не подтвердится факт учебы в Бакинском училище и службы в каких-то химчастях Северного флота, в экспертной-то лаборатории рынка он определенно работал. А это государственная структура, туда без химического диплома не возьмут. Значит, именно его могли сразу заинтересовать золотые пластинки. Знаешь, – Толя хмыкнул с невеселой улыбкой, – а наш генерал из ФСБ в чем-то прав: несомненно, что интерес террористов к этому региону зародился уже давно. Вероятно, после нескольких неудачных попыток внедрения они изменили тактику. Был найден или создан Азер с немереной финансовой поддержкой извне, и «покатилось по накатанной…».
– Ну, этим пусть занимаются ребята из «Антитеррора». Только не местные! Одним из обязательных условий успешного захвата «бандитской власти» является «крышевание» силовыми структурами. Это же аксиома! Но не наше дело. Мы через Куратора такой толчок дадим, о-го-го! Целый пинок!
Усталость была настолько сильной, что спорить с другом Толе не хотелось.
– …А ошибся генерал в определении причинно-следственных связей. Визит эмиссара из заграничного центра – а теперь Толя ни секунды не сомневался, что тот побывал здесь, – не случайно совпал с появлением в Мурманске Симакова. Саллаха сюда вызвал Азер. Уже после того как понял, что попало в его руки. И по достоинству оценил. Вот только так!
– Значит, я резюмирую: сокровища, привезенные Симаковым, и он сам попали в руки местному рыночному авторитету кавказских кровей Азеру, связанному с террористическими структурами на юге и за границей. Этот Азер, бывший химик, сумел понять необычность золотых пластин. Ну в самом деле, не из-за нескольких же килограммов золота он потревожил своих боссов за рубежом! Оттуда спешно прислали эмиссара Саллаха, чтобы разобраться на месте и, вероятно, увезти с собой образцы пластин.
– Я бы сказал, что события развиваются по наихудшему сценарию.
– Да, Вадик. И нам с тобой здесь больше нечего делать, мы и так отстаем от террористов на полгода. Эпицентр нежелательных событий перемещается на мировые просторы.
– Ага. И первым в этом списке стоит Шпицберген.
– Да-да, именно, остров.
– Так что, теперь в Москву?
– Возможно. Но не уверен. До Шпицбергена отсюда соблазнительно близко. Сейчас будем связываться непосредственно с Талеевым и решим.
– Ты замечаешь, Толя, всегда вот так несправедливо: мы здесь, за Полярным кругом, в неимоверно сложных погодно-климатических условиях, в поте лица добываем улики и, можно сказать, все дело раскручиваем, а шеф в заграничном вояже с шикарной девушкой развлекается чуть не на Бермудах!
– Ну, во-первых, он развлекается еще гораздо «заполярнее» нас, можешь по карте убедиться. А во-вторых, его там могут поджидать весьма нежелательные встречи. Даже спустя полгода. Кстати, ты не можешь пояснить, в какой именно момент расследования у тебя пот на лице выступил?
В голову Анатолия тут же полетела пустая баночка из-под пива, которую он без труда парировал одним взмахом руки.
Ночью состоялся разговор по спутниковой связи с Талеевым, а утром они улетали в Москву.
Его ребята в Мурманске здорово поработали. Однозначно закрыт вопрос о нелепой, несуразной смерти, точнее убийстве, Симакова. В деле о найденных драгоценностях пусть косвенно, но подтвердился другой приоритетный след – явная заинтересованность террористов в практическом использовании в собственных интересах случайно обнаруженных неизвестных разработок радиоактивного оружия. Разработки эти, скорее всего, принадлежат немецким ученым и относятся к периоду Второй мировой войны. Сам «клад» находится на Шпицбергене. И не суть важно, хотя, в общем-то, интересно, каким образом он туда попал. Пусть этими историческими расследованиями тоже займутся в Москве.
От себя Талеев мог добавить: «клад» террористами обнаружен. А насчет вывезен ли, ему еще предстоит разобраться. С одной стороны, шестимесячная фора – это достаточно серьезный фактор. Но с другой – поиски, раскопки или разработки, временное сохранение, и все это в глубокой тайне – отнюдь не краткосрочная операция, требующая к тому же хорошей технической оснащенности. Да и на сколь-нибудь длительном этапе всегда вероятны непредвиденные обстоятельства. Такие, например, как Васян.
А ведь вовсе не глупый мужик. Был. Очень складную «отмазку» придумал для Арнольда, когда заметил повышенный интерес последнего к своим частым и продолжительным отлучкам в тундру. Даже для достоверности отвез бородача к пещерам и показал наглядные следы «инопланетной деятельности». Может, не столько для него одного, как для любых других, каким-либо образом прознавших о внезапно возникшей страсти Васяна к прогулкам в береговые ледяные катакомбы. Но не помогли ему «зеленые человечки из НЛО», противник оперативно подсуетился. Как-то не верилось журналисту в медвежью смертоубийственную агрессивность.
Зачем Васян сам неоднократно наведывался в пещеры? Да на свой страх и риск! Вряд ли Симаков мог поручить ему какие-то ответственные действия с кладом во время своего отсутствия. Скорее всего, он вообще намеревался отстранить своего «алкогольного кореша» от участия в разделе барыша. Такой вывод напрашивался бы у любого, изучившего биографию непоседливого Симочки. А Васян, всерьез обеспокоенный длительным отсутствием «преданного друга» и к тому же подстегиваемый изнутри хронической «жаждой» законченного алкоголика, попытался заняться индивидуальными поисками. А «нашли» его самого. Да…
Гера поплескался минут пятнадцать под прохладным душем, прогоняя остатки вчерашнего «симпозиума». Ох, и горазды же пить местные ребята! Как они после такого еще в шахту лезут и что-то добывают?! Уж на что организм журналиста был приучен к разного рода ночным «посиделкам» в прокуренных малогабаритных кухнях и «постоялкам» на великосветских раутах, но даже для него задушевные беседы в шахтерской общаге оказались серьезным испытанием. Это при том, что вчера Талеев всеми доступными способами лишь изображал питейную неумеренность, недоливая, недопивая, а под конец и откровенно сливая в чужие стаканы доброкачественный импортный продукт.
И все-таки количество попавшего внутрь явно превзошло очистительно-восстановительные возможности его многострадальной печени. Слава богу, что еще не настолько, чтобы применять какие-то вовсе радикальные методы восстановления. Опохмеляться Талеев не любил, как, впрочем, и пользоваться всякими медикаментозными препаратами. Без крайней нужды. Предпочитал мужественно и с подобающим его статусу достоинством перетерпеть и стук молоточков где-то в потаенной глубине височных костей, и ломоту в затылке, и раздражающее жжение под набрякшими веками, и странную раздвоенность сознания вместе с замедленным и подозрительно искаженным восприятием окружающей действительности через посредство всех оставшихся одного-двух чувств. Причем главным из них точно было чувство вины перед самим собой. Ладно, проехали.
Душ был не холоднее комнатной температуры и оттого приятен «на ощупь». Никаких ледяных экстримов типа «освежающего моржевания»! Победа над похмельным синдромом должна быть такой же приятной и неторопливой, как сама алкогольная фаза его приобретения.
Бережно растеревшись большим купальным полотенцем, Гера позвонил по внутреннему телефону в соседние «апартаменты» и пригласил Гюльчатай зайти к нему в номер. Ну,
