— Не знаю. Всё произошло так неожиданно, — засомневался хозяин квартиры.
— Ко мне никто не прикасался, — твердо заявила Светлана. — Я потянулась к телефону, тело охватило судорога, и я грохнулась. Эх, теперь синяки будут.
— Грабители одевали маски? Возможно, они распылили нервно-паралитический газ, — предположил Самаров.
— Это наглец, лжеплемянничек, разговаривал со мной. Маски на нем не было.
— Значит, вы находились в сознании?
— Я мог говорить, но тело мне не подчинялось. Ни руки, ни ноги! Я думал, что меня парализовало.
— Парализовало, — задумчиво повторил Самаров.
В комнату вошел пожилой полный эксперт с высокими залысинами и тяжелыми очками на широком носу. Коллеги его называли Петровичем.
— Николай, я пальчики с сейфа снял. Коробку из-под фотоаппарата исследую в лаборатории.
— А следы?
— Какие следы. Двор вылизан, дождей давно нет. Под ноги себе посмотри.
— Возьми пробу воздуха.
— Зачем?
— Меня интересуют посторонние примеси. Нервно-паралитический газ, например.
— Их бы «скорая» сейчас откачивала, Коля.
— И проверь, нет ли на теле потерпевших ожогов от электрошокера.
Петрович насупился. В этом весь Самаров. При ограблении квартиры ни выстрелов, тяжких телесных не зафиксировано, а следователь всё равно придумает лишнюю работу. Хотя, если подумать, грех жаловаться. Самаров поручил не разложившийся труп фотографировать. Исследовать молодое женское тело, пожалуй, приятнее.
Пока эксперт объяснял потерпевшим, какие участки тела следует оголить в первую очередь, Николай Самаров спустился на первый этаж и допросил консьержку. Она довольно хорошо описала несовершеннолетних грабителей и упомянула интересный факт. Подростки испугались двух мужчин, пытавшихся войти в подъезд, поэтому убежали через подземный паркинг. А незнакомые мужчины, как только поднялась шумиха, сразу исчезли.
Такси останавливается около метро. Я передаю водителю пять тысяч рублей одной купюрой.
— Э, а за очки штуку накинь, — клянчит он, — ты же не вернул.
Я признаю его требование справедливым, копаюсь в пакете и убеждаюсь, что у нас нет мелких денег. Пачка купюр по пять тысяч рублей, доллары и евро по сотке.
— Сдача есть? — показываю я малиновую банкноту.
— Как вас зовут? — спрашивает таксист.
— А тебе зачем? Заложить хочешь?
— Я что, самоубица. Еще подельником привлекут.
— Мы скажем, что ты главный, — подтверждает Марго. — А с нас взятки гладки — мы несовершеннолетние.
— Вы смелые. Я б никогда на такое не решился. Меня, кстати, Никитой зовут.
Я чувствую себя опустошенным, как сдувшийся шарик в холодной луже. Нет сил, куда-то идти и что-то предпринимать.
— Паша, — представляюсь я. — А она Марина.
— Дай пять, Паша. Ты супер. — Таксист хлопает меня по раскрытой ладони. Он молод, немного за двадцать, и держится как реальный пацан. — Куда теперь? Моя тачка в вашем распоряжении.
— Пожрать бы пиццы, — бормочу я.
— Где у вас квартиры сдают? — вмешивается деловая Марго.
— Вам причалиться некуда? Так у меня комната свободная. А что, я один живу и сдам вам за штуку в день, — предлагает Никита.
Мы с Марго переглядываемся. Я чувствую, она тоже устала и не горит желанием таскаться по неприветливой столице в поисках теплого угла. Деньги, конечно, таксист просит бешенные, но мы же теперь богачи.
— Да что тут думать, погнали! — Никита весело выдергивает из моей руки пятитысячную купюру. — Сдача в счет первых четырех дней. А пиццу мы закажем на дом.
— Дешевле в магазине купить, — ворчит Марго.
— Хозяин-барин, — соглашается улыбающийся таксист.
По пути мы заезжаем в гипермаркет и набираем полную тележку продуктов. Какой же кайф быть богатым, впервые в жизни я не смотрю на ценники.
Таксист Никита живет в пригороде в невзрачном двухэтажном доме с трещиной на фасаде.
— Это, конечно, не «Серебряные ключи», — извиняется Никита.
Мы поднимаемся по замызганной лестнице, входим в квартирку на втором этаже.
— Блин, опять с потолка сыпется! — Никита отталкивает ногой кусок штукатурки и тащит продукты на кухню. Мы слышим его громкий голос: — Дом аварийный. Если его снесут, дадут новую квартиру. Власти уже лет пятнадцать, как обещают. Вы располагайтесь. У меня даже душ есть, правда, горячую воду на лето отключили. А я пока на стол соберу.
Какой к черту душ, если в СВЧ шкварчит нагревающаяся пицца. Да и процесс мыться у вчерашнего колясочника ассоциируется с тяжелой медицинской процедурой. А что квартира с трещинами, так мы интернатские к хоромам не приучены.
Вскоре мы втроем сидим за маленьким столиком. Я уплетаю пиццу с ветчиной, цепляю вилкой дольки помидоров и запиваю импортным пивом. Не жизнь — сказка! И компания что надо — ставшая почти родной Марго и клевый чувак Никита. Он хоть и старше нас, но свой в доску! По моему горлу катится ком громкой отрыжки, а он ржет и хлопает меня по спине.
— Не лопни от жадности, — ворчит Марго, видя, как я тянусь за третьей бутылкой пива.
А ну их этих девчонок! Вечно зудят не по делу! Вот Никита меня понимает, с ним можно поговорить по-мужски.
— Я там жил. Это моя квартира.
— Конечно, — соглашается Никита.
— Я не украл, я взял свое!
— Ясен пень.
Я вспоминаю, что прихватил в сейфе еще и папку с бумагами. Приношу ее, раскрываю ее на коленях и перебираю листы с гербовыми печатями. Нахожу свидетельство о собственности на нашу квартиру в «Серебряных ключах». Владельцем числится Артур Викторович Соломин. Оформил через полгода после автокатастрофы.
Вот гад!
Вчитываюсь в новые бумаги. Это дом и земельный участок в Подмосковье. Оформлены в тот же период, что и квартира. Не туда ли в последней день счастливой жизни везли меня родители? И снова им владеет подлый дядюшка!
Я извлекаю из папки еще одну розовую бумагу с водяными знаками и печатью с двуглавым орлом. Вверху тисненые буквы «Свидетельство о государственной регистрации права». Ниже я вижу фамилию дяди и бормочу под нос следующую строку:
— Объект права. Помещение, нежилое, общая площадь три тысячи пятьсот квадратных метров. Адрес объекта. Москва, проспект Вернадского…
Никита выхватывает бумагу. Он человек опытный и быстро въезжает в ситуацию.
— Ни хрена себе! Это же торговый центр на Вернадке! Тот самый, где вы сели ко мне. Он принадлежит твоему дяде.
— Мы туда часто ездили всей семьей, — вспоминаю я.
— Твой дядя оформил торговый центр одновременно с квартирой. Значит, он раньше принадлежал твоему отцу. Что получается? Раз твои предки погибли, то ты, Пашка, — законный наследник. Врубаешься?
— Ну.
— Ни хрена ты не врубаешься. Давай еще по пиву, и я тебе растолкую.
Никита отчпокивает крышку и подставляет мне открытую бутылку. Я отодвигаю пустой бокал и пью из горлышка, так привычнее. Никита сдвигает все бутылки в кучу и начинает объяснять:
— Это собственность твоих родителей. Если ты наследник, то всё, ты понимаешь ВСЁ, что было у твоих предков достается тебе. Торговый центр, дом, квартира, деньги, машина. — В процессе перечисления Никита одну за другой двигает ко мне бутылки. — Машина у вас была?
— Две. У папы и мамы.
— Вот! У тебя должны быть две тачки. — Еще пара бутылок оказывается в моей куче. — Ты мог бы ездить не на такси, а рулить своей машиной.
Никита сжимает перед собой кулаки и показывает, как должен управлять автомобилем крутой драйвер.
— У меня нет прав.
— Фигня, я научу. И жилье тебе принадлежит по закону. Ты мог бы не тратиться на мою халупу, а жить в обалденной квартире. «Серебряные ключи» это же элитный жилой комплекс. А в торговом центре сидят арендаторы. Они же бабло отстегивают владельцу каждый месяц. Представляешь, это сколько?
— Сколько?
— Немеряно! Ты богатый человек, Пашка!
— Он нищий инвалид, — грубо вмешивается в деловую мужскую беседу Марго.
— Так и есть! Его обобрал дядя. — Никита сдвигает все мои бутылки на край стола. И спохватывается: — Ты сказала: инвалид? Я, конечно, понимаю, здоровых людей не бывает, бывают недообследованные, но…
Никита хлопает глазами, стремясь обнаружить у меня отсутствующие конечности. Приходится объяснять, что после катастрофы я был прикован к инвалидной коляске и до сих пор числюсь инвалидом.
— Но всё в прошлом? Это не вернется?
Если бы я знал ответ на этот вопрос! Я сам себе его задавал десятки раз, и тут же отгонял панические мысли. Как же хорошо, когда можешь ходить!
— И фамилия у него Соломатин, а не Соломин, — окончательно опускает нас на грешную землю Марго.
— Это проблема, — соглашается Никита.
Мы выходим с ним на балкон покурить.
— Ты только на перила не облокачивайся, держись у стеночки, — предупреждает Никита, показывая на хлипкое заграждение. — А дядя тебя не признает, ежу понятно. На хрен ему делиться! Кто-нибудь еще может подтвердить, что ты это ты?
