Мне оставалось только радоваться своей способности к осваиванию компьютерных программ. Это дало нам возможность поочередно отсыпаться и не быть разбитыми. Отдохнуть необходимо было всем, и мы имели возможность сделать это в порядке очереди – отсыпаться. Сначала младший сержант Чубо выбросил из жизни на сон два часа, за ним последовал старший лейтенант Станиславский. Мне было уже совсем тепло засыпать на земле, прогретой чужими телами.
Признаться честно, в детстве я был болезненным мальчишкой. Меня легко пробирала любая простуда. Стоило только ноги промочить или подставить голову под ветер, и сразу поднималась температура. Может быть, так вот своеобразно проявлялось мое желание не ходить в школу? Тогда я еще не устал от вида монитора и с удовольствием отдавал компьютеру едва ли не все свободное время.
Позже эта болезненность прошла, я стал самым обычным человеком, мало чем отличающимся от других. Может быть, мне помогли занятия спортом, или же в организме что-то изменилось само по себе.
Но в армии, особенно в первые месяцы, я с содроганием ложился спать на голую землю. Боялся заболеть. Наслышан был, как лечат солдат в армейских медсанчастях. Вдобавок я много чего начитался в Интернете и вообще всегда не доверял врачам.
Но отдых во время еженедельного марш-броска на пятьдесят километров просто необходим. Ведь там через определенные часы пути на восстановление сил дается только по пятнадцать минут. Вот и я ложился на землю.
Другие солдаты говорили мне, что в спецназе не бывает простуды. Их слова подтверждали командир взвода и старшина роты. Я ни разу не заболел и сейчас без всякого сомнения укладывался на каменистую землю, пусть и проросшую травой, но не густо, и все равно холодную.
Здесь, в горах, все нисколько не горячее, конечно, кроме солнца, которое выглянуло как раз тогда, когда мне выпало время отдыха. Но я за солнцем не гнался, хотел спать. Мне даже не пришлось себя уговаривать это сделать. Я просто закрыл глаза, немедленно ушел в сон и не сразу понял, что именно случилось, когда старший лейтенант Станиславский прикоснулся своим башмаком к моему колену и разбудил меня. Мне подумалось, что я еще и заснуть не успел.
– Пора, Волконогов, вставай! – заявил он.
Говоря по правде, манера старшего лейтенанта касаться солдата ногой, а не рукой, несколько раздражала меня. Это казалось мне унизительным, но деваться было некуда. Все офицеры так относятся к солдатам.
Я сел и осведомился:
– Сколько я спал, товарищ старший лейтенант?
– Полную норму. Два часа.
– Мне показалось, что я даже уснуть не успел, – посетовал я.
– У нас был сеанс связи с Москвой. Меня телефонным звонком предупредили. Хотел я тебя разбудить, но сам справился.
– А шифровали как? – удивился я.
– Шифровал?.. – переспросил старший лейтенант. – Я этого не делал. Так отправлял.
– С чем вас и поздравляю. В Москве ничего по этому поводу вам не сказали?
– А кто там скажет? На приеме сидит солдат-оператор. Ему говорят, что сказать, он набирает сообщение и отправляет его.
– Открытым текстом?
– Надо полагать, потому что я ничего не расшифровывал. А тот человек, который вел переговоры со мной, посчитал, что оператор все сам знает. Поэтому никаких подозрений ни у кого не возникло.
– Можно вас с этим поздравить, товарищ старший лейтенант! Разговоры наверняка перехвачены. Грузинские локаторы вас слышали.
– А в чем разница, зашифрованный текст передавать или нет? Перехватить могут и тот и другой. Но понять тему нашего разговора совершенно невозможно. Я, честно говоря, не вижу разницы для перехвата. Почему нас не могли засечь при пересылке зашифрованного текста?
– Зашифрованный текст автоматически архивируется, сжимается до минимальных размеров, а потом отправляется в режиме быстродействия. Все сообщение вылетает в эфир за долю секунды. С обратной стороны оно принимается так же быстро, но разбирается компьютером уже на нормальной скорости. Засечь телеграмму, отправленную в режиме быстродействия, практически невозможно. Есть шанс уловить единичный импульс, но кто догадается, что это такое? Открытый текст медленнее в тысячи раз.
– Понятно. И что же делать?
Станиславский до того растерялся, что мне стало его жалко. Операция, вроде бы удачная и весьма дорогостоящая, грозила обернуться полным провалом и, возможно, международным скандалом. Хотя для этого нас еще необходимо было захватить, а мы к этому совсем не рвались. Но какого-то «мягкого» выхода из сложившейся ситуации я не видел.
– А что сейчас сделаешь? Единственный выход – молиться, каяться в своих грехах, – заявил я. – Мол, не дай мне, Господи, погибнуть без покаяния!..
– Или срочно поменять дислокацию, – резко, словно только что проснувшись, проговорил старший лейтенант.
Он был человеком действия и совсем уж не отличался религиозностью. Я даже креста на его груди не видел, хотя все солдаты во взводе, кроме двух мусульман, татарина и башкира, их носят.
– Это на случай, если нас засекли хотя бы с двух радиопеленгаторных узлов, – заявил Станиславский. – А их здесь много. Американцы свои локаторы по всей границе понаставили. Но обычно бывает достаточно двух. Тогда точка указывается с отклонением всего-то в несколько сантиметров. Если у грузинских военных рядом есть хотя бы один дивизион с высокоточными ракетами, то они могут ударить по этому месту. Никто не помешает им послать несколько групп на перехват. Бежать надо, причем в темпе!..
– Тогда побежим, – безропотно согласился я, потому что замерз во сне и хотел согреться.
Бег для этого – лучшее средство.
– Чубо, подъем! – приказал командир взвода младшему сержанту, который только что устроился на месте, нагретом моим телом. – Собираемся. Срочная передислокация.
Младшему сержанту потребовалось всего лишь нацепить на себя бронежилет с разгрузкой и набросить на плечо ремень автомата. Мне в дополнение ко всему этому пришлось еще и отключиться от спутника, а потом убрать планшетник в сумку. Но выводить компьютер из спящего режима я не стал. Нам всегда может срочно понадобиться осмотр местности через тот же спутник.
Я даже пожалел о том, что вышел из программы. Ничего не случилось бы, если бы мы бежали, а планшетник работал. Аккумуляторов нам хватит, если мы уложимся в тот лимит времени, о котором говорил старший лейтенант. Нашлись бы деньги у Министерства обороны, чтобы оплатить нашу работу со спутником, а все остальное ерунда.
– А почему же грузинских вояк до сих пор нет? – удивился младший сержант Чубо. – Вы же минут двадцать назад с Москвой переговаривались.
– Нам повезло, что радиолокационные станции американские. На них работают как инструкторы, прибывшие из Штатов, так и грузины. Но здешние специалисты, как я слышал, мало на что способны, а американцы за всем уследить не в состоянии. Значит, могли и прозевать. Но надеяться на это не будем. В грузинской армии отвратительно работают все коммуникационные ведомства. Хочется надеяться, что у пограничников и у службы безопасности они действуют если не хуже, то и нисколько не лучше. Пока передадут да соберутся, уже никого не найдут!
Мы не побежали, а пошли быстрым широким шагом. Теперь 3D-макет местности помнил не только старший лейтенант, но и я. Я специально внимательно рассматривал его, чтобы не забыть. Мы со Станиславским шли рядом, так, словно уже обсудили маршрут и пришли к единому мнению о направлении движения.
Мы двигались на восток с легким отклонением в сторону севера. Но такой маршрут диктовало нам вовсе не наше желание. Именно он давал возможность уйти дальше, не попасть в поле зрения наблюдательных приборов, которыми пользовалась охрана грузинской военной лаборатории. Кроме того, мы, вероятно, интуитивно стремились оказаться как можно ближе к российской границе. Но главное было в том, чтобы уйти от возможного преследования.
Мы не знали, есть ли у американцев возможность использовать свои спутники так, как это делает ГРУ. Но я сильно сомневался в том, что янки окажут такую помощь своим грузинским коллегам. По крайней мере, на государственном уровне. Да и платить за работу спутников Грузия не в состоянии. Но в деле охраны совместной лаборатории американцы могут и сами использовать свои спутники, поскольку сохранение режима секретности в их прямых интересах.
Преодолев около пяти километров пути, мы остановились на короткий привал. Я, не дожидаясь приказа старшего лейтенанта Станиславского, сам раскрыл планшетник и запустил программу «Оператор». Вхождение в режим спутникового контроля уже не было для меня секретом за тремя пудовыми замками, и я выполнил работу без задержки.
Естественно, и мне, и старшему лейтенанту, и младшему сержанту, всем нам хотелось увидеть, что делается на том месте, где мы недавно отдыхали. Не выводя координаты, которые просто не запоминал, я перевел камеру спутника прямо по макету туда, откуда мы вышли. Делалось это просто. Я приложил палец к соответствующей иконке, нажал на нее и перетащил в конкретную точку, нужную мне.
