Рогачев представил штатскому начальника разведки, хотел представить Солоухову и штатского, но тот поднял руку, остановив подполковника:
— Не утруждайте себя, Илья Леонидович, я сам представлюсь, когда для этого наступит время, а пока примите доклад майора о том, как он провел боевой выход. Я послушаю. — Он открыл небольшой блокнот, положил рядом с ним ручку и вновь уставился на Солоухова.
Предложив майору и замполиту занять места за столом совещаний, командир полка присел в свое рабочее кресло и тут же обратился к начальнику разведки:
— Майор Солоухов, доложите о результатах рейда, проведенного под вашим руководством вторым взводом отдельной разведывательной роты полка 3 июня сего года.
Сергей проговорил:
— Вам же и так все известно.
Командир полка повысил голос. И вообще он был напряжен в присутствии человека в штатском.
— Вы не поняли, что от вас требуется?
— Да, все я понял.
Начальник разведки поднялся и доложил все о том, что произошло в злополучную среду 3 июня. Говорил он спокойно, не прибегая к карте, так как помнил до мельчайших деталей процесс выдвижения взвода к району применения. Закончил Солоухов доклад словами:
— Таким образом, из всего вышеизложенного делаю один вывод: Дервиш был информирован о замыслах нашего командования, поэтому принял меры для организации засады у перевала и проведения собственной контроперации, в результате чего взвод, вместо того чтобы выполнить поставленную задачу, вынужден был перейти к активной обороне. К сожалению, в полной мере организовать ее не удалось, так как при перегруппировке подразделения в лесу одно отделение нарвалось на минное поле, а остальные подверглись атаке с тыла и массированному обстрелу со склона перевала. Командир взвода старший лейтенант Рыков погиб в начале боя, обнаружив снятие нашего тылового дозора.
Подал голос заместитель командира по воспитательной работе майор Голодец:
— Почему, попав в такое сложное положение, вы немедленно не вызвали на помощь подразделения внутренних войск, которые находились недалеко от села Гатани, вертолеты могли перебросить поддержку за десятки минут?
Сергей ответил:
— И куда, по-вашему, я мог вызвать вэвэшников? В лес, где они не смогли бы высадиться? Или на плоскогорье перед перевалом, под огонь со склонов? Высадка же подразделений внутренних войск за пределами лесного массива ничего бы не дала. Тем более Дервиш мог выставить минные поля и с флангов, перекрывая вход в «зеленку» как раз там, где это удобнее всего было сделать. Поэтому я предпочел другой вариант, а именно — вызвал в район боестолкновения вертолеты огневой поддержки «Ми-24».
Заместитель по воспитательной работе, глядя на человека в штатском, ехидно заметил:
— Два из которых противник уничтожил ракетами ПЗРК с перевала.
Майор ответил:
— Да! Две машины «чехи» сбили, и сбили с заранее подготовленных зенитных позиций, что подтверждает мое утверждение о том, что Дервиш ждал взвод. И вызови я «Ми-8» с десантом на борту, они попали бы под ракеты зенитных комплексов. Очевидно, кто-то из дивизионного штаба сдал «духам» операцию, и разведвзвод уходил в рейд уже обреченным на гибель.
Майор Голодец аж взвился:
— Что?!! Вы думаете, майор, ЧТО говорите? Как вы смеете утверждать, что среди командования соединения или части может находиться предатель? У вас есть доказательства? Или вы считаете, что представители контрразведки совершенно не владеют ситуацией?
Майор готов был взорваться, но сдержал себя, проговорив тихо, но зло:
— Я, Голодец, всегда думаю перед тем, как что-либо сказать. И смею утверждать: в соединении на «духов» работает предатель. Предатель, который в курсе всех планируемых боевых мероприятий дивизии. И этот «крот» на все сто отработал третьего числа те деньги, что получает за предательство. А контрразведка? Я не могу оценить ее деятельность, так как не посвящен в дела особистов. Пусть они сами решают, владеют ситуацией или нет. Факт сдачи операции боевикам налицо.
Заместитель по воспитательной побагровел:
— А не пытаетесь ли вы, Солоухов, на других переложить собственный грех? Может, это не мифический «крот», а лично вы сдали операцию «чехам»?
Солоухов дернулся на Голодца:
— Что, сука? Я? Сдал ребят? Да я тебя, пидора…
Вскочивший с места человек в штатском резко ударил кулаком по столу:
— А ну, отставить бардак!
Его окрик остановил Сергея.
Штатский объявил:
— Все! Совещание считаю закрытым! Предупреждаю: ни единое слово, что здесь было сказано, не должно стать известным любым другим лицам. Командиру полка временно освободить кабинет. Думаю, Илья Леонидович, вы не будете против того, чтобы предоставить его мне для работы?
Рогачев ответил:
— Занимайте любое помещения в штабе, я найду, где устроиться.
— Вот и хорошо. Командира полка и заместителя по воспитательной работе прошу удалиться, майору Солоухову остаться. И еще, вызовите, Илья Леонидович, сюда начальника штаба полка с капитаном Мелеховым.
Рогачев кивнул головой:
— Ваша просьба будет немедленно удовлетворена.
Рогачев с замполитом покидали кабинет командира с невеселыми лицами. Им, видно, хотелось быть в курсе расследования, ради которого и прибыл этот человек в штатском. Но тот рассудил иначе. И имел на это полное право.
Оставшись наедине с Сергеем, штатский пересел в кресло командира и наконец обратился непосредственно к Солоухову:
— Вот теперь, Сергей Викторович, давайте познакомимся поближе! Называйте меня Евгений Анатольевич. Черкасов Евгений Анатольевич. Я подполковник ФСБ, прибыл в полк для расследования факта провала операции против полевого командира Умара Балаева, или Дервиша. Предваряя ваш вопрос, почему ФСБ, а не военная прокуратура или вообще комиссия соединения проводит расследование, отвечу: мы считаем, и тут вы правы, что планы операции еще до начала ее проведения оказались известными Дервишу. То есть имел место случай передачи информации из штаба дивизии или полка непосредственно Балаеву. Скорее всего, из штаба соединения, но и полк отбрасывать мы не можем.
Черкасов закурил дорогую сигарету. Пачку бросил на стол совещаний.
— Угощайтесь, если есть желание.
Сергей отказался:
— Спасибо, я своими обойдусь.
— Как хотите. Так вот, моя задача вычислить «крота», передавшего секретную информацию врагу. Согласитесь, мы не можем допустить, чтобы в нашем штабе работал агент противника. Буду откровенен, в круг подозреваемых лиц входите и вы.
Солоухов покачал головой:
— Да, Евгений Анатольевич, в логике вам не откажешь. Замечу только, что мне о предстоящей операции стало известно после того, как Дервиш начал проводить свои мероприятия, уже приняв решение о встрече тех сил, что будут посланы на его поиск и уничтожение.
Черкасов вскинул на Сергея взгляд своих бесцветных глаз:
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду открытое, даже демонстративное появление Дервиша в Гатани. Этим появлением он обозначил себя, грамотно просчитав, что подобный маневр незамеченным федералами не останется. И он оказался прав. Кстати, будучи у Балаева в плену, я имел «удовольствие» беседовать с ним, и он сам признался в том, что завел отряд в Гатани с одной-единственной целью — заставить наших начать охоту за его группировкой. Он и машины велел бросить у каньона лишь для того, чтобы указать направление своего отхода к перевалу. Выводя разведывательный взвод в рейд, я не мог знать о замыслах Дервиша. А он еще до выхода в Гатани начал планировать контроперацию. Это же очевидно.
Черкасов согласился:
— Очевидно.
И тут же поправился:
— При условии, что вы ранее не контактировали с Дервишем. Не работали на него.
Сергей усмехнулся:
— Да, Евгений Анатольевич, вам не только в логике нельзя отказать, но и в богатой фантазии тоже. Интересно, что такого и ценного я, начальник разведки части, мог сбрасывать Дервишу, если полк самостоятельно не проводил ни единой боевой акции. Решения по применению подразделений полка всегда принимались в штабе дивизии и оттуда спускались в штаб части уже в виде приказа или задачи. Да и выходов таких за последний год можно на пальцах пересчитать. Включая операцию в квадрате 133. Решение по ее проведению также принималось в соединении.
Черкасов нехорошо взглянул на Солоухова:
— Все, что вы сказали, мне известно, как известно и то, что один из самых влиятельных полевых командиров так называемого движения за независимость Ичкерии, Умар Балаев, он же Дервиш, захватив вас в плен, тут же отпустил. Вместе с солдатами, которых взяли с вами. И это при том, что у нас находятся пять его бойцов. Но Дервиш не выставлял никаких, я подчеркиваю, никаких условий при вашем, майор, освобождении. Что бы это значило, а?
Сергей вздохнул:
— Тяжело с вами разговаривать, Евгений Анатольевич. Ну откуда я знаю что бы все это значило.
