– Пришли за машиной, – ответил малый и, кивнув Николаю, тут же удалился.
Дверь между тем, щелкнув уже по-другому, открылась. Николай вошел в коридор, по которому уже спешил навстречу одетый в темные брюки, белую рубашку и ярко-красный галстук представитель среднего класса лет двадцати пяти.
– Какая у вас машина?
– Джип "Чероки" – Николай показал ключи.
– А-а! Это на котором Лом ездил? – спросил было парень, но вдруг спохватился.
– Извините, – сказал он. – Вам сюда.
Николай проследовал в кабинку, оказавшуюся лифтом. Они спустились на этаж и попали в огромный подземный гараж с пустующими ячейками боксов вдоль проезжей части.
Служащий проследил за его удивленным взглядом, правильно истолковал и счел нужным пояснить:
– Сегодня к вечеру начнут заполняться. Завтра здесь уже будет все забито. То же самое и в другом крыле.
– Сколько же здесь машин помещается?
– Если под завязку, то около ста.
– Не так уж и много.
– Сюда на машинах приезжают только любители или особо важные персоны, которые могут и самолетом машину перевезти.
– Даже так! – удивился Николай. – Кто же это такие?
Представитель среднего класса, разговорившийся, вероятно, исключительно потому, что демократично-джинсовый вид Николая стирал всякую социальную грань, вздернул брови и, дабы сомнений не оставалось, многозначительно указал пальцем в потолок, не сказав больше ни слова. И так понятно.
Тут и дошли. Джип стоял в боксе, Николай его узнал, черненького.
– Вы первый раз? – спросил служащий.
– Что?
– Первый раз берете здесь машину?
– Да.
– Тогда я сяду за руль и покажу, как выезжать.
– О'кей.
– Николай отдал ключи и сел на место рядом с водителем. Парень выехал, свернул налево и, одолев длинный пролет, осторожно въехал в очень просторный бокс.., вернее, в то, что на первый взгляд показалось боксом. Сзади зашумело, Николай оглянулся и увидел опускающуюся стальную решетку. Потом пол под ними дрогнул и лифт (это был грузовой лифт) пополз вверх.
Поднимались недолго. Остановились. Впереди стала наклоняться в их сторону тяжелая железная дверь. Та самая, к которой снаружи подвел его посыльный. Оставалось только выехать. Что он и сделал.
Ворота были закрыты. Николай коротко просигналил. Из будки выполз просыпающийся охранник с "Калашниковым" на плече и, зевая, отправился вручную открывать ворота. Пока открывал, Николай вспомнил о вчерашнем трофее, пошарил под сиденьем, ничего не нашел, оглянулся и, случайно бросив взгляд на пол, увидел под своим креслом ремень и складывающийся металлический приклад автомата. Надо же, как бережно здесь относятся к чужой собственности!
Он же вчера оставил этот "Калашников" на переднем сиденье после того, как обезоружил часового. И автомат не изъяли, а просто сбросили на пол, чтобы не маячил. Может, действительно, взяв его на службу, Качаури таким образом распорядился и к его персоне относится всерьез. Если это так, то единственный несерьезный человек здесь он сам.
Ворота открыты, путь свободен. Он махнул все еще зевающему парню в открытое окошко и поехал дальше.
Воздух свеж, чуть влажен и пронизан какой-то праздничной розоватой дымкой. Пошли деревья. Солнце неуклонно восходило по пустому небу, и, хоть время настоящей жары еще не наступило, все было полно ожиданием пекла. Пока же, преодолевая пологие буераки и небольшие подъемы, Николай сквозь ровный рокот мотора мог слышать свист, треньканье, чириканье и пронзительные трели птиц, а может, иных каких-либо певче-голосистых тварей. Он немедленно закурил, привнося завершающий штрих в несложную систему удовольствий попавшего на лоно дикой природы горожанина. Мысль развить, впрочем, до конца не удалось, ибо мелькнуло впереди – сначала неясно, чуждо, потом увереннее, нагляднее – бетонно-плиточное полотно шоссе, и вот уже мысли урбанизировались, настроились на деловой городской лад, а ветерок, гуляющий через открытые окна, выдул чуждую романтику.
А вот и город.
Николай уверенно направился к набережной. Было два дела, которые он хотел завершить в первой половине дня, до того, как новый заезд властных и денежных мужей захватит и его в орбиту неведомых пока забот: во-первых, хотел уладить все с домовладелицей, в доходном доме которой ему так и не довелось заночевать, а во-вторых… Додумать он не успел, потому что возле уличного кафе, где он еще не удосужился отметиться, вдруг заметил знакомый синий "жигуль" с милицейской каймой на боку, а метнув взгляд в сторону столиков, выделил могучую фигуру казацкого капитана. Очень кстати.
Николай припарковался сзади патрульной машины, закрепил ручной тормоз, заглушил мотор, поднял стекла дверей и вышел. Машину он запер во избежание соблазнов.
Капитан был, как ему показалось, поражен неприятно. Увидев Николая, застыл, забыв челюсти в мягком сочном бедре курицы-гриль, тут же в киоске и приготовленной. Глаза его обежали Николая сверху донизу и снизу доверху, поделились добытой информацией с мозгом, после чего внутренний приказ был отдан куда следует и процесс жизнедеятельности организма возобновился: зубы вновь защелкали, подбородок неопределенно указал на место рядом с собой, руки, занятые дичью, сделали попытку вспорхнуть, во всяком случае, на языке жестов явно извинились, что участвовать в приветствии не могут.
Николай ухмыльнулся и сел рядом.
– Привет и тебе, капитан.
Тот наконец прожевал:
– Ты чего, капитан, в такую рань? Или не спится на новом месте?
– А ты бы на моем месте спал? – спросил Николай без всякой задней мысли.
Капитан тут же перестал жевать и странно посмотрел на него. Потом вновь занялся курицей.
– Слава богу, я для таких ролей не гожусь, – пробурчал он.
– Что ты имеешь в виду? – привычно включаясь в систему служебных подначек, спросил Николай.
– То же, что и ты, – решительно отбрил его капитан.
Они помолчали. Капитан обсасывал крылышко, Николай закуривал. Потом встал и, подойдя к киоску, купил бутылку пива. Вернувшись, отхлебнул несколько глотков, после чего сказал:
– Слышь, капитан, не подскажешь, где тут у вас можно взять на прокат акваланг и лодку с мотором?
Капитан удивился бровями, взял стоящий перед ним бокал с пивом, вылил в себя изрядное количество содержимого и только после этого отозвался:
– Чего ж у Барона не взял? У него этого добра больше, чем надо.
– Мало ли что есть у Барона?
– Так ты у него работаешь или нет? – Маленькие глазки капитана остро сверкали. Потом что-то мелькнуло в них. – И то! Нам какое дело? Говоришь, акваланг и катер? Могу помочь. Только деньги нужны. Без денег ничего сейчас не делается, сам понимаешь, капитан.
– Сколько тебе надо?
– Не мне, – отмахнулся капитан. – В качестве залога и прокатной платы. А сколько, там договоришься. Ты когда хочешь взять?
– Да хоть сейчас.
– Сейчас? – хмыкнул капитан. – Хорошо.
Он вынул из кармана мобильный телефон, набрал номер, подождал и вдруг зычно заорал:
– Семен Маркович? Это Сапожков. Не узнаешь?
Ну отлично.
Он подмигнул Николаю и вновь ушел в трубку.
– Как поживаешь, Семен Маркович? Потихоньку?
Да, да, мы вот тоже.., в коже… Я чего звоню, – немного погодя и что-то прослушав, крикнул он. – Тут мой коллега, москвич, хочет взять акваланг и лодку на пару часов.., ну да, пару-тройку… Конечно, я объяснил, что к чему… Рапан, наверное, хочет пособирать ракушки. Зачем же еще. А что, новичкам-то и везет, сам знаешь. Так я его посылаю? Ну да, хоть сейчас. Ну и отлично. Ну, будь! Не забывай. Пока.
Капитан спрятал телефон и залпом допил пиво из своего поллитрового бокала, оставшегося здесь еще с дореформенных времен.
– Улажено. Через час можешь подъезжать, брать снаряжение и нырять. Ты, кстати, знаком с аквалангом?
– Было такое увлечение. Давно, правда. Но как-то даже все лето проработал подводным археологом.
– Когда же сподобился? Или у вас в Москве в органах много свободного времени?
– Завидуешь? Хочешь эмигрировать из родного города?
– Интересуюсь.
– Да нет, это я сразу после школы. В школе была секция подводного плавания, а на лето набирали в археологическую экспедицию в Анапу.
– Ну ладно, – отжимая пенные усы, сказал капитан, – можешь нырять себе, меня ты успокоил. Поедешь так…
И он стал подробно объяснять дорогу до водной станции, где раньше помещался комплекс ДОСААФ, а теперь, когда приоритет содействия поменялся и вместо армии и флота нашими лучшими друзьями стали заокеанские братья, теперь там поселились коммерческие конторы и конторки, предпочитающие вид из окна на море, а также Общество спасения на водах, которое и было нужно Николаю.
Время пока не поджимало. Распрощавшись с коллегой, Николай сел в свой джип и сразу закурил. Было начало девятого. Точнее, восемь пятнадцать. Солнце уже жарило вовсю. Недалеко, под вывеской часовой мастерской, почтенного вида старичок в черном передничке и с венчиком остаточного пуха вокруг блестящей тонзуры, энергично выбивал половичок о ствол ближнего каштана, а вокруг, не зная, как все объяснить, в недоумении толпились голуби. Прошел серый грязный кот с обгрызенными ушами. Голуби шарахнулись от него к старичку и – тот хлестко шлепнул половичком – взлетели от избытка сенсорного напряжения. Из соседней дворовой арки осторожно выехала светло-голубая "Победа", в ее сумрачном нутре сквозь экономные тюремные окошки угадывалось кипучее мельтешенье обширного семейства: прилипшее к стеклу детское личико, сменившее его толстое голое Женское плечо, расплющенное поворотом, озлобленная морда черненькой собачки над ухом замученного водителя, плыла тупоносая пластмассовая лодка на багажном верху. Из галантерейного магазина вышла средних лет продавщица в казенном кружевном передничке и крикнула что-то приятное старичку, немедленно сделавшему реверанс. Солнце играло на остриях волн до самого горизонта, а здесь, на набережной, выбирало, словно ворона, маленькие блестящие вещи: хромированный диск колеса промелькнувшего "БМВ", дверные ручки магазина, натертые ладонями покупателей, оберточную фольгу в витрине киоска.
