Судя по размеру и дверям, в доме, не считая прихожей, было всего три комнаты. Самая большая — зал, из обстановки только два ковра на полу, куча шелковых подушек, в углу большущий старинный шкаф, при виде которого наверняка дрогнуло бы сердце у самого взыскательного антиквара, рядом низенький столик.
— Присаживайтесь, — Рашид кивнул на подушки. — Стульев нету, вон, возьмите...
Взяли подушки, расселись как йоги. Ничего, мы люди привычные, и так неплохо.
— Так, — Иванов обвел взглядом комнату. — Значит, телевизора, тем более видеомагнитофона — нет. Ну ничего, у нас все с собой...
— Если чечены, значит, совсем дикие, да? — Рашид гордо встопорщил бороду и открыл дверцы шкафа. Внутри стоял «супертринитрон» одной из распоследних моделей и к нему «родной» видеомагнитофон. На внутренней стороне дверок были прикручены контейнеры для кассет, которых (кассет) тут было сотни две, не меньше.
Нет, чечены, конечно, не дикие, но дети гор, это точно. Добыл где-то антиквариат, за который специалист выложил бы ему сумму, троекратно покрывающую всю эту усадьбу, выломал полки, прикрутил пластиковые контейнеры, засунул внутрь суперсовременный «ящик»...
— Ловит только первый и первый Владик, — сокрушенно развел руками Рашид. — Но новости посмотреть можно.
— У нас свои новости, — Иванов кивнул за окно. — Скажи, пусть дизель заведут. Мы тебе кино покажем.
— Не надо мне ваше кино, — Рашид угрюмо посмотрел на мою сумку. — Я такое кино тысячу раз видел.
— Это какое кино ты видел? — заинтересовался Костя.
— Ну... Что я, не знаю, что они делают? Какую-нибудь колонну взорвали. Трупы там, все горит... Ну, или контрактникам вашим башку режут...
— А на фига ты тогда сестру отдал замуж за такого головореза? — Костя начал привычно разгоняться, вовлекая «клиента» в полемику. — Ты почему такие вещи делаешь? Сам два года мирно живешь, видимо, Дагестан тебя маленько подломил... Что, нормального нохчо для вашей красавицы не нашлось?
— Слушай, тебе какое дело, э? — воскликнул Рашид. — Это моя сестра. Зачем отдал... Был бы выбор, не отдал бы!
Это прозвучало, как крик души. Любит наш парень сестру. Отдал по обстоятельствам, деньги нужны были. По сути, продал. Теперь жалеет, да поздно. Вот она, усадьба, купленная на арабские деньги, вот она, более-менее спокойная жизнь для семьи...
— Если у тебя проблемы с соляркой, мы поможем, — напомнил Иванов.
— Не понял? А, ты насчет дизеля... — Рашид подошел к раскрытому окну и крикнул по-чеченски во двор: — Нурик, дизель заведи!
— Еще я советую тебе закрыть окно и задернуть занавески, — намекнул Иванов. — То, что мы тебе сейчас покажем, — это большой секрет.
— Если у вас родня под окнами подслушивает, то у нас такого нет, — Рашид усмехнулся, но просьбу полковника выполнил: прикрыл окно и задернул шторы. В комнате воцарился полумрак.
Во дворе затарахтел дизель — тотчас загорелась люстра на три плафона, в зале стало светло.
— Давай, Серый, — Иванов кивнул мне и предложил Рашиду: — Ты бы присел. Такие вещи лучше сидя смотреть.
Я поставил кассету и убавил громкость почти до минимума. Окно закрыто, но лучше перестраховаться. Вдруг родственники Рашида отбились от рук и начнут проявлять любопытство?
Рашид присел между Петрушиным и Ивановым, во взгляде плескалась тревога. Не нравились ему все эти приготовления. Какие это вещи лучше сидя смотреть? И чего там может быть такого, что имеет отношение лично к нему?
По экрану телевизора побежала рябь, через минуту будет запись. Рашид впился взглядом в экран...
— А где джип? — поинтересовался Костя.
— Чего? — Рашид вздрогнул и досадливо обернулся к психологу. Опять этот вредный лезет со своими дурными вопросами, отвлекает от дела!
— Джип, джип — машина такая.
— А, это... Да продал я его. Во Владике. Сразу и продал, чего светиться на такой тачке...
— Много взял?
— Нет, немного. Они сразу прикинули — тачка «левая», много не дали. Вон, баранов купил. Первый сакман был, хорошо получилось, все выжили...
На экране начали мелькать первые кадры.
— Это снимали арабы, — предупредил Иванов. — Мы к этому — никаким боком. Просто пленку перехватили, с убитого араба сняли. Это не монтаж, специалисты проверяли...
Рашид некоторое время молча смотрел, затем, не глядя на Иванова, спросил отчего-то охрипшим голосом:
— Слушай... Зачем порнуху показываешь? Думаешь, совсем дикий, такого не видел, да?
Голос выдал абрека. Мне почему-то тогда показалось, что он догадывается, что будет дальше.
Дальше было объявление за кадром: таким вот образом развлекается Халида Бабаева из Курчалоя. Типа, первая брачная ночь.
— Не знаю такую, — опустив взгляд, пробормотал Рашид. — Зачем показываете, совсем не понял...
— А эту знаешь? — вкрадчиво поинтересовался Костя и многозначительно посмотрел на нас с Петрушиным. Во взгляде психолога сквозило отчетливое предупреждение: вопросов по существу не будет. Раскатал я психотип товарища, готовьтесь — будет реакция.
Дальше, вы помните, шли кадры с Земфирой. Рашид с минуту изображал памятник — кажется, даже дышать перестал. А потом бросился на Иванова.
Рассчитал он верно: это Петрушин — богатырь, а элегантный полковник таковым не выглядит. Между тем, у элегантного в кармашках разгрузки топорщатся точно такие же гранаты, как и у богатыря. Если успеть выдернуть хотя бы одну...
Однако не успел — мы были готовы. Петрушин, не вставая с места, качнулся вправо, долбанул хозяина кулачищем промеж лопаток. Хозяин до Иванова не добрался, мягко растянулся на ковре. Петрушин навалился сверху, заломил руки назад.
Иванов протянул наручники. Клацнули браслеты. Рашида посадили, Петрушин пристроился сзади, обхватив горло абрека локтевым сгибом. Рашид разинул рот, желая крикнуть, но мешал захват — только пузыри пускал и хрипел, как умирающий волк. Во взгляде смертельно оскорбленного брата бушевал шквал ненависти и жуткой тоски.
— Сиди и смотри, — флегматично буркнул Петрушин, не давая Рашиду опустить голову. — Ему кино показывают, а он, видишь ли, прыгать наладился...
— Полегче, — поправил Иванов, заметив, что глаза Рашида неестественно вываливаются из орбит.
— Кричать будет, — пожал плечами Петрушин.
— Пусть, — кивнул Иванов. — Пусть кричит. Тогда все прибегут и посмотрят, что у нас тут за кино такое.
Петрушин чуть ослабил захват. Рашид жадно хватал ртом воздух, кричать не пытался. Продышавшись, жалобно попросил срывающимся голосом:
— Дайте... Гранату дайте... Уйдите все, дайте гранату...
— Ты нам живой нужен, — не согласился Иванов. — Смотри, это еще не все.
Второй фрагмент закончился, начался третий. На третьем была сцена под Моздоком, последние минуты умирающей Халиды. Разорванные трупы кураторов, искромсанная осколками, окровавленная девушка, Лиза, дрожащим голосом задающая дурные вопросы...
— А вот это уже мы снимали, — сообщил Иванов. — Это уже финал. Ты запомнил, как представили девушку в первом эпизоде?
Рашид не отвечал — взгляд стеклянный, безумный какой-то, по-моему, он в тот момент вообще ничего не соображал. Ему бы гранату...
— Конец первого эпизода, — скомандовал Иванов.
Я отмотал пленку назад, до того момента, где голос за кадром информировал, кого конкретно здесь насилуют.
— Хорошо, — кивнул Иванов. — Теперь опрос Халиды. Где она называет имя.
Прокрутил до имени. Послушали еще разок голос-стон, от которого даже у самого отъявленного мерзавца бикарасы по коже побежали бы.
— Второй эпизод, — скомандовал Иванов.
Я вновь пустил фрагмент с участием Земфиры.
Искаженное лицо, мужские руки, арабские команды за кадром...
— За что? — хрипло прошептал Рашид. — Я вам ничего не сделал... Вы что, садисты?!
Мы не садисты. Нам и самим по десятому разу смотреть такое — с души воротит. Но у нас такая работа. Нам надо обезвредить живую бомбу, которая в любой момент может взорваться.
Петрушин отомкнул один наручник, перевел руки Рашида в положение «спереди», опять замкнул наручник. Пока не привели его в порядок, нельзя давать хотя бы малейшего шанса.
Рашид взял платок, вытер лицо, просморкался... Смотрел в пол, взгляд не поднимал, плечи подрагивали. Позор для нохчи хуже смерти, так уж они устроены. После такого — только стреляться. Теперь Косте надо будет крепко постараться, чтобы вернуть абреку смысл жизни...
— Речь, — скомандовал Иванов.
— Есть речь, — Костя сел на подушку напротив Рашида и сообщил: — Ты должен меня выслушать, Рашид. Это важно.
— Мне все равно, — надтреснутым голосом пробормотал абрек. — Не хочу слушать. Вам лучше меня убить...
— Все равно?
— Все равно...
— Ну, раз все равно, давай позовем твоих родных и покажем им всем эту дрянную кассету, — Костя встал и с готовностью сделал шаг в сторону двери. — Позвать?
