и мечтать не мог. Около восьми утра телефон, стоящий на прикроватной тумбочке, разразился долгим звонком. Козельцев сорвал трубку. Вообще-то он любил поспать по утрам, если выдавался относительно свободный день. Сегодня утро оказалось свободным, и он намеревался проваляться в постели часиков до девяти. Телефонный звонок нарушил его планы.
