Заприметив блеснувшее в глазах Кравчука озорство, бродяга строго предупредил:
— Ты бы глупости из башки повыбрасывал! Не справиться тебе с ним в одиночку, он настоящей породы! Жиган, одним словом. Я таких за свою жизнь только двоих и встречал.
— Это кто же еще-то один?
— Знамо дело — Кирьян! Ты бы не горячился, неизвестно, сколько их там.
Последний довод выглядел разумным.
Несколько минут Кравчук всматривался в тускло-желтое окно, нервно раскуривая папиросу. А потом, отшвырнув ее, проговорил:
— Ладно, пойдем отсюда, чего напрасно светиться.
Oтходя от дома, Кравчук бросил прощальный взгляд на окна четвертого этажа. Оконный проем был темен, похоже, что хозяин квартиры отправился на боковую. Но неожиданно занавеска слегка дрогнула. Кравчук застыл. Или все-таки показалось? Постояв немного, Кравчук пошел дальше, но, даже отойдя на значительное расстояние, он не мог избавиться от ощущения, что его спину сверлит пара внимательных глаз.
ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ СКВОЗНЯКОВ…
До Сухаревой башни Макар добирался кружным путем, на перекладных, сначала трамваем, потом дважды поменял извозчика. Когда входил в подъезд, то обратил внимание на нищего, безмолвно сидящего на углу здания. Все бы ничего, вот только взгляд у того был шальной и заинтересованный. Нищебродам полагалось, пряча глаза, смиренно выпрашивать милостыню и, упоминая Христа, взывать к человеческой жалости, но этот смотрел дерзко, словно каждому из прохожих угрожал кистенем.
Его профиль показался Хрящу знакомым. И когда он хотел подойти поближе, чтобы рассеять возникшее подозрение, то нищий сгреб со дна шляпы горсточку мелочи, небрежно сунул ее в карман и, неожиданно бодро поднявшись, поспешно затопал в проходной двор. Хрящ метнулся следом, но высокая сгорбленная фигура мгновенно растворилась, будто бы укуталась в сумерки.
Неприятное чувство не позволяло расслабиться. Не помог даже стакан водки, который он жахнул, едва переступив порог. Веселый хмель вытеснил накопленное напряжение, заставил слегка расслабиться, но беспокойство не ушло, оно лишь затаилось, чтобы с чувством отрезвления вновь замутить голову.
Именно это неосознанное чувство подтолкнуло его подойти к окну. Макар слегка отодвинул занавеску и посмотрел на мостовую.
На краю тротуара, как раз напротив дома, стояли два человека, с интересом поглядывающие на верхние этажи. В одном из них, высоком и слегка сутулом, Макару показалось, он узнал нищего, которого встречал прежде. Если бы было не так темно, то можно было бы рассмотреть их лица!
Может, все-таки случайные прохожие?
Повернувшись, они быстро зашагали прочь и скоро скрылись из виду.
Хрящ закурил, пыхнул дымком. Надо рассуждать трезво. Не иначе как Кирьян выследил. Даром, что ли, в прошлый раз их целая стая пацанов провожала! Мальчишки — народ легкий, малоприметный, за ними всеми не уследишь. Запрыгнули на задок пролетки и доехали до самого конца. Не доверяет ему Кирьян, подстраховаться захотел. Это на него похоже.
Квартиру нужно менять. Пусть втемную поиграет, тогда шансы сравняются.
Макар долго не мог уснуть, одолеваемый многочисленными думами, а потом, под самое утро, глубоко забылся, будто провалился в бездну.
Сон был тяжелым и очень вязким. Снилась война. Рядом раздавались громкие голоса, затем что-то тяжело ухнуло, и Макара придавила какая-то неподъемная тяжесть.
Макар понял, что его контузило. Сил, чтобы пошевелиться, не оставалось. Над ним склонился германец и, злобно хмыкнув, произнес на чистейшем русском:
— А ну поднимайся, паскуда! Допрыгался, тварь гребаная!
Восторга по поводу его блестящего русского Макар не испытал, он вновь сделал попытку подняться, но почувствовал неимоверную боль в плечах, и все тот же голос с поучительной интонацией продолжал:
— Не так шибко, дядя, мы ведь тебе можем и руки вывернуть!
Макар открыл глаза. Прямо перед ним стоял парень лет тридцати и весело размахивал наганом. Немного в стороне стоял еще один, помладше, в руках маузер. Неприятное обстоятельство, но ствол маузера был направлен прямехонько в середину лба Макара. А на его спине, уткнув колено в шею, куражился молодой дурень пудов эдак на восемь. Четвертый, несколько похлипче, выкручивал руку. А в прихожей, будто бы в память о недавнем артобстреле, валялась выкорчеванная дверь.
— О, как дрыхнул! — восхищенно протянул тот, что стоял поближе. — Даже не слышал, как мы дверь ломали. Крепок сон у нашего господина, как говорится, и пушками не разбудишь.
Теперь Макар понимал, что бродяга у его подъезда объявился не случайно. Его выследили! Именно он маячил у заведения мадам Трегубовой. Наверно, он проник в хату и подмешал в бутылку с водкой какую-нибудь гадость. Если это не так, тогда откуда такой кошмарный сон?
Стоило только на минуту расслабиться!
— Кирьян этого не одобрит! — зло проговорил Макар. — У нас с ним дела.
Все дружно захохотали, рассмеялся даже детина, расположившийся на его спине. И его огромная туша, сотрясаясь, заставляла вздрагивать Хряща до самых кишок.
— Кирьян, говоришь, не одобрит, — отсмеявшись наконец, проговорил первый. Всмотревшись, Макар узнал в нем ночного гостя, того самого, что стоял вместе с бродягой под окнами. — Вот ты нас к нему и проводишь, — жестко проговорил парень. — Нам бы хотелось с ним потолковать. — Хрящ попробовал встать, но почувствовал, как крепкие руки перекрыли тут же дыхание. — Но-но!.. Марусев, если что, дави его под корень.
— Не оплошаю! Рыпается, сучий хвост, — враждебно проговорил гигант, изгибая Макара в дугу. И уже со строгостью, в которой чувствовалась нешуточная угроза, обронил: — Еще дернешься, надвое обломаю.
Судя по захвату, так оно и произойдет. Не иначе как этот мужик французской борьбой баловался.
— Кто вы? — прохрипел Макар Хрящ, не сводя взгляда с русоволосого парня. Лицо обыкновенное, с крохотными веснушками на переносице. Он напоминал деревенского озорника ловеласа, перетаскавшего на батюшкин сеновал половину девок села.
— Мы из Московского уголовного розыска. И знаем о тебе все. Ты питерский жиган, приехал в Москву неделю назад. — Макар хотел возразить, но почувствовал, что мощные руки мгновенно придавили горло.
— Сказано, не дергаться.
А русоволосый беспристрастно продолжал:
— Дважды ты встречался с московскими жиганами у мадам Трегубовой. Не будем терять время, допрос проведем прямо здесь. Итак, первый вопрос: что ты собираешься здесь делать? Предупреждаю тебя, я очень суровый человек и не терплю, когда меня обманывают…
Где-то под матрацем лежал его наган. До него не дотянуться, зато русоволосый реальный, вот он, на расстоянии вытянутой руки. И похоже, что шутить не собирается. Не однажды уркачей находили расстрелянными прямо на московских улочках. И кто тут разберет, что произошло на самом деле — вооруженное сопротивление или у оперативника было дурное настроение.
— Чем вы докажете, что из уголовки? — спросил Макар.
— Тебе и доказательства нужны, — хмыкнул русоволосый. Но, выдержав паузу, извлек из кармана удостоверение и, раскрыв его, спросил: — Грамотный?
— Не переживай, разберусь.
— Тогда читай! — поднес он к глазам.
— Хм… Федор Кравчук, значит?
— Верно, — произнес белобрысый, убирая удостоверение. — Так ты будешь говорить, падла жиганская? У нас ведь с такими, как ты, разговор короткий!
От ствола маузера пахло кислятиной. А ведь убьют!
— Мне нужно поговорить с тобой без свидетелей, — произнес Хрящ.
На мгновение русоволосый смешался, а потом уверенно отвечал:
— От товарищей у меня секретов нет.
— Ну что ж, — проговорил Макар, понимая, что иного выхода не существует. — Вы, кажется, ждете новое начальство?
Русоволосый заметно нахмурился. С минуту он молчал, видно, собираясь с мыслями, а потом процедил сквозь зубы, пыхнув в лицо Макару яростной злобой:
— Верно… И до вас новость докатилась! Новый начальник шутить не станет, сразу всех к стенке поставит.
Макар Хрящ чуть приподнял голову и увидел на столе свой наган. Наверное, вытащили из-под подушки во время сна. И надо же было так отключиться! А может быть, в водку что-то подмешали? Недаром же там этот нищий вертелся.
Русоволосый поймал направленный взгляд и поднял наган.
— Револьвер-то свой в порядке держишь, даже на боевом взводе, уж не нас ли ты поджидал?
— Депешу от товарища Дзержинского получил? — не стал отвечать на вопрос задержанный.
Кравчук задумался вновь:
— Однако ты много знаешь, как я посмотрю. Предположим, и что с того?
— Я и есть ваш начальник… Игнат Трофимович Сарычев. Вопросы есть?
В комнате повисла неловкая пауза. Сотрудник, устроившийся на его спине, не иначе как от большого смущения, принялся выкручивать ему руку.
