— Я не сильно плечо пережал? — спросил долговязый, затягивая фиксаторы.
— I already knew the reverse process, and if I would get in the way, he loosen [16], — блеснул я своим заново обретенным произношением американского английского. Кажется, долговязый меня понял. По крайней мере, ответил мне тоже по-английски:
— Yes, it is not too difficult. The main thing — to understand… [17]
Полковник с заведующим отделением переглянулись.
— Они нашли общий язык, — сделал вывод Михайленков. — Вижу, что оба шибко грамотные.
— Дадите лом, товарищ полковник, и пошлете в ближайший лес квадратные корни извлекать? — пошутил я.
— Скорее всего, только завтра. Сегодня ты к костюму привыкай, — предельно серьезно пообещал полковник. Настолько серьезно, что заведующий отделением посмотрел на него с удивлением и непониманием. Но вопросы задавать не стал.
Масла в огонь подлил долговязый.
— Костюм помимо фиксации пораженных участков тела обладает способностью создавать вокруг тела электромагнитные поля, которые эффективно способствуют заживлению ран и активно усиливают кровообращение по всему телу. Процесс выздоровления, по нашим расчетам, должен значительно ускоряться.
— Вот и отлично. Завтра мне нужно на учения отбыть. Мой взвод в Подмосковье ждет своего командира. Вчера заходил подполковник Велеречивый с солдатами, навещали. Солдаты меня ждут. Говорят, начальник штаба бригады с обязанностями командира взвода не справляется.
Михайленков посмотрел на меня внимательно.
— В Подмосковье, говоришь? Почему в Подмосковье? Учения во Владимирской и Ивановской областях.
— Так точно, товарищ полковник. Для меня Подмосковье — это не Московская область, а что от Москвы недалеко.
— Что ж… Может быть, и испытаем костюм. Я не против. Съездим туда.
— Я — против, — слабо возразил заведующий отделением.
— А я разве не говорил, что хочу вас с собой взять? — удивился Михайленков.
— Меня? У меня же больные здесь…
— Здесь врачей хватит. А за нашим больным лучше было бы присмотреть. Китайскую «отраву» ему уже давали?
— Нет, после обеда начнем. Мы предварительно выводили токсины.
— Вечером посмотрим, каков результат. Обещаний было сделано много. Чуть ли не за сутки избавление от всех травм и ранений. И пятидесятипроцентное поднятие жизненного тонуса. Вот и проверим, сколько в обещаниях правды. Хочется верить…
* * *
То, во что полковник хотел верить, мне предстояло проверить.
Проверять начал сразу, как только завершилось мое облачение. Единственное, что мне в костюме мешало, это шлем-энцефалограф. Ощущение складывалось такое, что по коже головы пробегают мелкие молнии. Но к этому ощущению быстро привык.
Для начала прогулялся по своей палате, проверяя, как энцефалограф снимает приказы.
Оказалось, приказы моего мозга снимались правильно. Я не думал о том, какой двигатель мне следует включить, например, для разворота по команде «кругом». Как предварительно объяснил мне долговязый, которого называли профессором, следует только представлять действия, которые необходимо выполнить. Энцефалограмма посылалась на «бортовой» компьютер костюма, тот сигнал обрабатывал и включал необходимые двигатели. Ноги передвигались сами собой. Шевелились руки и делали то, что я хотел сделать. Я даже взял в руки пустую банку из-под крапивного чая, посмотрел через стекло на окно, потом банку поставил и надавил металлическим пальцем на кнопку вызова медсестры. Она явилась сразу.
— Можно еще чай заварить? Точно такой же…
Медсестра посмотрела на заведующего отделением. Тот кивнул, разрешая, но она все же спросила у меня:
— Туалет у вас работает? — и посмотрела на дверь туалета.
Вопрос завуалирован. Ответил откровенно:
— Все нормально. Регулярно посещаю…
— Сейчас заварю…
— Товарищ полковник, по коридору прогуляться можно? Имею скромное желание людей попугать. Разрешите костюм проверить?
— Только не улыбайся, пожалей больных…
— Понял. Воздержусь.
Я открыл дверь самостоятельно, шагнул за порог, осмотрелся и двинулся в сторону холла, расположенного посреди коридора. Там стояло множество кресел и стульев и всегда собирался народ. Нынешний день — не исключение. И кому-то там, возможно, стало в самом деле не совсем хорошо при моем появлении. Я выглядел персонажем из «Звездных войн» или роботом-полицейским из какого-то американского фильма.
Бронелобый подполковник узнал меня, кажется, первым. Может быть, даже не меня узнал, а заведующего отделением и полковника Михайленкова. И связал их функцию преследования больного с моей персоной. Хромая, шагнул вперед, улыбаясь, как мне показалось, шире, чем позволяло его лицо.
— Здравия желаю, товарищ подполковник, — сказал я, не слишком зазнаваясь в новом облачении. — Понимаю ваши мысли, но не уверен, что мне разрешат поделиться частью костюма для вашей ноги. Хромаете по-прежнему?
— Хромаю, старлей, хромаю. И теперь уже всю оставшуюся жизнь хромать буду.
Я мог только сочувствие бронелобому подполковнику выразить, но я уже выражал его, а надоедливым я быть не хочу. Сам не люблю, когда кто-то дважды один анекдот рассказывает, и сам никогда тридцать три раза не повторяю сказанное без необходимости. Даже на русском языке. Но и саму фразу «тридцать три» вслух почти перестал произносить. Следующий этап — отучиться произносить ее мысленно. Я отучусь, поскольку это входит в арсенал профессионализма разведчика. Мимикрия в нашей профессии — одно из важнейших качеств. Причем не только в боевой обстановке.
* * *
Полковник Михайленков не стал дожидаться обеда, после которого мне должны были дать китайские препараты. Уехал по своим делам. Вместе с полковником и долговязый профессор убыл. У заведующего отделением и без меня проблем, кажется, хватало, тем более что он запомнил обещание Михайленкова завтра устроить командировку. Заведующий отделением воспринял эту угрозу как вполне конкретную и спешил какие-то дела сделать на случай, если ему прикажут все-таки ехать. Хотя мне по лицу полковника показалось, что он так шутил. Когда шутка произносится с серьезным лицом, она самая весомая. Разубеждать заведующего отделением не стал. Но он сам после приема препаратов через час ко мне пожаловал, чтобы поинтересоваться моим самочувствием. Медсестра, что пришла с ним, измерила кровяное давление, которое оказалось чуть ниже нормы. Это естественно после потери крови и после долгого постельного бездействия. А вообще у нас в спецназе ГРУ кровяное давление обычно у всех чуть ниже нормы. Это следствие привычного нам четырехчасового суточного сна. Солдатам обычно такой график трудно дается. А офицеры уже привыкли и считают нормой.
Непродолжительный и нудный допрос о моем самочувствии я выдержал с достоинством, и только сообщил, что мне хочется совершить небольшой, но интенсивный марш-бросок во главе своего взвода. Не знаю, насколько мое утверждение врачу понравилось, но он только головой покачал, и сказал одно слово:
— Стимуляторы…
После ухода заведующего и медсестры в мою палату пожаловал бронелобый подполковник. Вид танкиста был слегка удрученным, хотя я и не улыбался ему.
— Нога ноет? — поинтересовался я.
— Нет. С чего ты взял?
— Тогда зубы болят?
— И зубы не болят. Они почти все железные.
— Настроение неважное?
— Не с чего быть веселым.
— Что-то случилось?
— Сын ко мне только что приходил. Его вчера вечером прямо рядом с подъездом ограбили. Подошли двое, нож приставили и ограбили. Хоть самого не тронули. А он ведь черный пояс по карате имеет. И ничего сделать не сумел.
— Это неприятно, — согласился я. — Не поймали?
— Нет. Два каких-то азиата. Их сейчас в Москве не меньше, чем русских. Попробуй найди…
— Надо было сразу, товарищ подполковник, «вязать». Чтобы не искать потом.
— А как? Нож подставят к животу, что тут сделаешь? И карате не поможет.
Я взял с тумбочки обыкновенную линейку, которая осталась от убывшего генерала, вручил подполковнику.
— Это нож, будем так считать, подставляйте к животу.
Бронелобый покорно выполнил. Я начал объяснять:
— Самое первое — хоть против ножа, хоть против пистолета — следует убрать корпус с линии атаки. Так, чтобы острие смотрело не в живот, а параллельно ему. Или ствол пистолета. Дальше живот выполняет роль прижимной плоскости…
Я легко перебросил руку, подсунув ее под руку подполковника, прижал линейку плоскостью к своему животу и резко вернул корпус в прежнее положение, тем самым вывернув ему кисть. Линейка-нож упала ко мне в свободную левую руку, и я привычным движением нанес условный удар линейкой по глазам противника.
— Понятно объяснил?
— Так просто? — удивился бронелобый.
Хороший он, видимо, мужик, если умеет так удивляться.
