Костры для приготовления пищи и обогрева они разжигали только в сумерках, когда дым растворялся на фоне темно-серого неба, а ночная мгла, способная издалека выдать отблески пламенных языков, еще не подступала. Потому богослов, заведовавший сегодня кухонным хозяйством, наскоро изобрел обед из набора холодных продуктов.
— Извините, я сейчас, — прокряхтел Берг, прежде чем присесть к «столу»
— сложенному вдвое спальному мешку с лежащими поверх светлого брезента открытыми баночками паштета и тушенки, галетами, шоколадом.
Артем Андреевич ушел вниз по склону, в противоположную от бандитского бивака сторону — туда, где растительность становилась гуще и выше. Яровой не стал в сотый раз напоминать об осторожности — инженер достаточно прослужил в армии и знал о требованиях элементарной осторожности. Однако скоро командир группы об этом пожалел…
Не успел он доесть содержимое мизерной жестяной баночки, как с дозорной позиции раздался призывный свист Павла. Пригнувшись, Константин подбежал к обеспокоенному снайперу…
— Смотри! — взволнованно прошептал тот, указывая рукой на подножие их возвышенности.
Огибая ее сбоку, откуда-то с востока шли пятеро вооруженных кавказцев, крича и толкая перед собой растерянного Берга. Держа одной рукой спадавшие брюки, полноватый Артем Андреевич то и дело спотыкался, неуклюже увязая в снегу, падал. Те пинками заставляли его подняться и снова толкали в направлении палаточного лагеря…
Тряхнув головой, Яровой прикрыл глаза и с яростью хлопнул ладонью по снегу. Желваки на лице ожили, заходили ходуном…
— Что будем делать? — вопросительно глянул на него Ниязов. — Надо бы сниматься, пока они не организовали облаву.
— Захотят — по следам найдут, — прошептал офицер, потирая пальцами припухшие от усталости и недосыпания веки.
— Ну, гражданские, мать их! Думают: на пикник приехали! И по нужде не в состоянии сходить без приключений!..
«Необходимо иметь мужество, дабы принять каким есть то, чего ты уже не в состоянии изменить», — почему-то всплыли в памяти Кости слова учителей из «Шторма». Но в ту же секунду он решительно отбросил эту небесспорную истину, упрямо проговорив:
— Я придумаю, как изменить. Я найду решение!
И голова его заработала на полную катушку, соображая, что же следует предпринять в такой аховой ситуации. Боевиков на данный момент в лагере насчитывалось более сорока, вооружены они были прилично: несколько пулеметов, гранатометы, автоматы… И все это против одного «вала», снайперки, пары пистолетов и дюжины гранат. «Нет, — отбросил вариант бесхитростного нападения сотрудник «Шторма», — даже если все продумать и организовать ночную вылазку, они будут к этому готовы и успеют прикрыться тем же Бергом. Или попросту всадить ему пулю в висок. И тогда крышка всему нашему заданию!»
— Продолжай наблюдать. Я пока соберу шмотки — все равно надо отсюда срываться, — распорядился он и метнулся к мерно жующему орехи улему.
— Случилось что-нибудь, уважаемый Костя-майор? — невозмутимо справился богослов.
— Случилось… Быстро поднимайтесь, Ризван Халифыч — мы покидаем это место.
— Так инженер Берг не успел отобедать.
— Без обеда он сегодня остался, — угрюмо молвил командир, упаковывая вещи попавшего в беду Артема Андреевича.
Узнав подробности происшествия, Чиркейнов вскочил на ноги, рассыпав по снегу оставшиеся орехи…
Троица ушла с возвышенности и, выбирая обширные, лишенные снега проталины, дабы поменьше оставлять следов, немного углубилась на восток. Шли молча, уже не переживая, а изыскивая различные способы выхода из кризисного положения. Павлу ничего на ум не приходило, улем и вовсе не проронил ни слова, а вот Яровой после часового перехода внезапно остановился, передал чехол с дечиг-пондаром старшине, сбросил с плеч ранец, воткнул в землю посох, и, выудив из бокового кармана карту, произнес повеселевшим голосом:
— Есть одна метода! Со времен генерала Ермолова безотказно работает.
— Это, который сто лет назад тут порядок правил? — переводя дыхание, спросил Ниязов.
— Скоро уж двести, — поправил образованный табарасан, становясь рядышком с командиром.
А тот внимательно изучал местность и приговаривал:
— Так-так… Ближайшие к нам сёла — Хечарой… далековато. Вернуться к Тазбичи? Тоже не близкий свет — потеряем драгоценное время! Гомхой… До Гомхоя меньше десяти километров. Отлично! Вперед, спецназовцы и временно к ним предписанные! Вперед…
И круто повернув на север, троица разведчиков поспешно зашагала к маленькому горному аулу…
* * *
За время пути майор изложил товарищам суть составленного плана. Паше он пришелся по вкусу, чего нельзя было сказать о Чиркейнове. Поначалу тот наотрез отказался принимать участие «в авантюре» — мудреное словцо долго выискивал в небогатых анналах своего русского, а, сыскав, обрадовался пуще малого ребенка. Но когда Костя пристыдил улема, напомнив о попавшем в беду инженере, да к тому же пообещав, что ни единого волоса не упадет с голов мирных жителей Гомхоя, дед одумался и согласился…
Подойдя почти вплотную к аулу, они прежде подобрали на склоне местечко Ризвану Халифовичу.
— Вы будете сидеть под этим деревом, — медленно и с расстановкой объясняли ему сотрудники «Шторма». — К стволу дерева мы привязываем патрон с сигнальной ракетой, вот он. Ваша задача наблюдать за склоном противоположной горы…
— А какая из трех противоположная? — с интересом любопытствовал старец.
— Которая по центру.
— Ага…
— Так вот… как только со склона той горы взлетит ракета…
— Какого цвета?
— Любого, дедуля! Тут сельчане каждый час, что ли ракетами салютуют?! — терял терпение Паша.
— Итак, с противоположного склона взлетает ракета, — спокойно повторял командир, — вы начинаете считать до тридцати…
— По-русски?..
— Тьфу! — выходил из себя снайпер.
— Паша, сходи, прогуляйся — проверь местность в радиусе двухсот метров.
— Понял, ухожу.
— Не обижайся, уважаемый Костя-майор, — шептал запуганный богослов, бросая взгляд то на удаляющегося старшину, то на привязанную к кривому стволу стреляющую штуковину, — я ведь никогда не воевал и в боевых операциях не участвовал. Оружия даже мал-чуток не знаю!..
— Никто на вас не обижается и не следует теряться в обращении с простейшими вещами. Вы, безусловно, справитесь.
— Я постараюсь, Костя-майор…
— Вот и отлично. У вас все получится.
Пожилой мужчина закрыл глаза и повторил:
— Значит, со склона взлетает ракета, я считаю до тридцати и…
— И дергаете вот за этот фал, — быстро подсказал Яровой. — Резко дергаете.
Он указал на короткий шнур, свисавший от патрона.
— А потом? — опасливо спросил Чиркейнов.
— Потом тихо сидите и ждете снайпера. Он появится минут через десять, после того как вы запустите свою ракету. Ясно?
— Ясно, — утвердительно кивнул тот и, усевшись в позу лотоса, стал мерно раскачиваться, монотонно и нараспев повторяя при этом инструкцию, как когда-то заучивал тарикаты: — С белых скал летит ракета, все равно какого цвета… Счет веду до тридцати — на арабском, на фарси… А потом… Потом просто встаю и дергаю этот проклятый шнурок!
* * *
На одной из узких изогнутых улочек Гомхоя Константин заметил первого жителя — молодого мужчину, настойчиво скоблившего мастерком в тазике с остатками раствора и латавшего этими остатками трещины в каменном заборе. Увидев одинокого русского военного, тот распрямился, встал, закрутил головой по сторонам… Не найдя боле никого, усмехнулся, покосившись на палочку, служившую мужчине подспорьем при ходьбе. Однако промолчал, не сказавши приветствия, и не выдав явной неприязни
— на плече незнакомца покачивался грозной формы черный автомат.
— Русский язык знаешь? — остановился рядом бородатый офицер.
Сельчанин непонимающе скривился, нагло поиграл скулами, и что-то буркнул на чеченском.
— И где живут ваши старейшины, ты мне, конечно же, не покажешь, — понятливо улыбнулся русский.
Ответ последовал в том же духе. Тогда Яровой прибег к радикальной мере
— через секунду в висок чеченца уткнулся вороненый ствол «Гюрзы».
— Туда идти, — кротко указал своим нехитрым инструментом в сторону соседнего переулка мужчина.
— Пошли, проводишь…
Скоро они стояли посреди деревенского двора, а молодой кавказец, прижимая грязный мастерок к груди, бил поклоны глубокому старику, вышедшему из дома. В маленьких окнах добротного каменного жилища мелькали испуганные женские лица. А провожатый уж с жаром лепетал по-своему, учтиво обращаясь к седобородому старцу. В сбивчивом монологе майор сумел ухватить несколько знакомых фраз: «русский один», «легко убить», и «я принесу ружье». Сведя воедино эти разрозненные словосочетания, командир разведгруппы усмехнулся, спрятал пистолет и распорядился:
