в окно.
— Одним уродом больше… — тихо сказал водитель, бросив недобрый взгляд на Данилу.
— Это вы про меня? — продолжая выглядывать, спросил Данила.
— А про кого? — Водитель ударил рукой по козырьку. — Чего ты приперся сюда? — агрессивно спросил он.
— Посмотреть, как люди живут, — мирно сказал Данила.
— Посмотреть… ага… Я вашего брата насквозь вижу… Давно езжу. Сначала у знакомых… потом посуду мыть или грузчиком в магазине… квартирку снимешь… и привет родителям… а там куда кривая американской мечты выведет… — Он саркастически улыбнулся и ударил по козырьку.
— Зря вы так, — тихо сказал Данила. — Я Родину люблю.
— А-а!.. Патриот?! Русская идея! Достоевский! Держава! — обрадовался водитель. — А где твоя Родина, сынок? А? — Он в сердцах ударил по козырьку. — Сдал Горбачев твою Родину американцам, чтобы со своей бабой Раей тусоваться красиво. Теперь Родина твоя людьми своими, ядерным оружием и нефтью торгует! Две войны и Крым просрала! Русских людей в Прибалтике сдала! Сербов на Балканах сдала… И правит ей алкоголик синий, Боря, земляк мой. Родина!.. Сегодня Родина там, где заднице тепло! И ты это лучше меня знаешь, сынок! Затем и приехал!.. — Он ударил по козырьку.
— A y вас брат в Москве есть? — спросил Данила. Машина мчалась по хайвею. Впереди маячил Манхэттен.
Громко проехал поезд. Данила посмотрел наверх. На него сразу же натолкнулась жирная тетка с тележкой.
— Чего рот раскрыл, раззява? Проходи давай!
Данила шагнул в сторону. Он гулял по Брайтону.
Здесь все было по-русски, и ему нравилось. В музыкальном магазине он нашел все, что хотел, почитал вывески, купил конфеты «Каракумы» и «Белочка», снял деньги с Илюшиной карточки, поболтал с парнями в баре.
В четыре часа с одним из них он пришел в гараж. Их встретил черный сутулый еврей лет шестидесяти.
— Данила! — Данила протянул руку.
— Куйбышев, — грустно сказал еврей и вяло пожал Данилину руку. — Эх, Москва, Москва… Россия…
Он печально посмотрел на Данилу снизу вверх, склонив голову набок. Он смотрел довольно долго, но вдруг спохватился и сказал:
— Ну пойдемте, молодые люди.
В гараже стоял древний облезлый «линкольн» с кое-где проржавевшим корпусом.
— Вы на внешний вид не смотрите. У него мотор, что моя Соня… До Киева довезет…
— А до Чикаго довезет? — недоверчиво спросил Данила.
— Довезет до Сан-Франциско и обратно! Молодой человек, мы, русские, друг друга не обманываем…
В красных лучах закатного солнца, под сдержанное пение Бутусова, вальяжно откинувшись на кожаную спинку сиденья, Данила одной рукой правил через Бруклинский мост. На губах играла буржуазная улыбка. Впереди светился Манхэттен. С трудом разобравшись в номерах дорог, Данила покинул штат Нью-Йорк и въехал в Нью-Джерси. Сдерживая движение на хайвее, под нетерпеливые гудки, он наконец понял, что сначала надо взять из автомата билет.
Вскоре двигатель зачихал и заглох. Данила долго копался, потом в сердцах хлопнул капотом и сел на него. Машины проносились мимо. Мигали аварийные огни его огромного «линкольна». В кармане запищал телефон.
— Привет, ты где? — Ирина лежала на полу и пила что-то через трубочку. Орало Муз-ТВ.
— Да тут, под Тулой застрял! Машина сломалась! — стараясь перекричать грузовики, орал Данила. — У тебя как? Нормально?
— Отлично. Заедешь сегодня?
— Не!.. Сегодня не смогу! Звони!..
Он потер лоб рукой, оставив черную полосу, и посмотрел на щит с радостной надписью: «Welcome to Pensilvania».
На большом мониторе возникло изображение Вити. Зашумел принтер, и изображение выползло, материализованное в виде фотографий.
— О цэ новый москаль, Татарином кличут. Кого только на Москве нэмаэ… — сказал маленький хохол, раздавая фотографии своим бандитам. — Шибко трэба его вбыты…Швыдко…
— О, а я ж его в аэропорте бачив! — обрадовался тупой. — Вин же мэня бэндэровцим обозвав.
Главный внимательно посмотрел на него:
— Постоянно дежурить у клуба «Метро», в русском ресторане, районах, где говорят по-русски.
И еще — помните хоккеиста из Харькова, Громова Митяя? Приходил еще к нам… Глаз с него не спускать! Они должны встретиться…
— А с этим шо робыты? — спросил бандит, показывая Данилину фотографию.
— Выкинь.
Витя гулял по району под названием «Украинская деревня» и искал надписи на украинском языке. Здесь были и центр украинской культуры, и украинские бани, и соборы в стиле Киевской Руси, только католические.
Темнело, когда Витя купил большую бутылку пива, уселся на скамейку на краю пустого парка, привычным движением открыл ее об угол скамейки и сделал большой глоток.
Неожиданно сбоку вынырнул полицейский и стал что-то говорить, указывая на бутылку и подталкивая Витю, очевидно, имея в виду, что надо куда-то идти.
— Чё те надо? — Витя оттолкнул его руку. — Не понимаю я по-вашему ни хера.
— Вы нарушаете закон штата Иллинойс. Запрещено пить алкоголь в общественном месте. Ваш ID, пожалуйста, — сказал полицейский по-польски.
— Чего?.. Чё ты мне паришь! Все покупают и пьют. Вон, возле магазина… Пойдем покажу! — Витя чувствовал свою правоту.
— У них бутылка в пакете, и я не вижу, что они пьют, а вы открыто пьете алкоголь в общественном месте, — высокомерно объяснил полицейский. — Паспорт или права предъявите.
— Какая разница?! — искренне не понял Витя, автоматически доставая паспорт.
Полицейский глянул на обложку и сунул паспорт в карман.
— Паспорт отдай! — сказал Витя.
— Вы арестованы. Пройдите к полицейской машине, — твердо сказал тот и подтолкнул Витю.
— Да пошел ты… — сказал Витя, грубо оттолкнув его руку, и встал.
Полицейский схватился за пистолет, но Витя быстро перехватил его руку и точным дворовым ударом угодил коленкой в пах. Полицейский охнул и осел. Витя забрал пистолет и принялся его обшаривать.
— Я — полицейский, — прокряхтел полицейский.
— Ладно тебе, я сам милиционер, — сказал Витя, доставая паспорт и продолжая шарить по его карманам. Вынул бумажник и сунул в свой карман.
Полицейский попытался вырваться и закричать, но со словами «Тихо ты!» Витя сильно ударил его рукояткой револьвера по голове. Полицейский обмяк. Витя забрал патроны, наручники и пошел, захватив с
