Сашка вновь всплыл перед ней, как подводная лодка, совершающая «прыжок дельфина», в начале декабря. Они встречались восемь раз – она считала, и он обещал прийти к ней встречать вместе Новый год. Она приготовила отбивные, купила вина, зажгла две свечи, Сашка не пришел. Правда, уже под утро позвонил и пьяным голосом сказал, что был вынужден срочно выйти на работу, потому как заболел напарник. Таня хоть и была библиотекарем, в реальном мире жила вполне осознанно и точно знала, что поскольку таксист не врач, не милиционер, не военный и не пожарный, то вызывать его срочно на работу для того, чтобы он в тоске листал журнал на стоянке такси у железнодорожного вокзала, вряд ли есть необходимость. Плакать она не стала. Выпила все вино, съела половину отбивных и два дня… плакала в подушку.
Он пришел пятого.
Потом шестого.
Седьмого.
И двенадцатого, после каждодневных встреч, Танька стала понимать, что ситуация очерчивается вполне определенной линией. Он оставался на ночь изредка, примерно раз в три дня. Смену работал в ночь, потом ночевал дома. Но бывал у нее каждый день, и не было случая, чтобы он, уходя, оставлял ее несчастной или разочарованной. Сегодня она позвонила ему сама, чем несказанно удивила и обрадовала. Сашке некуда было идти, и в суматохе последних часов он совершенно забыл о той, которая приютила бы его с удовольствием и взяла на полный пансион на все время его скитаний.
Таня позвонила, и он отметил, что женщина волнуется. Сегодня она звонила первой, чего не случалось никогда. И он отнес это за счет женского чутья, в существовании которого не раз убеждался. Он даже почти умилился, когда Танька спросила, когда он будет дома. Дома… Вот уж не думал, что когда-нибудь женский голос по телефону будет задавать ему такой вопрос. Когда он будет… После двенадцати он будет. Ночью.
Но приехал в одиннадцать с четвертью.
Он явился, пахнущий пивом, взбудораженный, со странным блеском в глазах.
История, честно рассказанная им (без той части, где присутствовали труп и кейс), Таньку захватила. Он ждал испуга, а увидел азарт.
– Ты с ума сошла? – рассердился он. – Дочиталась?
– Боже мой, Саша, – вдохновенно заговорила она, вселяя в Сашку горестную уверенность в том, что он напрасно распространил опасную для него информацию, – я никогда бы не подумала, что такое возможно здесь, в городке, знаменитом только тем, что в него не ступала нога ни Пушкина, ни царя, ни Наполеона, ни Президента России. – Она заломила в радости руки, давая Сашке почву для подозрения в ее сумасшествии. – У нас только один памятник, не считая Ленина, и он посвящен защитникам Севастополя! Одна мемориальная доска, и – садисту академику Павлову!
– Ты дура! – взревел Сашка. – Меня убить хотят!!
– Ты же не один, – резонно заметила она. – Нас двое.
Сашка чуть не завыл. Она действительно дура, если считает, что ему будет легче, если вместе с ним убьют и ее.
– Ты знаешь, во что я вляпался полчаса назад?
Она не знала.
– Я поймал на Волховской такси, Серегу Кащеева…
– Сережку? – подхватила она, вынимая из холодильника снедь. – Это курчавый такой, весельчак? – Она вспомнила, как он заезжал к «ним» выпить чаю.
– Да, это был такой курчавый весельчак. Сейчас он уже не веселится, хотя по-прежнему курчав. Сейчас он либо еще лежит на Волховской в своей машине, либо уже в морге. – Дотянувшись до ломтя хлеба, лежащего на тарелке, он зубами оттяпал полкуска. – Его машину обстреляли… какие-то мерзавцы… Если тебя это хоть немного успокоит… то на момент обстрела… в машине сидел еще и я. Просто так получилось, что гнались за мной, а мертв не я… Налей хоть чаю, что ли.
Дрогнувшей рукой она сняла свои очки, и глаза ее сразу стали маленькими и дикими.
– Как… За что его убили?
«Не надо было мне к ней приходить, – решительно подумал Сашка, – она действительно начиталась своих Коллинзов и Сенкевичей. Дура. За что его убили – спрашивает она меня, после того как я рассказал ей о том, что за мной охотятся. Хотя беллетристическая каша в ее голове, вообще-то, большой плюс. Если явятся менты, она скажет, что я приходил к ней, потому что я прихожу к ней всегда, и скоро мы собираемся пожениться».
– Таня, – чувствуя, что пауза затягивается, сказал он, – ты не будешь против, если я поживу у тебя несколько дней? – Хотел сказать недель, но не решился придать своей неуязвимости столь решительный вид.
Будет ли она против?! Жаль только, что для этого кому-то пришлось умереть.
Особых иллюзий относительно недогадливости местных сыщиков Сашка не питал. Убийство на Волховской уже второе, и ментам ничего не стоит две истории, где участвуют таксисты единственного в городе парка, увязать в одну. Стрельба не только не ослабит к нему внимания ни с одной из сторон, но и, наоборот, усилит. Искать будут так, словно от этого зависит будущее города.
Вот узнать бы только, что это за стрелки ворошиловские на «мерине». Явно не местные, потому как в противном случае это должен был быть либо мэр Коноплянников, который сам себя боится, либо местный коммерсант Чертилов, либо зять председателя районного суда.
Конечно, это последствия того, что он посетил квартиру на Столетова. Но вот вопрос – откуда этим стрелкам известно, что посетил он, а не, скажем, дядя Гена Шельмин, который тоже ездит на такси?
Додумав последнюю мысль, Сашка почувствовал, как у него похолодело лицо. Помимо уже мертвого Кащея об этом адресе знает еще один человек, и этот человек – Шельмин!
Сашка, чтобы мысль выглядела навязчивей и откровенней, спросил себя: откуда стрелкам известно, что клиента до Столетова вез он, а не другой таксист того же парка?
Фискальный чек из кассовой машины такси.
Вот причина всех Сашкиных бед. Вычислить, на какой машине установлена касса, номер которой запечатлен на чеке, никакого труда не составляет. Главное, чтобы этот чек был! И если сейчас его по городу не менты гоняют, а братва, тогда получается, что первыми у мертвеца оказались они, а не следствие. Они и чек нашли, и в парке разведку провели, и в налоговой побывали, проконсультировались.
Но в тот момент, когда братва загоняет его в городские тупики, плохо ориентируясь на местности, в квартире его дежурят менты. Даже смешно как-то об этом говорить, но такое впечатление, что они действуют заодно. И номер на «Волге» не холмский, явно столичный. Словом, лучшим представителям преступного мира (лучшим – в смысле самым отмороженным) и правоохранительным органам (достаточно серьезным, чтобы разъезжать на «Волгах» с федеральными номерами) не терпится познакомиться со скромным таксистом Сашей Пикулиным.
И тем и другим, по-видимому, позарез нужен кирпич, который таскал с собой пьяненький богатенький клиент.
Хотя не кирпич, конечно… Глупость это все. Если думать головой, а не задницей, то нетрудно уяснить для себя простую картину произошедшего. Чуть-чуть фантазии, реализма и знания русской натуры, не умеющей пить, но пьющей, как последний раз в жизни. Выглядит история, скорее всего, так.
Ехал из Москвы (Питера, Екатеринбурга, Воронежа, Новосибирска) дядя с конкретным поручением и конкретным содержимым в кейсе. По пути дядя расслабился, хлебнул лишнего, и его понесло. Таких вокзальная братва просчитывает быстро. Сидел Санька с одним таким артистом, Зиной. Звали Зиновием, а проще – Зина. И не нужно тратить время на поиск погоняла. Зина вырос среди цыган и много про них же рассказывал. Как Маугли вынес из джунглей звериные повадки, так и Зина, отбившись от табора, многому научился у тех, кто его воспитал и обогрел. Взяли Зину, конечно, на вокзале, и зэки вначале не верили, что взяли за мошенничество в таком виде, которое вменялось новому зэку. В приговоре часто упоминалось о каком-то «нейролингвистическом программировании», и зэки вначале думали, что Зина спалился на компьютерных делах. Знали таких, которые садятся за компьютер.
Однако оказалось, что Зина – обыкновенный кидала, способный разводить лохов, вводя их в транс. Поскольку ему не верили, Зина тут же продемонстрировал свои способности на отряднике.
«Я тебе вот что скажу, гражданин начальник, – говорил ему Зина, чувствуя на спине взгляды наблюдающих за сценой зэков, – завтра и послезавтра никому не ОТДАВАЙ ничего из дома. Поверь МНЕ, я знаю, что говорю. ВСЕ, кто придет завтра в твой дом, желают тебе неприятностей, а потому спрячь подальше все, чем дорожишь: деньги, СИГАРЕТЫ, аппаратуру».
Говорил, и на каждом слове, которое произносил с наибольшим акцентом, прикасался к руке отрядника. И тут случилось чудо, при виде которого зэки долго не могли прийти в себя. Отрядник вынул из кармана пачку сигарет и отдал Зине. После этого буркнул, мол, не опаздывай на построение, и вышел вон.
– Что ж ты, Зина, в душу тебя, на деньги его не развел?! – воскликнул один из «центровых». – На кой нам его «Мальборо»? Он же только что зарплату в кассе получил!..
