— Хорошо.
Котов огляделся, хлопнул в ладоши.
— Так, всем немедленно покинуть здание вокзала. Мы начинаем.
* * *
Генерал растянул тонкие губы в улыбке, прошептал негромко:
— Они начинают. Ага! Отлично! — Он повернулся к Бегемоту: — Смотри, толстяк, если твоя машинка не сработает, я тебя лично кастрирую.
Бегемот потупился. Пухлые щеки его налились кровью от незаслуженной обиды.
Белоснежка открыла глаза, потянулась с мягкой кошачьей грацией и, упершись ладонями в подлокотники, легко вытолкнула гибкое тело из нагоняющих дрему объятий кресла.
— Оставь его, Генерал, — спокойно сказала девушка. — Ты ведь знаешь, он свою работу сделал как надо. А сбойнуть может любой механизм. Ну так для того мы и сидим в этом курятнике. Чего ты дергаешься?
— Я не дергаюсь, — хмыкнул тот. — Просто противно. Этот жирдяй получит бабки, палец о палец не ударив, в то время как мы будем рисковать жизнями. Ты, Бегемот, небось думаешь: покряхтел над этой машинкой, понажимал на кнопочки, и все? «Лимон» в кармане? Да? Ты так думаешь? Хрен тебе! — Генерал отвернулся к окну, поднес бинокль к глазам. — Я тебя каждый бакс заставлю отработать дважды. Понял? Чего молчишь? Я тебя спрашиваю, понял ты или нет, жопа?
— Перестань, Генерал! — Белоснежка подошла к окну, подняла винтовку, приникла к оптическому прицелу. — Бегемот и так уже сделал не меньше каждого из нас. А если он тебе не нравится, это твое личное дело.
— Зато тебе, я смотрю, он нравится.
— Нравится, — легко согласилась девушка. — Ты имеешь что-нибудь против?
— Твою мать, да он слизняк! Бегемот! — гаркнул Генерал, не оборачиваясь. — Я не расслышал! Ты понял или нет?
— Понял, — тихо ответил тот.
— Не слышу!
— Понял, — сказал Бегемот громче.
Он был готов провалиться сквозь землю от стыда. Но еще больше толстяк боялся. Боялся Генерала, его необъяснимой озлобленности и жестокости, то и дело вспыхивающей в голубых ледяных глазах.
— Вот так. До чего жалкий ублюдок!
Белоснежка рассматривала сквозь прицел фигурки суетящихся внизу людей, отгоняющих подальше от здания вокзала машины. Саперы разместились в кузове одного из «ЗиЛов», двое вокзальных охранников и люди в штатском устроились в микроавтобусе, какой-то парень в стильном сером костюме забрался в черную «Волгу».
— Этот, в черном «волжаке», гэбист? — спросила девушка.
— Конечно, гэбист, — засмеялся Генерал.
С Белоснежкой он ссориться не хотел. Белоснежка ему нравилась. Тем большую неприязнь Генерал питал к Бегемоту. И чего девчонка нашла в этом сгустке соплей? Амеба, а не мужик. Мужик должен быть жестким и сильным. Таким, как он, Генерал. Но ничего, потом выяснится, кто из них лучше.
— Интересный парень, — задумчиво сообщила девушка. — Солдафон, конечно, но интересный. — Она опустила винтовку и добавила решительно: — А в общем, я их всех не люблю.
— Кто ж их любит.
Белоснежка прошла к креслу, поставила «винторез» к стене, присела, подтянув колени к подбородку, поинтересовалась:
— Не пора еще?
— Нет, — ответил, не отрываясь от бинокля, Генерал. — Попозже.
— Спать хочется, — заметила девушка, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Ничего. Метедринчиком уколешься — сон как рукой снимет. Скоро уже.
* * *
— Товарищ майор…
Котов обернулся. За спиной стоял один из офицеров команды разминирования. Еще трое заканчивали последние приготовления, надевали шлемы с толстыми поликарбонатовыми окошками. В защитных костюмах они были похожи на роботов из фантастического фильма семидесятых годов.
— Товарищ майор, — повторил офицер, — нужно подогнать спецмашину. Мы вывезем бомбу на полигон и там…
— Не думаю, что ее вообще следует трогать с места, — ответил Котов.
— Товарищ майор, нам все-таки приходилось иметь дело с кустарными бомбами. Мы прекрасно знаем, как с ними обращаться.
— Только не с такой. Эту проектировали и собирали отнюдь не кустари, а профессионалы. Причем высокого класса. Не знаю, как вас, а меня настораживает легкость, с которой саперам удалось обнаружить бомбу. Террористам ведь ничего не стоило убрать коробку с глаз долой. Скажем, сдать в камеру хранения. Если они действительно собирались взорвать вокзал, зачем им понадобилось сообщать нам о бомбе? Вы не думаете, что им как раз хотелось, чтобы бомба была обнаружена?
— Наверное. Даже скорее всего, — согласился офицер.
— Тогда чего они добиваются? Не знаете? А я вам скажу. Террористы хотят доказать, что они умнее нас, профессиональнее нас, лучше нас. Их цель — убедить власти в том, что они непобедимы. Следовательно, если попробовать обращаться с этой бомбой так же, как с обычными бомбами, она сработает и вокзал взлетит на воздух. Теперь ясно?
— Теперь да, — ответил подрывник. — И что же нам делать?
— Ну, родной мой, это уж вам лучше знать. Я не подрывник и в этих ваших штучках понимаю не больше, чем в ремонте телескопов.
— Ясно, — неожиданно твердо заявил офицер. — Товарищ майор, покиньте, пожалуйста, опасную зону.
Котов засмеялся.
— Смотри как вскинулся! Кровь заиграла? Задело, а?
— Есть маленько, — признался тот. — Но вам, и правда, лучше уйти. Это наша работа, а при вас ребята будут больше нервничать.
— Хорошо, я ведь и не возражаю. Как только расправитесь с этой штукой, сразу позовите нас.
— Сплюньте, а то сглазите.
Котов трижды сплюнул через левое плечо и зашагал к выходу. На пороге обернулся:
— Ни пуха ни пера, ребята.
— К черту! — ответил офицер.
* * *
— Похоже, этот — последний, — заметил Генерал. — Если через три минуты не рванет, придется работать запасной вариант. Эй, Бегемот, проснись! Пора работать, детка.
Толстяк, не говоря ни слова, полез в карман куртки, достал мобильный телефон. Пальцы его едва заметно дрожали. Лицо побледнело, на лбу выступил пот.
Белоснежка, наблюдавшая за Бегемотом из-под полуприкрытых век, вдруг поднялась, подошла и сжала его плечо.
— Боишься?
— Да, — честно признался тот. — Я никогда такого не делал.
— Всем нам когда-нибудь что-нибудь приходится делать впервые. Не бойся. Все пройдет нормально.
Генерал хмыкнул.
— Ну, хватит ворковать, голубки. Бойся — не бойся. Подбери слюни, Бегемот. Мужик ты, в самом деле, или г… на палочке?
— Помолчи, — повернулась к нему Белоснежка.
— Смотри, а то он еще в штаны наложит со страху.
— Я сказала: заткнись!
Генерал неприятно засмеялся, не обращая внимания на угрозу, прозвучавшую в голосе Белоснежки.
— Готовься, Бегемот. Хочешь ты или нет, не имеет значения. Просто сделаешь, и все. Понял? Не слышу.
— Да, понял.
— Вот и хорошо. Готовься пока.
* * *
Жилистый довел Веронику и ее спутника до «РАФа» и остановился, переминаясь с ноги на ногу, разглядывая голубоватый пропуск, пересеченный по диагонали красной полосой.
Вероника повернулась к нему, посмотрела в одутловатое лицо и в своей обычной манере, довольно категорично, заметила:
— Спасибо, дальше мы найдем дорогу сами.
Тот качнул головой, по-восточному цокнул языком и протянул:
— Приказано проводить за оцепление.
Оператор Миша указал рукой на стоящие метрах в семи пятнистые фигуры.
— Так оцепление-то вот оно. Уж как-нибудь выкатимся.
Камеру он держал опущенной вниз, объективом к вокзалу. Красный огонек записи продолжал гореть.
Лейтенант снова цокнул языком и добавил, хмурясь:
— У вас своя работа, у меня своя. Приказано вывести за оцепление.
Сидящий в кабине «РАФа» шофер безучастно наблюдал за этой сценой. Звали его Виктором, и был он неплохим парнем, но лезть в разбор между спецназовцем и группой ему не хотелось. Тем более что Виктор считал жилистого правым. У каждого своя работа. Он повернул ключ в замке зажигания, и двигатель микроавтобуса запыхтел, готовый в любой момент набрать обороты.
— Ну хорошо, — Вероника обезоруживающе улыбнулась. — За оцепление так за оцепление.
Она пошла вокруг микроавтобуса к пассажирской двери. Михаил последовал за ней.
Жилистый затопал к стоящему в оцеплении омоновцу, то и дело оглядываясь, словно боясь, что «рафик» рванет с места и начнет выписывать по площади сумасшедшие кренделя.
Как только Вероника обошла автобус, Михаил жарко зашептал:
— Я местечко присмотрел. Поднимемся на крышу восьмиэтажки. Или с чердака можно снять. Обзор — как на ладони, я уже прикинул.
— Знаю. Я тоже об этом подумала.
— Картинка будет — загляденье, — продолжал бормотать оператор.
Вероника потянулась к двери, и в этот момент непонятно откуда, словно материализовавшись из воздуха, перед ней выросла всклокоченная, перепачканная, серая от пыли фигура. Женщина вскрикнула от неожиданности и отступила на шаг. Незнакомец оказался мужчиной лет тридцати семи — сорока, коротко остриженным, одетым вроде бы и прилично, но с налетом той самой помятости, которая отличает людей, стоящих на грани между нищетой и окончательным падением в пропасть. И все же незнакомец не производил впечатления одичавшего дегенерата. Даже напротив, лицо его было живым, несмотря на заметную в глазах загнанность.
