Зверь выл, рычал, яростно сопротивлялся и убил двух моих солдат, а одного тяжело ранил своими длинными клыками. Но толстую сетку ему все равно разорвать не удалось. Но самое невероятное начало происходить на рассвете, когда зверь стал превращаться в человека. Я лишился дара речи, когда увидел, как волчья шкура уступает место человеческой коже, существо как будто съеживается, уменьшается в размерах и перевоплощается в обыкновенного мужчину. Оказалось, что это – русский, он бежал в Польшу, чтобы избежать призыва в армию. Ну как вам нравится моя история, генерал?
– Очень занятно, – пробормотал Мактавиш.
– Я заметил еще одну интересную особенность – на нем сразу стали заживать раны, которые мои солдаты нанесли ему во время ночной схватки. Не осталось ни единой раны, ни синяка, ни царапины. Тело стало, словно у новорожденного...
– Ну и что было потом?
– Я допросил русского, но, откровенно говоря, ни черта не понял из его объяснений, а пытки пока решил не применять.
– А что случилось с людьми, которые послужили приманкой?
Штейн пожал плечами с безразличным видом.
– Их продолжали держать на тот случай, если русский снова превратится в зверя, чтобы скормить их ему. Так и произошло на следующую ночь. Однако мы предвидели это и собрали за день клетку из толстых стальных прутьев, в которую поместили пленника.
Когда тот начал перевоплощаться, мы бросили ему в клетку одного из жителей и он сразу же разодрал его, как кошку.
Но в то же время произошло еще одно необычное событие. Как я уже говорил, во время первой схватки со зверем, когда мы набрасывали на него сетку, был ранен один из наших, молодой роттенфюрер. Так вот, в течение дня его состояние намного улучшилось, но когда наступила ночь, он тоже стал превращаться в гигантского волка и загрыз одного из солдат, который имел неосторожность подойти к нему.
Он убежал в лес, мы искали его целую ночь, но не могли нигде обнаружить – существо обладало повадками дикого зверя. Только на следующий день роттенфюрера нашли – совершенно голого, измученного, израненного в драках с лесными хищниками. И тут случилось самое удивительное: буквально в течение двух часов его раны – даже самые глубокие – зажили. Я пытался его допросить, но он ничего не помнил, говорил лишь, что очень хочет спать... У меня сложилось впечатление, что пережитый шок почти напрочь отбил ему память. С русским было по-другому, тот мог вспомнить, что происходило с ним в зверином облике, да и уставал он не так сильно.
На следующий вечер роттенфюрера поместили в такую же клетку, как и русского. Ночью оба они превратились в зверей. Каждому из них бросили по здоровому мужчине из местных крестьян, которые тут же были разорваны на части. Мы были готовы к этому, установили вокруг клеток освещение и засняли происходящее на пленку. Дело в том, что днем мне – мне! – позвонил сам фюрер и приказал прибыть на следующий день к нему в Берлин с фильмом...
Они вновь подошли к воротам и повернули обратно.
– И что дальше? – спросил Мактавиш.
– А дальше я был на приеме у самого фюрера. Вы не представляете, какой это был человек! – с благоговением воскликнул Штейн.
– Почему же? – усмехнулся генерал. – Отлично представляю...
– История не знала более талантливого политического деятеля, мыслителя и военачальника! Я словно находился в присутствии живого бога! Он просмотрел фильм три раза и потом говорил со мной часа два, расспрашивая о мельчайших подробностях. В конце нашей беседы фюрер приказал мне лично возглавить эту важную операцию и докладывать о ее развитии только ему.
– Операцию? – спросил Мактавиш. – По синтезированию вещества, которое вызывало превращение людей в злобные существа? Захотелось суперсолдат для рейха?
– Да, можно сказать и так, – согласился Штейн. – Было решено исследовать кровь, мышечные ткани русского и роттенфюрера, продолжать тщательно наблюдать за их превращениями, дать им ранить еще людей, чтобы исследовать и их. Конечной целью, естественно, было создание неуязвимого немецкого солдата. Тогда еще никто даже и не подозревал, что такое перевоплощение приводит к бессмертию...
– К бессмертию? – с недоумением спросил генерал. – Штейн, неужели ты и правда думаешь, что никогда не умрешь?
– Судите сами. Я родился в тысяча девятьсот десятом году, а вы, наверное, около двадцать девятого...
– Да.
– Ну и кто же из нас, Мактавиш, выглядит старше? Вы в шестьдесят один год или я семьдесят девять?
Генерал ничего не ответил на это.
– К осуществлению этого проекта были привлечены лучшие умы Германии, а руководил ими лично я и отчитывался о его осуществлении только перед фюрером.
После длительной и напряженной работы ученым удалось выделить вещество, вызывающее превращение. Не буду вдаваться в научные подробности, скажу лишь, что наблюдаемые симптомы отдаленно напоминали – лишь отдаленно – признаки, встречающиеся при болезни под названием "порфирия". К счастью, у нас было столько подопытных, сколько мы могли пожелать. Мы получили потрясающие результаты и к февралю сорок третьего года знали, как получать суперсолдат: мы умели вызывать превращение людей в зверей и могли останавливать этот процесс, используя высокочастотное акустическое излучение определенной частоты, которую вы никогда не раскроете. После инъекции выделенного из крови оборотней ингредиента в кровь подопытных мы при помощи звуковых волн или вызывали их превращение в зверей, или останавливали его, исходя из необходимости. Полнолуние больше не оказывало никакого воздействия на эти перевоплощения.
Теперь задумайтесь, против кого вы решили бороться, Мактавиш. Против практически неуязвимых солдат, натренированных до совершенства, которые могут уничтожить самого сильного противника. Их можно ранить, но раны заживают практически на глазах и такие солдаты могут сражаться вечно...
– А почему ты решил сделать инъекцию себе?
– Да, я ввел это вещество себе добровольно, потому что горел желанием служить великой Германии. Из дивизии СС "Адольф Гитлер", в которой я служил, изъявило желание сделать такие уколы в десять раз больше добровольцев, чем требовалось. Из них выбрали самых достойных и объяснили им, что их ожидает, но ни один человек не изменил решения посвятить свою жизнь служению Фатерлянду!
Однако уже наступила весна сорок четвертого года и фюрер, по совету своих недалеких генералов, решил не вводить нас в бой против войск противника, оккупирующих Европу. Вместо этого нас включили в операцию "Вервольф", но пока держали в резерве. Вот поэтому нам и пришлось перехватить и уничтожить ваш отряд в сорок пятом, чтобы никто не знал, где мы скрываемся.
К тому времени мы получили приказ затаиться и ничем не выдавать себя, чтобы нанести беспощадный удар союзным войскам после окончания боевых действий.
– Но ведь, насколько я знаю, такого удара не последовало? – спросил генерал.
Штейн замолчал на некоторое время, собираясь с мыслями, затем продолжил:
– Я решил, что мы принесем больше пользы рейху, если наше превосходство останется в тайне. Я предвидел, что между Штатами и Советами рано или поздно возникнет конфликт, единственное, о чем я не догадался – это то, что после изобретения ядерной бомбы война между ними так и не начнется из-за угрозы взаимного уничтожения.
В пятидесятых годах я понял, что мы стали если не бессмертными, то стареющими намного медленнее, чем обычные люди. И мне пришлось принять во внимание эти факты и изменить планы. Мы решили дождаться удобного момента и только тогда нанести удар своим заклятым врагам. А ждать мы могли сколько угодно – годы, десятилетия, если не больше... Сбылась мечта человечества о вечной молодости!
– Тебе никогда нас не победить! – резко оборвал его Мактавиш, отступая в сторону и прикидывая, успеет ли он выхватить пистолет. Все сомнения исчезли – он сейчас же пристрелит Штейна и побежит к машине. Если успеет.
– А я уже победил, – заявил Штейн. – Поэтому-то я так спокойно и разговариваю с вами. Ведь теперь мы, оборотни, можем трансформироваться в безжалостных существ и обратно по нашему желанию. Более того – мы научились перевоплощать в зверей других людей, с которыми мы имели, так сказать, контакт... Даже если вы убедите кого-то из больших шишек, что мы существуем, это ничего не меняет. Мы просто приступим к исполнению плана возмездия немного раньше расчетного времени.
– А что, если я пристрелю тебя прямо сейчас? – угрожающе спросил Мактавиш, опуская руку в карман.
Глаза Штейна злобно сверкнули, но страха в них не было.
– Сколько у тебя патронов, генерал? Семь, десять, двенадцать? Думаю, не больше. За нами следят мои люди. Тот, что убирает снег, один из них. Даже если тебе удастся выстрелить в меня своими дурацкими серебряными пулями до того, как я разорву тебя на части и вырву из твоей груди сердце, все равно мои товарищи уничтожат тебя. На всех у тебя не хватит патронов.
