– Не принадлежащем! – трепыхнулся Кузовлев, но произведенное им сотрясение воздуха оказалось совсем не замеченным неулыбчивым человеком в штатском.
Тот продолжал втолковывать женщинам:
– Вы будете присутствовать при изъятии иностранной валюты как понятые, ваша задача – за всем внимательно следить и после зафиксировать увиденное своей самоличной подписью. Готовы?
– Не мое! – проскулил Кузовлев.
Его никто не слушал.
– Готовы! – тряхнула головой тетка с авоськами.
– Открывайте! – скомандовал своим товарищам неулыбчивый.
Щелкнули замки. Распахнулась крышка, раскрывая чемоданное нутро.
Немая сцена. Если вы в школе учились и Гоголя там проходили – очень легко можете себе представить. Доходчиво классик в пьесе «Ревизор» все обрисовал.
– Е-п-р-с-т! – непечатно озвучил собственное потрясение Кузовлев.
Когда у нас герои матерятся в кадре, нам потом приходится эти перлы устного народного творчества заменять писком. Вот и в этом месте нам придется пустить красноречивое «пи-и-и-и». Еще бы Кузовлеву не удивляться. Своими глазами видел доллары в чемодане. А теперь там вместо долларов – початая бутылка водки, граненый стакан, кусок лепешки и надкусанный огурец. Обычный трюк фокусника, который сажает в ящик зайца, а после оттуда вместо зайца выпархивает голубь. Все дело в реквизите. Мы этот чемоданчик взяли напрокат. У фокусника, ясное дело.
– Алкаш! – определила тетка с авоськами. – У меня самой такой же дома паразит сидит! Тьфу!
– Ага! – радостно подтвердил Кузовлев, нисколько не обидевшись на тетку. – Выпиваю! И еще как! В прошлом месяце два раза в вытрезвитель забирали!
– Ты мне голову не морочь! – сказал на это неулыбчивый, который от пережитого потрясения стал еще неулыбчивее. – Тут доллары должны быть! Где доллары?
Он приподнял двумя пальцами обглоданную лепешку. Но и под лепешкой никаких долларов не было.
– А нету! – сказал совершенно счастливый Кузовлев. – И не было!
Его опекуны ослабили захват. Кузовлев вскочил и станцевал на радостях лезгинку.
– Нету! – вопил он при этом в полнейшем восторге. – Нету у меня долларов! И никогда не было! Я их вообще в руках не держал! Не доводилось!
Его прежняя нищая жизнь сейчас представлялась ему одной сплошной удачей. Потому как чист он был перед родиной, не в чем ему было каяться, и неприглядная Мордовия вдруг отдалилась от него настолько, что он о ней уже и забыл.
– Что же вы нам голову морочите, товарищ! – в сердцах сказал ему неулыбчивый. – У нас тут спецоперация, вражеские агенты заполонили столицу, уже вот и по Ботаническому саду не пройдешь, чтобы не встретился тебе резидент иностранной разведки или атташе военный какой-нибудь, а вы тут со своей водкой!
– Я брошу пить! – клятвенно пообещал Кузовлев и даже встал при этом по стойке «смирно». – Я на работу устроюсь! Я теперь там чтоб окурок мимо урны бросить или какое другое правонарушение… Чтоб в смысле образцовый город… Чтоб везде порядок… Я ж со всей душой! Я ж если теперь какого иностранца вдруг увижу, так сразу вам звонить по ноль два… Или у вас другой какой телефон? Вы мне скажите – какой… Ноль три там, допустим… Или ноль четыре… И я вам сразу же при случае – звонок! Так и так, мол, сообщаю: только что по Остоженке негр прошел, а за ним никакого присмотра, и не будет ли какой мне команды, чтоб я, к примеру, за ним проследил, пока ваши товарищи подъедут, а то тут до Кремля недалеко, мало ли что этот черномазый удумал, еще устроит теракт или поджог какой-нибудь, вон как на Останкинской башне полыхнуло, я-то думаю, что там неспроста загорелось, там или чечены, или инопланетяне… Вообще-то я думаю, что инопланетяне, потому что высоко, хотя и чечены, конечно, могли запросто, у них там горы, они тоже к высоте привычные…
Он нес полную ахинею, этот Паша Кузовлев, а мы его и не останавливали, потому что надо было дать выговориться человеку, который сначала неожиданно для самого себя стал обладателем целого миллиона долларов, потом этого миллиона лишился, зато получил десять лет лагерей, почти сразу замененных на все двадцать, а затем вдруг в одночасье был амнистирован, что, как ни крути, какая-никакая, а все-таки радость.
Но самое интересное произошло в конце, когда Кузовлев наконец выговорился и даже обессилел, как мне показалось. Он умолк, посмотрел на своего неулыбчивого визави шальным взглядом свихнувшегося от переполняющего его счастья человека и неожиданно для всех вдруг выпалил:
– А можно я вас поцелую, товарищ генерал?
С чего это он взял, что перед ним именно генерал и никак не меньше, так навсегда и осталось для нас загадкой.
– За что? – опешил наш актер, до сих пор добросовестно игравший роль сотрудника спецслужб.
– А за «Спидолу»! – ответил с чувством Кузовлев. – За то, что обошлось без конфискации!
И так взасос к растерявшемуся актеру приложился, как даже сам товарищ Брежнев никогда никого не целовал.
– Поцелуй в диафрагму! – сказал наш оператор. – Вот это хэппи энд! Вот это я понимаю! Так даже в Голливуде не целуются!
– Да, у них там пожиже, – признал я. – Страсти такой нет. Все-таки жизнь у них поспокойнее, все как-то очень уж гладко, и радоваться по-настоящему они давно разучились. А тут человек только что миллиона долларов лишился, а лезгинку танцует, и нет на свете его счастливее.
* * *
Мне еще предстоял второй этап операции по спасению жизни любвеобильного Ильи Демина. Надо было вновь встретиться с Анной Косиновой, чтобы через нее донести до мстительного Эдуарда Петровича Косинова одну простую мысль: все под контролем, и ему же хуже будет, если он от Демина не отступится.
Я позвонил Анне.
– Здравствуйте! Мы встречались с вами на Тверском бульваре. Помните?
– Конечно!
Еще бы она не помнила. Страху в тот раз натерпелась – будь здоров!
– А как вы? – В ее голосе я уловил вполне искреннюю участливость.
– Все в порядке, – ответил я. – Может быть, встретимся?
И снова она с готовностью мне ответила:
– Конечно!
Эта ее готовность представлялась мне похвальной. Мы условились о встрече. Того, что ее телефон, возможно, прослушивается, я не боялся. Я это учитывал и знал, как мне поступить.
Мы договорились встретиться в районе Садового кольца. Время я специально выбрал такое, когда на кольце наверняка будет пробка. Я не прогадал. Когда я приехал на место встречи, там творился каждодневно наблюдаемый московский кошмар. Сотни машин либо стояли, либо ползли со скоростью пятьсот метров в час. Раскаленный воздух был пропитан автомобильными выхлопами. Город медленно сходил с ума.
Я не добрался бы до места встречи, если бы не милицейский автомобиль с мигалками, который шел впереди меня как ледокол и расчищал мне путь – мы пробирались по разделительной полосе, временами выезжая и на встречную.
Там, где мы условились встретиться, я остановил авомобиль. Мне пришлось выйти из машины, потому что в этом чадящем стаде железных зверей нелегко было распознать зверя, принадлежащего Анне Косиновой.
Она уже была здесь. Металась по тротуару, высматривая меня.
– Анна! – позвал я.
– О! – округлила глаза Косинова. – Я не могу выехать! Тут моя машина! Я припарковалась, а теперь видите что творится!
– Оставьте ее здесь! Едем!
Она пробралась ко мне, лавируя меж намертво застрявших в пробке машин. Я стрелял по сторонам взглядом, пытаясь определить, не последовал ли кто-нибудь за ней. Когда Анна очутилась в салоне моей машины, я сел за руль, и мы двинулись вперед, держась поближе к милицейскому автомобилю.
– Нас сегодня сопровождают? – обнаружила Анна.
– Это наши люди, – важно сказал я.
Некоторое время мы ехали по Садовому кольцу, потом, четко повторяя все маневры милицейского автомобиля, свернули в лабиринт переулков старой Москвы. Почти сразу милицейский автомобиль остановился, пропуская нас вперед. Вышедший из автомобиля инспектор с жезлом на прощание махнул мне рукой. Сейчас он встанет в этом переулке и пару-тройку минут будет останавливать все машины, идущие в одном с нами направлении. Этого времени мне хватит, чтобы оторваться от преследователей, если таковые вдруг обнаружатся.
– У меня есть информация для вашего супруга, – сказал я своей спутнице.
Она превратилась в слух. В прошлую нашу встречу я поведал ей столь удивительные вещи, что и на этот раз она ожидала чего-то необыкновенного. Я не стал ее разочаровывать.
– Ваш муж по-прежнему под колпаком, – сообщил я. – Тем, кто за вашим мужем следит, известно о том, что второе покушение едва не состоялось, но в последний момент оно было отменено. Только это и спасло вашего супруга от ареста. Лучше бы ему залечь на дно и вообще не предпринимать никаких действий. Кольцо вокруг него сжимается.
Кажется, я все делал правильно. В прошлый раз я предсказал Косинову скорый вызов в прокуратуру, и это действительно случилось. Теперь я сообщал о том, что неприятности его вовсе даже не оставили, и он волей-неволей должен был прислушаться к моим словам. Уж если я в тот первый раз оказался таким провидцем, то почему бы и сейчас мне не поверить.
