Фома опрокинул в себя содержимое рюмки, запил его минералкой и закусил мармеладом. Тут же закурил. Его примеру последовала и подруга, усевшись в соседнее кресло, поджав под себя красивые, стройные, миниатюрные ножки. Выпустив струю дыма в потолок, спросила:
– Надеюсь, сегодня ты обслужишь меня как следует? Я соскучилась, и страсть во мне кипит, как у разъяренной рыси.
– Почему рыси?
– Ну, волчицы, какая разница? Я хочу тебя!
– Успокойся! Все будет чики-чики!
– Так я пошла в ванную?
Фомин остановил свою сексуально голодную подругу:
– Подожди! Не суетись. Не все сразу.
– А чего ждать? Давай по первачку? Охотку собьем! А? Потом и выпьем еще?
– Обожди, сказал! Будет тебе и первачок и вторичок, все будет. Но позже!
Девица удивленно и капризно надула полные губы:
– Позже? Почему? Ты уже трахнул кого-то, и сейчас меня не хочешь? Тебе нужен перерыв?
– Не болтай глупостей, Лора! Просто мне скоро надо будет на часок отлучиться.
– Знаешь ты кто, Фома?
– Кто?
– Член в пальто!
Фомин рассмеялся. На эту куклу он не обижался. Ему даже нравилось дразнить ее, глядя, как сексуально озабоченная особа бесится, когда любовник сдерживает ее порывы.
Злая, она была бесподобна в постели, вытворяя такие штучки, что даже избалованный бабами Фома стонал от наслаждения, искренне удивляясь изобретательности молодой ненасытной самки.
Лора вскочила с кресла:
– Ты… ты свинья, понял?
– Успокойся, крошка! Я же сказал, все ты сегодня получишь сполна!
Девица прошла к бару, тоже выпила водки.
Смирив плоть, спросила:
– Ты уходишь прямо сейчас?
Фома взглянул на часы. 1.10.
– Нет, минут через сорок!
– Сорок??? И почти час мы будет вот так сидеть и пялиться друг на друга?
– Лора!
– Никакой Лоры! Да за сорок минут… Короче, или падаем в кровать, или, как уйдешь, не возвращайся!
– Вот как?
– Да, так! Не пущу!
Фома вновь усмехнулся:
– Сама на «балалайке» играть будешь?
Девица скривила рот:
– Задолбишься! Другие пусть дрючатся в одиночку! А я найду себе стебаря!
Фомин продолжал доводить любовницу, сохраняя полнейшее спокойствие:
– Ты же сама говорила, что из-за меня к тебе ни один пацан в городе подойти не смеет! Где ж ты партнера найдешь?
– Это в гребаном Горинске не смеют, а в Переславле, дружок, таких, как ты, до хрена и больше! Утром же свалю к тетке. А ты тут трахайся со шлюхами своего Урода! Понял?
Фома решил прекратить игру:
– Ладно! Уговорила. Вали, принимай душ.
– Вот так бы раньше! Раздевайся, да музон включи, знаешь, какой диск!
– А может, порнуху на видак?
– Порнуху оставим на потом, когда вернешься.
Фомин, приподнявшись, хлопнул ладонью по ягодице подруги.
– Поторопись, крошка! У нас полчаса!
Вскоре Фома оказался во власти Лоры. После нескольких бурных актов он отстранил любовницу от себя:
– Пока достаточно, дорогая. Мне надо покинуть тебя на время.
– Когда вернешься?
– Часа в четыре.
– В четыре?
– Зато потом я твой до конца!
– Ладно. Иди…
Фомин встал. Одеваясь, проговорил:
– Ты вот что, Лора. Музыку не выключай. Пусть соседи слышат и думают, что случка продолжается. Все должны быть уверены, что эту ночь я безотлучно провел с тобой. Ты поняла меня?
– Как скажешь. Мне без разницы.
– И ты, если кто потом вдруг спросит, должна подтвердить, что я с полуночи до утра был с тобой и никуда не выходил!
– Очередное темное дело задумал?
– А какие еще дела могут быть ночью? Но это уже не твои проблемы, крошка.
– Ясный палец, не мои.
– Дверь на засов не закрывай. Скажи, где ключ, я сам закрою квартиру.
– На трельяже.
– Смотри не усни.
– Не дождешься!
Фома, нагнувшись, поцеловал любовницу в грудь:
– Пошел я. До скорой встречи!
– Угу. Вали!
В 2.10 сын главы районной администрации подошел к ожидавшей его «девятке».
– Не замерзли?
– Околели! – ответил в тон Быков.
Фома сел в автомобиль:
– А теперь медленно к заправке у нашей дорожной бадыги. На площадку не выезжать. За резервуарами кусты и грунтовка. Там и встать!
Водитель кивнул головой, и автомобиль, развернувшись, направился в противоположную сторону райцентра, ближе к посту ГАИ.
Неожиданно звездное небо затянули тучи, и пошел мелкий дождь.
Фома по этому поводу выругался. Как некстати сейчас был этот дождь! А тот еще усиливался.
Водитель остановил «девятку» в условленном месте. Отсюда хорошо была видна крайняя улочка окраины Горинска, сама же машина скрыта от поста ГАИ, да и вообще от всех любопытных глаз. Фомин набрал номер Кулагина:
– Урод? Как дела?
– У нас все готово, ждем трех часов!
– Не хрен ждать, видишь, что с погодой происходит? Начинай работу!
– Понял, шеф!
В эту ночь с воскресенья на понедельник, ночь, предшествующую дневной смене дежурства Кузьмича, вся его семья спала плохо. Обусловлено это было резким ухудшением здоровья Анны Ивановны. Старушке стало плохо часов в одиннадцать. Супруга Владимира померила ей давление. Оно оказалось высоким. Обычные препараты, постоянно хранившиеся в доме с момента прибытия Анны Ивановны к Кузьмичевым и помогавшие ей ранее, на этот раз эффекта не дали. Самочувствие бабушки ухудшилось. Пришлось вызывать «неотложку». «Скорая помощь», как ни странно, прибыла довольно быстро. Молодой врач осмотрел пациентку, велел медсестре сделать какой-то укол. Давление сбили. Врач отозвал Владимира с Катей на кухню. Сказал, что возраст дает знать о себе, и вполне вероятно в самое ближайшее время может произойти то, что, в конце концов, для всех когда-либо произойдет. Иными словами, Анна Ивановна может умереть. Катя заплакала. Владимир спросил, неужели все так плохо и необратимо? Врач пожал плечами, ответив, что ничего конкретно утверждать не берется, но если давление за ночь подскочит еще раз, то организм пожилого человека вряд ли это выдержит.
Одно лекарство бы помогло, но его, по крайней мере в области, достать очень сложно. Только это лекарство значительно облегчило бы состояние женщины. Кузьмичев попросил доктора написать название препарата. Тот выписал рецепт, отметив, что всего одна конвалютка раньше стоила около двух тысяч рублей, а сейчас, в условиях дефицита, цена могла и подскочить.
Уезжая, он оставил на всякий случай одну ампулу с одноразовым шприцом.
«Неотложка» уехала. А Владимир с Катей сидели возле постели Анны Ивановны. Обняв жену, Кузьмич спросил ее:
– Сколько у нас там в загашнике?
– Тысяч пять, а что?
– Послезавтра с утра в Переславль за лекарством поеду. До заступления в наряд обернусь.
– Но доктор же сказал, что препарат почти невозможно купить!
– Вот именно, что почти. Попробую, авось повезет.
Конечно, Владимир не был уверен в том, что сумеет найти препарат, и говорил о лекарстве и предстоящей поездке больше для того, чтобы успокоить супругу. Но в областной центр решил ехать твердо. Может, и выгорит что. Хуже все равно не будет. А так, пусть Катюша надежду не теряет.
Позже Катя предложила мужу идти спать, ведь тому предстояло дежурство. Кузьмич согласился, попросив в случае кризиса немедленно разбудить его. Он лег в спальне с нехорошим предчувствием. Что-то в эту ночь должно было произойти. И это что-то он небезосновательно относил к бабушке. Этим объяснял и внезапно появившееся чувство тревоги. Но он уснул, вернее, забылся мимолетным сном, который вскоре был прерван. Проснулся Кузьмич сразу, как только скрипнула половица под ногами супруги, вошедшей в спальню:
– Что, Катя, бабушка?
Но жена отчего-то заговорила шепотом:
– Нет, с ней все пока нормально, слава богу, а вот на дворе, по-моему, кто-то ходит.
Кузьмич прислушался. Но из темной спальни был слышен лишь шум дождя, набравшего силу.
– Тебе не показалось?
– Нет, Володь. Я отчетливо слышала чьи-то крадущиеся шаги за окном. Обернулась, и как будто тень за стеклом мелькнула.
– Что же ты за темным окном могла увидеть? Ну ладно, сейчас проверим, что там у нас во дворе.
– Я боюсь, Володя!
– А вот это зря. Я же с тобой! Значит, все будет нормально, иди к Анне Ивановне, я сейчас.
Супруга покинула спальню.
Кузьмичев быстро оделся, вытащил из-под кровати заряженную семью зарядами «сайгу», откинул приклад ружья, прошел через комнату на кухню. Окно тут выходило во двор. Форточка была открыта. Встав у стены, старший лейтенант прислушался. Снаружи – тишина. Хотя какой-то приглушенный звук со стороны крыльца все же раздался. Кузьмичев выглянул из-за укрытия. И тут же уловил движение какой-то согнутой фигуры от сарая к дому. Да, во дворе кто-то явно был! Причем не один. Старший лейтенант прошел к выходу. Осторожно выдвинул засов, подняв ружье стволом вверх, резко надавил на дверь. Он должен был оказаться на крыльце, но этого не произошло. Дверь была крепко чем-то придавлена снаружи. И тут же Кузьмичев почувствовал горький запах дыма. Ситуацию офицер просчитал мгновенно. Пытаться выбраться через заднюю дверь также не имело смысла – и ее наверняка заблокировали. Но действовать надо было немедленно. Схватив один из огнетушителей, он вернулся в кухню. Метнул баллон в раму, выбивая ее. И следом, выставив правую ногу и склоненную голову вперед, словно преодолевая «амбразуру» на специальной полосе препятствий, рванулся на улицу. Упал в метре от дома. Крепко держа ружье, откатился чуть в сторону, мгновенно оценив ситуацию вокруг здания. Зацепил взглядом две удаляющиеся к трассе фигуры. Но преследовать их не мог. Подожженный с четырех углов дом начал разгораться. Возможно, Кузьмичев и не справился бы с огнем, если бы не дождь. Тот не дал пламени мгновенно охватить стены, а пена огнетушителя быстро локализовала очаги возгорания. Закончив с тушением, мокрый и грязный, Кузьмич с ружьем обошел дом. Но, как он и предполагал, никого не заметил.
