Но рыбалка не пошла. Слишком большой стресс пришлось пережить ее участникам, особенно женщинам. Решили сворачиваться.
Вскоре старенький «Москвич» вывез компанию на трассу. Кузьмич попросил Василия остановиться, что тот незамедлительно и сделал.
Владимир вышел из машины, достал трофейный телефон и пачку сигарет с цифрами. Набрал номер.
Ответ прозвучал немедленно:
– Да?
И этот голос был хорошо знаком Кузьмичу.
Он отстранил трубку, из которой продолжало доноситься:
– Алло! Да говорите же, мать вашу! Я слушаю.
Кузьмич отключил телефон, провел короткой антенной по подбородку, ненадолго задумавшись.
Вот оно что. Вот ты как, сопляк, решил отомстить?
Что ж, считай, вызов твой я принял.
Положив аппарат в карман, он сел в автомобиль.
Белугин спросил:
– К себе в РОВД звонил?
– Да.
– Сообщил о нападении?
– Поехали, а?
Василий, пожав плечами, молча воткнул вторую передачу и, плавно отпустив педаль сцепления, продолжил движение к районному центру.
А Фома недоуменно смотрел на трубку собственного телефона. Ясно, что звонили ребята Бурбона, но почему не стали говорить? Они должны были доложить о результатах своей поездки на озеро. Но промолчали. Почему?
Откинувшись в кресле посреди своей комнаты в огромном отцовском доме, Фома находился в растерянности. Правда, в подобном состоянии ему предстояло быть недолго. Где-то через полчаса его трубка пропищала гнусавой мелодией вызова.
Он схватил мобильник:
– Да?
– Хрен на!
– Не понял! Бурбон, ты?
– Нет, конь в пальто! Ты что же, сучок, делаешь?
Фома совершенно не въезжал в ситуацию. Сначала необъяснимое молчание после вызова, теперь гневный наезд бандита из области.
– Постой, постой, Бурбон, ты чего накатываешь?
– Чего, спрашиваешь? Ты что просил? Шугануть безобидную компанию?
– Ну да, и что?
– А то! Ты пацанов моих специально под ствол подставил?
– Не понял?! Какой еще ствол?
– Под ментовский! А у моих ничего, кроме дубинок, не было! Что за шутки, Фома? Мои пацаны еле слиняли с озера.
Бурбон насчет пистолета лгал намеренно, не мог же он сказать, что его бригаду двое немолодых мужиков разогнали, как пацанов, и самих бойцов отделав, и джип повредив. Это позор. Ствол лучше. Пистолет в корне меняет дело. Тем более что Фома проверить слова переславского авторитета никак не сможет.
Фомин удивленно спросил:
– Но откуда взялся ствол?
– Ты у меня спрашиваешь? Это я у тебя спросить должен!
– Ничего не понимаю!
– Короче, Фома, плата за услуги возрастает вдвое! В понедельник позвони, куда подъехать моему человеку за марафетом. Все. Пока.
– Постой, постой, Бурбон!
– Чего еще?
– Слушай, твои ребята мне не звонили?
– Нет! Им было не до этого.
Связь отключилась.
Фома провел рукой по лбу.
Что за черт? Откуда у Кузьмичева взялся пистолет? Или менты сейчас после дежурства не сдают оружия? Если так, то он действительно крепко подставил людей Бурбона. Придется заплатить. Но это не главное. Главное, кто все же позвонил ему? И не проронил ни слова.
Фома почувствовал ноющую боль в желудке. Бандиту стало страшно. И причину этого тупого страха он просчитать пока не мог.
Доставив чету Кузьмичевых к дому, Василий уезжать не спешил. Дождавшись, пока Владимир выгрузит снаряжение, попросил его отойти в сторону:
– Кузьмич! А ведь не случайно отморозки на джипе объявились на озере.
– Допустим, и что?
– Как это что, Володь? Ведь нас легко могли замочить там! И концы, в прямом смысле, в воду!
– Но не замочили же?
– Сегодня не замочили. Но кто-то очень сильно обижен на тебя, раз предпринял такие движения. Кого ты задел, Вова?
Кузьмич положил руку на плечо другу.
– Служба у меня, Вася, такая, что друзей наперечет, а врагов с избытком. Вот кто-то из обиженных, как ты их назвал, наверное, и решил отомстить.
– Знать бы, кто!
– Да какая разница? Одно очевидно: этот кто-то, получив отпор, наверняка остудил свой пыл и понял, что на силу всегда найдется ответная сила.
Белугин вздохнул:
– Если, наоборот, не затаил еще большую злобу.
– Все нормально.
– Угу, нормально! А ты не подумал, что отморозки, проколовшись на тебе, вполне могут перенести удар на Катю? Это как раз в их традициях.
Взгляд старшего лейтенанта милиции помрачнел:
– За Катю – убью!
– Не сомневаюсь. Но при условии, что если будет кого убивать. А то так все подстроят, что и следа не оставят!
– Давай прекратим этот разговор? Он мне неприятен!
– Да я что? Я за вас с Катей беспокоюсь. Что-то тревожно у меня на душе. Чует сердце, инцидентом на озере дело не кончится.
– Посмотрим. Вполне возможно, что бандюки появились у озера случайно.
– Ага! Случайно перлись откуда-то, чтобы посидеть на бережку лесного озера? Да у них с собой удочек даже не было. Нет, Кузьмич, не случайно все это!
– Ну и ладно, езжай, а то Клава уже заждалась в машине.
– Ты, если что, Володь, всегда на меня можешь рассчитывать.
– Знаю, Вась. И спасибо тебе. Езжай!
– Давай, Володь!
Друзья пожали друг другу руки, и Белугин направился к машине. Вскоре его «Москвич» скрылся в переулке.
Кузьмичев присел на бревно у забора. Закурил, задумался.
Значит, Фома вывел бандитов к озеру! Откуда он мог узнать о рыбалке? Только от сержанта Губина. Хотя и Клава, жена Василия, на радостях могла растрезвонить соседям о предстоящем пикнике на природе. Для нее это было событие. И желание поделиться радостью с подругами объяснимо. Но это, в принципе, не столь важно. Важно другое, а именно, что Фома решил сам наказать его, старшего лейтенанта Кузьмичева. А от этого мерзавца можно ожидать все, что угодно. И если за себя Кузьмич был спокоен, то о безопасности Катюши и Анны Ивановны, здесь прав Василий, позаботиться не помешает. Вот только как обеспечить эту безопасность во время дежурств?
К мужу вышла Катя, присела рядом.
Кузьмичев спросил:
– Бабушка как?
– Ничего. Спит… Что от нас хотели хулиганы?
Владимир обнял жену:
– А что могут хотеть хулиганы? Похулиганить, очевидно. Это здесь, в относительной глуши, такие случаи считаются чем-то из ряда вон выходящим, а в городе подобные дела на каждом шагу. На нашу беду, в государстве подросло целое поколение бездушных циников. Конечно, не вся молодежь такая, далеко не вся. Но много и таких, которым чужая боль, чужие страдания по барабану. Этим лишь бы самим было хорошо! Они считают себя избранными, мнят себя суперменами, пытаются подражать героям бандитских сериалов, заполонивших теле-экран. Но они герои лишь перед слабыми, перед силой же эти выродки беспомощны. Они трусливы, поэтому и бродят шайками, сбиваются в стаи, в бригады, в группировки. Против них борются, и борьба эта приносит свои результаты. Посмотрела бы ты на этих суперменов в клетках изоляторов или перед оперативниками управления по борьбе с организованной преступностью. Куда только суперменство девается? Так что, прошу, не принимай произошедшее сегодня у озера близко к сердцу! Но когда я буду днем на дежурстве, старайся оставаться дома. А ночью, если вдруг почувствуешь неладное, сразу же сообщай мне по телефону. Пост рядом, я тут же подъеду!
Екатерина внимательно посмотрела на мужа:
– Значит, ты все же чего-то опасаешься?
– Опасаюсь? Нет! Но не зря же в народе говорят: береженого бог бережет. В наше время всякое может произойти, так что давай договоримся: ты будешь немного осторожнее. Хорошо?
– Да. Но что ж это за жизнь, если всего бояться?
– Не бояться, Кать, а просто соблюдать правила элементарной безопасности. И все будет хорошо. Я уверен в этом! А сейчас пойдем в дом?
– Пойдем.
Кузьмичевы поднялись, прошли во двор. Кузьмич закрыл за собой калитку, а затем и дверь крыльца. Пока Катюша готовила ужин, Владимир прошел в темную комнату, достал из-под кровати оружейный чехол. Извлек из него тактическое ружье «сайга», осмотрел достаточно грозное в ближнем бою оружие, присоединив к нему семизарядный магазин. Затем прошел в сарай, откуда перенес в дом два объемных огнетушителя. Он приобрел их в прошлом году, когда по соседству, недалеко от Васькиного подворья, из-за удара молнии дотла выгорел крепкий деревянный дом. Выгорел потому, что пожарников, как всегда, пришлось ждать долго, а подручных средств, кроме лопат, ведер да поливочного шланга, погорельцам оказалось недостаточно, чтобы сразу ликвидировать очаг возгорания. И Кузьмич, как человек расчетливый, решил подстраховаться. Закрыв все двери дома, он прошел на кухню.
После ужина посмотрели телевизор и уединились в темной спальне. И эта ночь принесла им неожиданный взрыв наслаждения. Такой сильнейшей радости одновременного удовлетворения они не испытывали уже давно. Расслабленные и опустошенные, Владимир с Катей лежали обнявшись. Уста их молчали, говорили сердца. Говорили о любви, о неослабевшей за годы совместной жизни нежности и верности друг другу.
