Отправляясь на задание, все спецназовцы помнят об этом. Тот, кто сейчас идет с тобой плечом к плечу, может оказаться трусом и предателем. Сильный проявит слабость, балагур распустит сопли, смельчак повернет обратно. Разумнее никогда не доверять товарищам до конца, чтобы в трудную минуту не остаться с неприкрытой спиной. Разумнее, но…
Рационализм – вот чего всегда недоставало Хвату. Почему-то ему казалось, что полковник страдает тем же недостатком. И его неприятно удивило завершение разговора.
– Тут вот какая закавыка… – Реутов отвел взгляд и уставился в стол, на котором не наблюдалось ничего интереснее канцелярских принадлежностей. – В курс дела тебя не я буду вводить, а Сам. – Полковничьи глаза машинально переместились на потолок. – Считай это главной проверкой. Он людей насквозь видит.
– Рентгенолог, – не сдержался Хват.
– Отставить! – рыкнул Реутов. – Забыл, где находишься? Напомнить?
Странно было видеть его таким, странно и грустно. Ветеран спецназа, не раз рисковавший жизнью в бою, неожиданно сжался от страха за свою карьеру. Говорят: плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Допустим. Но полковники, мысленно примеряющие генеральские погоны с лампасами, становятся слишком осторожными и исполнительными.
Решив, что с него достаточно капитанского звания, Хват изобразил на лице нечто похожее на благоговение, плохо сочетавшееся с насмешливым выражением его желтых глаз.
Часть современных русских фашистов-нацистов – воинственные противники любого социализма, тогда как другая часть ратует за возрождение империи СССР. Первые значительно опаснее, поскольку исповедуют гитлеровскую идеологию. Собственно, все скинхеды так или иначе попадают под эту категорию. В большинстве скинхеды – это подростки 13–19 лет, школьники, учащиеся ПТУ, техникумов, вузов или безработные. Они объединены в маленькие (от 3 до 10 человек) группы, входящие в крупные и упорядоченные структуры. При аресте эти рядовые члены не в состоянии описать иерархическую систему своей организации, поскольку знают лишь непосредственных командиров. Главную опасность представляют собой так называемые «берсерки», или «зомби», появившиеся в рядах скинхедов в 2005 году. В древности «берсерками» считались викинги, которые перед началом боя приводили себя в экстатическое состояние, не испытывая страха и боли. Сегодня подобный эффект достигается применением психотропных препаратов и практик нейролигвистического программирования. В московской группировке «Хаммер» насчитывается до 20 «берсерков», которых при необходимости можно использовать не только как зачинщиков уличных беспорядков, но и в качестве смертников. В Петербурге при попытке оказать сопротивление были застрелены три невменяемых молодых человека, устроивших драку на концерте, посвященном Дню Победы 9 мая.
Оперативная сводка МВД РФ, доведенная до состава ППС в связи с повышением бдительности во время несения службы в праздничные и предпраздничные дни.
* * *
Субботний день клонился к вечеру, заставляя принарядившуюся Москву ускорять движение и шуметь на миллионы разных голосов. Возможность сбежать отсюда представлялась Хвату несказанным благом, как если бы ему удалось выскользнуть из объятий стареющей и не слишком опрятной шлюхи, возомнившей себя вечно юной, блистающей и неотразимой.
Вторым положительным итогом сегодняшнего дня было то, что он, в кои-то веки, обзавелся транспортом. Пусть не личным, а служебным, все равно здорово! Какой же русский спецназовец не любит быстрой езды, скажите на милость?
«Ямаха», оседланная Хватом, неслась по четырехполосному шоссе, давая понять, что она готова оторваться от асфальта в любой момент, если хозяин того пожелает. Это была усовершенствованная модель «XR700». Езда на столь мощном мотоцикле, увлекаемом вперед шестьюдесятью лошадиными силами, во многом напоминала свободный полет. Ехать верхом, конечно, было не так комфортно, как в салоне легкового автомобиля. Зато вольный ветер в улыбчиво оскаленное лицо. Зато минимум застывших декораций вокруг. Вперед, только вперед!
Пожирая километр за километром, японский мотоцикл рассекал упругий, как резина, воздух. Серая лента шоссе под передним колесом казалась призрачной, полупрозрачной. Точно так же нереально выглядели деревья и столбы, уносящиеся назад столь стремительно, словно их подхватил ураган. Воздушные потоки трепали синюю рубаху Хвата, притворяясь, что готовы разорвать ее в клочья. Встречные машины пролетали мимо гигантскими снарядами: р-рунг… гах-х… Некоторые проносились так близко, что ощущалось тепло разогретого металла, но Хват не сбавлял скорость, продолжая пришпоривать своего механического коня новыми порциями газа.
Прямо по курсу, на юго-востоке от Москвы лежал неказистый городок Бронницы, населенный семнадцатью тысячами таких же заурядных жителей. Давным-давно, в незапамятные времена, там проживала зазноба еще безусого Хвата, ненасытная девка с огненным влагалищем и глазами невинной монашки. Не раз и не два истосковавшийся по ней Хват добирался туда от железнодорожной станции пешком, и как-то местный старожил мичуринской наружности, напросившийся ему в попутчики, воспользовался случаем, чтобы прочитать на ходу лекцию о родном крае.
Оказалось, что название древнего городка происходит вовсе не от слова «броня», как предполагал Хват. Просто в пятнадцатом веке на левом берегу реки Москвы возникло селение Бродничи, названное так по мужскому имени Бродня, обычно даваемому лентяям и шалопаям. Постепенно Бродничи превратились в Бронничи, а к началу восемнадцатого века – в Бронницы, хотя лентяев и шалопаев в городке меньше не стало.
На протяжении тех тринадцати километров, которые Хват прошагал плечом к плечу со словоохотливым старичком, он почерпнул еще массу полезных и важных сведений, но запомнилось лишь, что близ собора Михаила Архангела похоронены два декабриста, а на могиле Фонвизина однажды повесилась малолетняя сожительница директора перчаточной фабрики.
Городок со столь бурным прошлым никогда не привлек бы внимания Хвата годы спустя, если бы в его окрестностях не находился дачный поселок, а в поселке том – добротный дом из бруса, фотографию которого продемонстрировал подчиненному Реутов. Сам по себе дом был малопримечательный, расположенный более чем в полусотне километров от МКАД по рязанскому направлению, стоящий на отшибе. Дороже чем за пятьдесят-шестьдесят тысяч долларов его вряд ли удалось бы продать, но, как подозревал Хват, никто этого делать и не собирался. И сам дом, и четырнадцать соток земли, на котором дом стоял, принадлежали не кому-нибудь, а генерал-майору Васюре, заместителю начальника Главного разведывательного управления.
Не будучи лично знаком с генералом, Хват чувствовал к нему не только заочное расположение, но и доверие. Мужик, обосновавшийся в этой глуши, явно не привык ни кремлевские задницы лизать, ни мздоимствовать, ни пыль в глаза на ворованные деньги пускать. Наверное, добротный дом служил владельцу той самой крепостью, в которой он намеревался переждать нашествие современных варваров и вандалов, заполонивших Россию от Москвы до самых до окраин. Довольствуясь дачей под Бронницами, Васюра демонстративно отказывался от законного места у государственной кормушки, за что вряд ли был любим в высших эшелонах власти.
«Не любят, зато уважают», – подумал Хват. Сторонятся, как обожравшиеся падали гиены, почуявшие поблизости льва. Жаль, что нынче подобных примеров мало. Народишко-то пошел мелкий, неказистый. Вот и норовят либо дворец до небес отгрохать, либо лимузином побольше обзавестись. Иначе среди простых смертных не выделиться. Нечем.
Плавным движением правой руки Хват направил мотоцикл на проселочную дорогу, ведущую к дачному поселку. Левой рукой сорвал с себя шлем, в котором чувствовал себя довольно скованно, точно космонавтом на карнавал вырядился.
Сбросившая скорость «Ямаха» заскакала по ухабам, как лошадь, идущая тряской рысью. За ней увязалась облепленная репьями собачонка, надрывающаяся от переполняющей ее смеси восторга и ужаса. Прежде ей не доводилось облаивать железных коней, и она старалась вовсю, не отставая до тех пор, пока, нырнув с пригорка вниз, Хват не переехал по громыхающему жестяными листами мосту на противоположный берег болотно-зеленой речушки.
План местности, набросанный полковником на четвертушке бумажного листа, был не слишком подробным, но зато предельно точным. При неспешной езде по пыльной дороге выяснилось, что дачный поселок смотрится значительно лучше, чем можно было ожидать: за аккуратными заборами разрослись яблони и груши, тут и там мелькали выложенные плитами тропинки, высились симпатичные двухэтажные дома, увитые виноградом беседки, душевые кабинки.
