— Кот!
— Чего? — остановился я.
— Мне все равно — трус ты или герой. Чемпион или подзаборник…
Я решительно направился к Лоре:
— Докажите поступком! Слово…
— …и дело, — тихо сказала Лора. — Я тебя очень люблю.
— Дай покиссаю!.. — заорал я.
Она обняла меня и целовала долго, будто в забытьи. Судорожно вздохнула:
— Собаки не понимают, что хозяин уходит из дома ненадолго — на работу или в магазин. Они каждый раз умирают от горя, потому что думают — навсегда.
— О чем ты, яблочко мое Теслимовка?
— Когда мы расстаемся, я прощаюсь с тобой навсегда…
Дикий невоспитанный народ — американцы — замечательно придумали отдыхать, положив ноги на стол. Это удобно — кровь отливает от головы и от копыт, ноги не гудят от беготни, черепушка от мыслей. И, развалясь в кресле, попивая холодный боржом, смотришь по телевизору вчерашнее интервью моего финансового гуру Серебровского невероятно серьезному, крайне обстоятельному Евгению Киселеву. Вообще они забавно выглядят вдвоем — Киселев гораздо больше похож на Магната Олигарховича, чем мой мальчишески худощавый и несильно богатырский друган.
«…Ваше решение баллотироваться на выборах в губернаторы вызвало самые противоречивые отклики в политических и журналистских кругах. Как бы вы сами охарактеризовали свой поступок? — спрашивает Киселев.
— Мое решение продиктовано давно назревшей необходимостью прихода во власть реальных политиков. Ведь у нас сложилось парадоксальное положение, что политические решения принимают, в принципе, абсолютно безответственные люди. Во всей государственной вертикали занимают места те, кто распоряжается миллиардами государственной и гражданской собственности, не имея за душой ни копейки. Они ничем и никогда не рискуют в случае любых провалов и ошибок. Более того, они не страшатся даже краха политической карьеры как расплаты за свою корыстность и некомпетентность. Максимум, что им грозит, — почетная отставка. Возникает возможность во всех интервью ссылаться на свой государственный опыт министра, губернатора или депутата при заходе на новый виток жизненных успехов. Так дальше продолжаться не может. Политику должны делать реально ответственные люди…»
Я выключил телевизор, взял трубку сотового телефона и осторожно стал нажимать кнопочки, пока на экране не всплыли цифры: 717-77-77.
Гудок, другой, затем возник хрипловато-сытый голос:
— Слушаю…
— Я бы хотел поговорить с Костей Бойко, — быстро сказал я, как можно проще сказал, как бы между прочим решил звякнуть.
На том конце не сразу, с раздумчивой запинкой ответили:
— Эт-то можно… Кто спрашивает его?
— Товарищ, старый товарищ.
Мой абонент уже сориентировался, собрался, увереннее, тверже спросил:
— А как зовут-то тебя, товарищ?
— Сергей. Моя фамилия Ордынцев.
— Ага-а, — тянул время, размышлял на ходу собеседник-ответчик, видимо, судорожно искал правильный ход. Думаю, что, прикрыв микрофон ладонью, скомандовал своим помощникам: «Попробуйте просканировать номер». Потом бодрым голосом сообщил:
— Это можно! Можно связаться с ним.
— Каким образом? — спросил я.
— А давай увидимся, покалякаем. Посмотрю я на тебя. Если ты нормальный хороший человек, почему же не связаться? Свяжемся! Я у него как бы секретарь — звонки принимаю…
— А чего нам с тобой связываться? Ты ему передай, что я искал его, он мне сам и перезвонит.
— Нет, так не водится, — рассудительно остановил меня секретарь-ответчик. — Мы с тобой встретимся, поговорим, после чего поедем к Косте. Или позвоним ему…
У меня все равно не было другого выхода, я согласился:
— Хорошо. Давай встретимся. Назначай.
— Так-так-так, — слышно из телефонной трубки. — Сейчас прикину — где, когда… Ну, давай с тобой встретимся в скверике против Большого театра. В пять часов. Устраивает?
— Устраивает, — согласился я и уточнил:
— А опознаемся как?
— Да я тебя узнаю, не беспокойся… Я к тебе сам подойду.
Кот Бойко: деловитые люди
— И куда же это ты, весь из себя невероятно прекрасный, намылился? — спросила Лора.
— Как куда? Я ведь тот самый современный мужик из анекдота: раз ты поставила меня на ноги — значит, сразу к бабам!
— Сходи, Кот, к бабам, сходи, — благожелательно согласилась Лора, только глазками за линзами полыхнула. — Погуляй, пошустрись, погарцуй. Себя покажи, девчушек посмотри. Гляди только, чтоб не обидели они тебя, здоровье мочеполовое не сорвали, по карманам не перешарили…
— Не пугай, злыдня! — сурово сказал я. — Весь кураж сломала. Пойду тогда по делам.
— Иди-иди, деловитый ты мой! — Она захохотала. — Ты взгляни на себя, Кот, — какие у тебя могут быть дела?
Я искренне удивился:
— Подруга моя, сладкий яблочный сок из Теслимовки! Это почему же у меня не может быть дел?
— Дела у людей деловых — серьезных, солидных, основательных, — уверенно сказала Лора. — А ты парнишка с праздника и боя — какие такие дела у тебя? Гулянка, драка, пьянка, враки — вот там без тебя морг, конец мероприятию. А дела — это в другой, следующей жизни.
— Обижаешь, подруга. Нагнула до пола…
— Нет, Кот, я правду говорю. Ну скажи на милость — есть на свете хоть один деловой человек, который даст незнакомой, пустой, чужой девке двадцать штук? Представляешь, Джордж Сорос отловил меня в блюде студня и подарил квартиру. Или Березовский…
— А кто знает — может, Сорос приехал бы к Туранде Толику на именины вперед меня…
— Ага! — оживилась Лора. — И пошел бы со мной в подвал студень искать. Только я бы Соросу не дала…
— А вот Харлампий Спиридоныч Фотокакис, тот бы…
Лора прикрыла мне ладонью рот, подтолкнула к двери:
— Иди-иди! Скорее уйдешь, может, скорее вернешься. Только возвращайся…
Я поцеловал ее, шепнул:
— Я буду поздно. Не тревожься. Я буду… Не прощайся навсегда…
Пешком поднялся я на девятый этаж, за лифтовой шахтой остановился перед деревянной крашеной дверью. Это — вход в технический коридор, соединяющий по чердачному переходу подъезды длинного многоквартирного дома. Я достал из кармана плоскогубцы и сорвал хилую петельку, на которой висит замок.
Петлю потом аккуратно приладил на место и тихо притворил за собой дверь.
Долгое путешествие по коридору — вдоль всего длинного дома, похожего на упавший на бок небоскреб. Тут — пыль, запустение, ясно, что люди здесь бывают редко, нечего им тут делать… Дошел я до двери в конце туннеля, осторожно попробовал ее на прочность, потом резким толчком сшиб с запора и вышел на лестничную клетку в самом последнем подъезде дома. А вот теперь можно вызвать лифт и спуститься на третий этаж. Здесь мы лениться не будем, пройдем пешком по лестнице, которая обязательно упрется в нижний полуэтаж — это камера мусоросборника, за ней должна быть дверь во двор.
Отсюда забирают контейнеры с мусором.
Дверь не заперта — а я уже во дворе с другой стороны улицы, по существу, в противоположном месте от того, где я вчера вошел в подъезд Лоры.
Осмотрелся не спеша по сторонам, перешел улицу, встал на мостовую, как витязь на распутье. А вот и он — проезжающий левачок мчится ко мне, притормаживает. Сел я в машину и уехал.
Совещаются
Николай Иванович в автомобиле проводит совещание со своей командой неподалеку от того места, где стоял мусорный контейнер с телефоном. Рядом с его машиной припаркованы два автомобиля радиоразведки. Один из поисковиков докладывает шефу:
— Пока сигнал движется, мы не можем его локализовать. Нам нужно, чтобы он где-то остановился, тогда мы переместим свои силы, чтобы взять его в квадрат…
— А почему вы не можете ехать в направлении сигнала? — спрашивает Николай Иваныч.
— Это бессмысленно. Источник радиосигнала может в любой момент изменить направление движения. Он может зайти в магазин, спуститься в метро… Это будет просто бесплодная суета.
Николай Иваныч машет на них рукой.
— Старайтесь удержать в зоне радиопоиска источник сигнала. Место зафиксируете — сразу же сообщаете мне и в Центр.
Поисковики вылезают из машины, и Николай Иваныч поворачивается к своему помощнику:
— Это место ни в коем случае не бросать! Здесь где-то поблизости у него гнездо. Почти сутки сигнал шел отсюда. Он должен вернуться. Поэтому подтяните все силы и ищите — по портрету, по агентурным связям, пешим патрулированием, постарайтесь выяснить все возможное о его лежбище. Оно где-то здесь неподалеку. Что слышно о машине, на который он уехал от гостиницы?
Помощник разводит руками:
— Ищем. Пока ничего. Как только что-то появится, сразу сообщим.
— Ищите быстрее. У меня нет времени, — говорит Николай Иваныч.
