– Это что, в самом деле? – с сомнением спросил кто-то из офицеров.
– Мы проводили опытные испытания на своих РЛС, – сказал профессор. – Первые испытания проводились, когда операторы были предупреждены. Все прошло спокойно. Вторые испытания проводили без предупреждения. Результат был близким к тому, что я описывал. Теперь наша задача состоит в том, чтобы испытать генераторы инфразвука на нашем недавнем противнике. Основная сложность при этом состоит в том, чтобы узнать результат. Мало поставить генераторы и опробовать их в работе – важно знать реакцию персонала РЛС. Только после этого генераторы можно будет запускать в промышленное производство.
– То есть производить, чтобы расставлять их в последующем на территории возможного или вероятного противника? – напрямую спросил подполковник Сакратов.
– Это уже вопрос не моей компетенции. Но существует простое техническое решение по активации законсервированных генераторов. Эту проблему наши специалисты решили.
– У вас все, Михаил Михайлович? – спросил подполковник Шерстобитов.
– У меня все. Кажется, я здесь уже не нужен? – Профессор осмотрел кабинет, кивком изобразил поклон, закрыл ноутбук и вместе с ним двинулся к двери.
– Михаил Михайлович, может быть, у кого-то будут вопросы... – остановил его Шерстобитов.
– У меня есть вопрос, – сказал майор в десантной форме. – Как будут вести себя другие компьютеры в зоне поражения волны инфразвука?
– Этот вопрос не изучен. Мы не задавались такой целью, – ответил Бабалетов, останавливаясь с недовольным видом. – Могу только предположить, что они тоже будут вести себя, как наркоманы. Возможно, в серьезные программы автоматически включатся эпизоды компьютерных игр, которые есть в памяти. Возможны любые другие глюки... Есть еще вопросы по теоретической части?
Вопросов по теоретической части больше не оказалось.
– Тогда я поспешу откланяться, чтобы не отвлекаться от рабочей темы.
– А мы приступим к практической части, – сказал подполковник Шерстобитов, когда дверь за профессором закрылась. – Она у нас будет по-настоящему практической, следовательно, недолгой, после чего группе будет выделено время до завтрашнего вечера для опробования и приобретения навыков в работе с новым оборудованием...
* * *
Практическая часть, как назвал ее подполковник Шерстобитов, в самом деле пошла чисто по-военному, разговаривали коротко и без двусмысленностей. Если высказывались предположения, то исключительно как вариант развития событий, к которому следует быть готовым. А в целом просто ставилась задача, и указывались пути ее выполнения. Затем начался инструктаж по направлениям, которые разбирались с учетом предстоящих действий группы в хронологическом порядке. И потому начали с офицера российских пограничных войск, хотя граница, которую предстояло пересечь, разделяла не Россию и Грузию, а Россию и Южную Осетию. Но российские пограничники официально помогают осетинам обустроить охраняемую полосу, и удивить отличное знание вопроса российским офицером никого не могло.
Майор погранслужбы предоставил группе точный график прохождения и проезда вдоль границы грузинских патрулей, но сразу предупредил:
– График точный, взят из грузинского погранштаба, но выполняется не всегда. Если быть более конкретным, выполняется редко. Когда выйдут на пять-десять минут раньше, когда позже. Иногда вообще не выходят. Дисциплина там соответствует внутреннему состоянию страны. Перед переходом лучше всего понаблюдать, пропустить патруль и переходить у него за спиной. На карте проложен маршрут перехода, на наш взгляд, наиболее интересный и безопасный. По крайней мере, он дает возможность пробраться скрытно. Пройти по ложбинке. Потом между холмами. Правда, придется чуть-чуть попетлять, но не больше, чем слаломисту на трассе скоростного спуска. Повороты ровные и предсказуемые.
Майор выложил на стол перед подполковниками Шерстобитовым и Сакратовым лист карты космической съемки, где цветным фломастером был прочерчен предлагаемый маршрут.
– Этим маршрутом кто-то пользовался? – поинтересовался Максим Васильевич.
– Постоянно пользуются осетинские разведчики. Маршрут проверен, сбоев не давал.
– Понятно, спасибо... – сухо сказал командир ОМОГ.
У Максима Васильевича больше вопросов не было, да и доложил майор ситуацию предельно полно, словно заранее предвидел все возможные вопросы.
– Я могу быть свободен? – спросил пограничник у Шерстобитова.
Тот кивнул:
– Пока свободны. Будут вопросы, Максим Васильевич вас найдет.
Пограничник ушел. Все, как полагается в разведке. То, что пограничника не касалось, ему знать и не следовало. Встал следующий докладчик, майор в десантной форме. Оказалось, это военный советник российской армии, работающий в Южной Осетии.
– Мое сообщение короткое. У меня две группы из надежных парней, представляющих осетинские силы самообороны. Правда, они не военные, а местные омоновцы, тем не менее в день «трех восьмерок» все зарекомендовали себя с наилучшей стороны. Надежны, не болтуны. Группы выставляем в пределах километра вправо и влево от места перехода границы. Если вдруг появятся грузины, омоновцы смогут их отвлечь хотя бы разговором через границу. Эти разговоры возникают время от времени между пограничными нарядами и сводятся к пустым взаимным угрозам. Пограничники друг к другу привыкли. Потому мы и решили вместо пограничников использовать ОМОН. Появление на границе омоновцев вызовет недоумение и непонимание, и их постараются проконтролировать. И двинутся за ними в ту сторону, куда пойдут омоновцы. А пойдут они понятно куда... Просто прогуляются вдоль границы в течение пятнадцати минут, потом уйдут восвояси, и этого хватит...
– Омоновцы знают, для чего их должны вывезти к границе? – спросил Максим Васильевич.
– Нет. Им много знать ни к чему, хотя я с парнями знаком лично, болтунов среди них нет. Но они пока даже не знают, что их будут использовать. Здесь мы все предусмотрели.
– Это хорошо, – согласился Сакратов. – У меня вопросов нет.
Десантник посмотрел на Шерстобитова. Тот, отпуская майора, кивнул, и тот вышел.
Третий майор, пожилой и не очень аккуратно выбритый, представлял радиотехнические войска. Его доклад был даже не докладом, а предложением:
– На той РЛС я служил лейтенантом еще во времена Советского Союза. Станция стандартная, точно такая же, как эта, на которой мы сейчас находимся. Строились по одному проекту. Потому предлагаю вместе со мной или с капитаном Самохиным, нашим начальником режима, обойти периметр, просмотреть, а потом уже совершить привязку к конкретной местности. Впрочем, даже местность там схожая. Ну, может быть, холмы чуть пониже и не такие каменистые. Я покажу, где лучше выставить ваши генераторы, чтобы добиться наибольшего успеха. А пока передам слово своему коллеге.
Встал капитан, тоже со знаками радиотехнических войск.
– Капитан Соловейко, начальник режима этой РЛС, – представился он. – Скажу честно, что не знаю нынешнюю систему охраны, существующую в грузинской армии. Но, поскольку грузинская армия еще не перешла на собственные уставы внутренней и караульной службы и только перевела на свой язык наши уставы, думаю, там все обстоит так же, как у нас, и даже хуже.
– Чем хуже? – спросил майор Литовченко.
– У них дерьмократия и в армию проникла. А ни одна армия, желая быть боеспособной, этого терпеть не должна... Да и пьют больше нашего.
– Такое бывает? – спросил Максим Васильевич невозмутимо, но с откровенным недоверием.
– Если разговор о Грузии, то бывает, – ответил Литовченко. – Это я хорошо знаю. Но пить умеют и вино с водкой не мешают. Даже с чачей не мешают. И закусывают хорошо.
– Пусть пьют и пусть закусывают, – сделал резюме подполковник Сакратов. – И что мы будем с этого иметь?
– Мне поставили задачу подумать, как выставить подслушивающие устройства, чтобы определить реакцию персонала РЛС на действие «цифрового наркотика». Скажу честно, что это сложно, поскольку аппаратная комната РЛС не имеет окон и стекла не могут служить мембраной. Но я показывал все необходимое и специалисту, уже он, в свою очередь, будет давать вам рекомендации. Но как вы сможете пробраться внутрь при наличии охраны, даже если она халатно несет службу, – этого я не знаю. Я с уверенностью сказать могу только одно: во вверенном мне подразделении такого произойти не могло бы, несмотря на привычную всем русским людям расхлябанность. За безопасностью я слежу строго...
– Мы посмотрим, – сказал подполковник Сакратов. – И подумаем.
– Тогда второй вопрос моей компетенции, – сказал капитан Соловейко. – Кабель связи ЗАС. У нас это тоже слабое место, поскольку кабель ведет на командный пункт, а это восемнадцать километров от нас, и выставить часовых на всем протяжении этой дистанции, даже при всем желании, мы просто не имеем возможности. Кабель закапывали на глубине около восьмидесяти сантиметров, это стандартная глубина. На интересующей вас РЛС кабель проходит точно так же. Допускаю, что там точно так же, как у нас, два раза в неделю по трассе заложения кабеля проходит наряд охраны. Вернее, большую часть пути проезжает, поскольку находится рядом проселочная дорога. Добраться до кабеля возможность есть. Но делать это следует аккуратно и скрыть следы подключения. Попробуйте, хотя почва такая, что малыми саперными лопатками копать трудно. Нужно использовать технику. Это у нас. Как в Грузии, я не знаю...
