Прокуратор ордена про Костю, разумеется, ничего не знал. Зато кто-то из людей Ткача сказал ему про полковника Короленко. Его стали искать среди пленников и, натурально, нигде не нашли. Так что, когда группа экзекуторов не вернулась сверху и перестала откликаться на вызовы по сотовой связи, прокуратор тотчас же заподозрил, что скрывшийся в лабиринтах здания мент вообразил себя «крепким орешком».
Противника лучше переоценить, чем недооценить, и Прокуратор послал на обследование верхних этажей двенадцать вооруженных до зубов бойцов, двое из которых были гвардейцами — то есть головы у них работали в нормальном режиме, без гипнотического, тумана.
Задание звучало так: подняться на верхний этаж и оттуда идти вниз пешим ходом, обследуя все доступные коридоры и помещения.
Подробностей о судьбе первой группы вторая не знала и в результате повторила ее же ошибку, да еще и усугубила при этом.
Если бы двенадцать бойцов разделились поровну и поехали наверх в двух пассажирских лифтах, то Костя, может, и поостерегся бы лезть в бой один против шести. Но группа разделилась иначе. Восемь человек поехали в большом пассажирском лифте, а четверо — в служебном, четырехместном.
На 27-м этаже служебный лифт был остановлен. На этот раз Костя не рискнул использовать чисто тен-тайские приемы — вдруг противник уже начеку и успеет открыть огонь раньше, чем Костя проведет парализующие удары? Поэтому он ворвался в лифт, стреляя с двух рук и стремясь при этом никого не убить. Руки, привыкшие наносить прицельные удары, теперь автоматически нацеливали пистолеты. Все конечности четырех боевиков были прострелены раньше, чем те успели сообразить, что происходит. При этом ни один жизненно важный орган не был поврежден. Только после того, как трое «оловянных солдатиков» и младший гвардеец с криками повалились на пол лифта. Костя аккуратно вырубил их сознание парализующими ударами. А потом, повинуясь долгу тен-тая, он принялся перевязывать раны поверженных противников несмотря на то, что восемь оставшихся должны были вот-вот появиться на двадцать седьмом этаже. Ведь на тридцать третьем сейчас горел индикатор, сообщающий, где остановился служебный лифт.
И они действительно спустились. Данилов нейтрализовал одного, прострелив ему обе руки, а затем отступил вверх по лестнице. Когда инквизиторы принялись поливать эту лестницу огнем из автоматов, Кости там уже не было. За ним погнались, но теперь уже неясно было, где его искать. И оставалось неясно еще несколько минут, пока тен-тай сам не появился за спиной у инквизиторов.
После этой встречи боеспособных инквизиторов на верхних этажах осталось всего пятеро, и старший из гвардейцев сообразил, что пора просить подкрепление.
Когда он сообщил прокуратору о том, что произошло, главный маг ордена подумал: «Неужели тен-тай? Нет, не похоже. Тен-таи не стреляют».
В это же самое время ученик тен-тая Костя Данилов подумал почти о том же самом: «Слишком много темных приемов. Сила уходит».
Прокуратор послал наверх подкрепление — еще шесть человек. А Костя решил во что бы то ни стало провести светлый бой, даже если это будет угрожать его жизни.
Он нанес удар на двадцать восьмом этаже еще до того, как две группы инквизиторов соединились. Старший из гвардейцев рухнул, парализованный четким ударом в точку отключения. Но сила ушла, и скорость ухода из-под ответного удара оказалась недостаточной. Костю чуть не подстрелили, и он впервые за все время схватки с инквизиторами почувствовал, как его покидает легкость дыхания.
Но Костя все-таки убежал от пуль, качая маятник с неуловимой быстротой. И потом, на двадцать Девятом этаже, успел немного отдышаться, прежде чем враги появились поблизости.
Костя мог уйти, затеряться в лабиринтах здания и отдохнуть. Но долг тен-тая требовал сначала покончить с оставшимися врагами. И покончить обязательно в светлом бою.
Но после того, как Костя снова появился перед инквизиторами и парализовал одного из них, две группы боевиков взяли его в клещи. За мгновение до того, как его зажали в коридоре, откуда не было выхода, тен-тай выстрелом сбил замок одного из номеров, тяжелым креслом высадил окно и оказался там, снаружи.
Здесь из стены торчали какие-то декоративные элементы, цепочка красных бетонных уголков. По этим уголкам Костя пробежал вдоль фасада здания к величайшему изумлению людей, собравшихся внизу. Дальше было дело техники. Разбить несколькими выстрелами еще одно стекло, проникнуть в номер, открыть дверь, промчаться по коридору и спуститься по лестнице на несколько этажей.
А наверху, на двадцать девятом этаже, последний уцелевший гвардеец — уже из новой группы — склонился над своим парализованным напарником.
— Мертвый? — безразличным тоном спросил один из «оловянных солдатиков».
— Вроде. Хотя… — гвардеец пощупал пульс и к своему удивлению обнаружил, что сердце бьется. — Нет. Он без сознания. Черт, чем это он его?
«Оловянные солдатики» промолчали. Они хорошо умели выполнять приказы, но не рассуждать об отвлеченных материях.
Костя Данилов дал оставшимся боевикам расслабиться и не трогал их аж до двадцать второго этажа. Прокуратор в это время неоднократно запрашивал снизу, можно ли послать на крышу новую группу экзекуторов, но гвардеец, вставший во главе остатков группы зачистки, не только не советовал ему делать это, но и настойчиво просил отозвать вниз его самого и всех его людей.
Прокуратор не успел принять никакого решения по этому поводу. На двадцать втором этаже Данилов подстрелил сразу пятерых «оловянных солдатиков», и тогда оставшиеся трое во главе с гвардейцем без всякого приказа в панике побежали вниз. Но Костя бегал быстрее.
Он встретил тройку инквизиторов на восемнадцатом этаже. Светлый бой с ними длился дольше, чем полагалось бы, будь Костя опытным тен-таем — секунд семь вместо двух-трех. Боевики даже успели открыть стрельбу, но попасть в Костю так и не смогли. Вырубив их ударами в точки отключения, ученик тен-тая удовлетворенно отер чело и пошел наверх перевязывать подстреленных.
«Одно плохо, — подумал он, осматривая растянувшееся на двенадцать этажей поле битвы. — Настоящий тен-тай справился бы с ними без всякого пистолета. И гораздо быстрее».
Если бы Кондратьев не уехал ночью с калгановской виллы, то под арест наверняка попали бы не только Калганов и Гелиос (в миру — Григорий Григорьевич Самсонов), но и все остальные тусовщики, имевшие несчастье появиться в это утро в Капитоновке. Яна Ружевич невольно подложила своим друзьям маленькую, но неприятную свинку, увезя адвоката Лебедянского на праздник к Грекову. Адвокату это тоже счастья не прибавило, так как он оказался в заложниках у инквизиторов. Извинить Яну могло только то, что она тоже попала в плен к людям, захватившим «Снежную Королеву», и начальник уголовного розыска Кирсанов даже сказал по этому поводу:
— Вот есть же у некоторых людей дар — притягивать к себе неприятности.
Однако Кондратьев уехал, а Туманов вовсе не горел желанием посадить на нары скопом всю секту Детей Солнца, тем более, что для этого в Белокаменской тюрьме просто не хватило бы места.
В результате Пеночка Луговая, Коля Демин с невестой, негидалец и негр Жозе были коротко допрошены на месте и отпущены с Богом. Оксана с Колей сразу же после этого отбыли в город на мотоцикле, а Пеночка, негр и негидалец — на попутке.
Снова они встретились через пару часов у отеля «Снежная Королева», сразу за оцеплением, возле которого, несмотря на мороз, собралась внушительная толпа любопытных.
Тусовщики застали момент, когда некто особо смелый и ловкий устроил пробежку по декоративным карнизам где-то под самой крышей здания. А Пеночка Луговая расслышала за своей спиной тихо сказанные женским голосом слова:
— Молодец, Костик.
— А кто это? — спросила Пеночка, оборачиваясь к девушке, пробормотавшей эти слова.
— Да так, человек один, — ответила та, но тут вмешался негидалец:
— Ты зачем ее спрашиваешь? Ты меня спросил, однако. Негидалец не дурак, он все про всех знает, — на людях Саша обожал строить из себя анекдотического чукчу, хотя на самом деле умел говорить без всякого «однако» и не коверкая фраз. — Это Данилов из «Львиного сердца». Как раз про которого у нас менты спрашивали, однако.
— А вы кто? — поинтересовалась в свою очередь Леночка Зверева, которая приехала к отелю сразу же после завтрака.
— Мы — малочисленные народы Севера, — ответил негидалец. — А вы?
— А я — его девушка, — с гордостью сообщила Лена, показывая рукой на то место, где давно уже не было никакого Данилова.
— Тоже хорошее занятие, — констатировал негидалец.
А издали за всем этим разговором наблюдал инквизитор по имени Гордий. Правда, он не слышал слов.
Он ждал вечера.
Он понимал, что дело, задуманное им, — это прямой путь к самоубийству. Магистр убьет, если узнает.
