Два выстрела из подствольного гранатомета оказались бесполезными, поскольку обе гранаты взорвались далеко от цели. Стрелять из «подствольника» по блокпосту вообще было делом пустым и глупым, поскольку осколки не в состоянии повредить или пробить бетонные блоки – разве что граната попадет в амбразуру. Но для такого попадания стрелять необходимо прямой наводкой с близкого расстояния.
Гази Талгатович попытался привычно вычислить количество стволов, направленных на пост, и сумел подсчитать, что, кроме ручного пулемета, огонь ведут три автомата Калашникова, один из которых АК-47, а два модификации АК-74[11], и еще два каких-то ствола, определить которые по звуку было трудно. Но они отличались более низкими вибрациями, следовательно, имели больший калибр.
Бандиты напали на блокпост, это однозначно. Причем они никоим образом не пытались помочь старшему лейтенанту. Получилось совсем наоборот. Это он своими действиями помешал им, заставил выступить раньше времени. А тревога, поднятая в палаточном городке, дала возможность омоновцам хоть как-то успеть подготовиться к бою и отбить возможную атаку. Хотя атаки скорее всего и последовать не должно бы. Слишком малые силы, судя по количеству стволов, выступили. Скорее всего бандиты вышли просто пострелять, как спортсмены выходят на позицию в тире. Своего рода тренировка или развлечение. Если бы они успели подготовиться основательнее, если бы заняли более высокую позицию, недоступную для обстрела снизу, тогда разговор был бы другим. А так все сводилось к простому расходованию патронов. Правда, омоновцы уже понесли первые потери, но эти потери были бы намного более значительными, если бы бандиты заняли позицию, дождались бы рассвета или дождались бы, предположим, когда бойцы поста соберутся вместе на завтрак. Палатка-кухня легко простреливается, и урон от плотного огня мог бы оказаться существенным.
Не совсем понятно, почему бандиты начали стрелять раньше времени. Хотя и тут ломать голову было не над чем. Скорее всего, они подумали, что обнаружены. Откуда им знать, кто и как поднял тревогу в палаточном городке.
Но односторонняя стрельба длилась недолго. Омоновцы быстро залегли и ответили своими очередями, а из блокпоста басовито заговорил крупнокалиберный пулемет. Расположение бандитов, не видимое для старшего лейтенанта Валидова, было, наверное, определено на блокпосту и в палаточном городке. Хотя стволы современных автоматов и украшают так называемые пламегасители, полностью погасить пламя они не в состоянии, и из стволов все же вырываются яркие кисточки огня. Это всегда выдает тех, кто предпочитает стрелять из темноты ночи.
Ответный обстрел был мощным и плотным, почти непрерывным. Омоновцы грамотно использовали численное преимущество, под таким плотным огнем нечего и думать об активных действиях. Бандиты, судя по всему, и не думали о них. Еще несколько раз отметившись короткими очередями с разных участков, они отошли, а омоновцы не решились вести в темноте преследование. Может, просто не рискнули взбираться по крутому склону. Это, по большому счету, не менее опасно, чем находиться под обстрелом противника. Кроме того, практика давно научила всех федералов в преследовании быть предельно аккуратными, потому что бандиты, если их начнут преследовать ночью, обязательно минируют пути своего отхода или хотя бы «растяжки» ставят.
Валидова теперь ничто не держало на месте. Единственное, что он попытался сделать, – это рассмотреть через тепловизор склон, с которого велся обстрел. Осматривал внимательно и без суеты. Но ничего, что могло бы привлечь его внимание, не обнаружил…
* * *Путь, согласно карте, снова пролегал по дороге, и Гази Талгатович сначала так и двинулся, преодолев несколько поворотов горного «серпантина». Но потом, пройдя несколько десятков метров, решил, что, если сейчас где-то здесь появится машина, у него не будет возможности спрятаться. Крупных камней было слишком мало, и лежали они на большом отдалении один от другого. Подниматься же по склону напрямик из-за крутизны было очень сложно, да и слишком опасно в темноте. Тем более что уже подступало утро, а перед рассветом темнота всегда становится гуще и плотнее. Оставалось одно – идти так же, как шел, но присматриваться и прислушиваться. Звук двигателя любого автомобиля будет здесь хорошо слышен, и ни один водитель не решится ехать по горной дороге с выключенными фарами. Чтобы сократить время риска, старший лейтенант решил преодолеть опасный участок бегом. Бежать постоянно в гору было тяжело. Возникала даже мысль сбросить бронежилет, но от армейского имущества избавиться он все же не рискнул и продолжал движение в режиме марш-броска, то есть перемежая бег с ходьбой быстрым шагом. До перевала оставалось совсем недалеко, когда во внутреннем кармане куртки заверещал сотовый телефон. Забраться под «разгрузку» и бронежилет было недолго. Определитель показал запомнившийся уже номер полковника из оперативного отдела. Олег Степанович, видимо, ночами спал точно так же, как сам Валидов.
– Слушаю вас, товарищ полковник.
– Что дышишь так тяжело, старлей?
– Бегом в гору взбираюсь.
– А мне говорили, ты машину угнал.
– Машина в пропасть свалилась, чуть-чуть до блокпоста не добралась.
– Надеюсь, ты не из этой пропасти выбираешься? Сам вместе с машиной не свалился?
– Умудрился удержаться на самом краю, товарищ полковник.
– Я отслеживаю твое движение через компьютер. Спутник с тебя глаз не спускает. Что ты там на блокпосту натворил?
– Так, товарищ полковник, мелочь. Отобрал карту района у омоновца и бинокль с тепловизором. Мне они необходимы.
– А с омоновцем что сделал?
– Я, товарищ полковник, его нечаянно прикладом автомата по челюсти задел, он и заснул.
– А темечко ты ему острым штырем не проламывал?
– Никак нет, и даже визитку Валькирии не оставлял.
– Значит, это не ты… – задумчиво произнес последнюю фразу полковник.
– Что – не я, товарищ полковник?
– Убил омоновца не ты.
– Когда я уходил, он еще жив был, даже один глаз открыл. Автомат у него я забрал и бросил за последней палаткой. Его могли подстрелить бандиты. Они обстреливали городок и блокпост со склона.
– Он убит острым предметом в темечко. Предположительно, тем же способом, как были убиты сенатор в ресторане и подполковник Серегин. И на груди оставлена визитка, о которой ты сам сказал. Ты где-то там эту визитку встречал?
– Никак нет, товарищ полковник. Просто вы сказали про острый штырь и удар в темечко, я и вспомнил про визитку. К слову пришлось.
– Понятно. Однако имей в виду, что ты находишься рядом с киллером, которого мы условно будем звать Валькирией. Это опасный человек. Видимо, он проник на блокпост одновременно с тобой.
– Я не был на самом блокпосту, только в палаточном городке.
– Я про палаточный городок и говорю. Все равно это одна территория. Я только что посмотрел сводку о происшествии и совместил это с твоими передвижениями. Но это хорошо, что не ты часового убил. Старайся не перебарщивать, все же свои люди, одну задачу выполняете.
– Я понимаю, товарищ полковник.
– Сам бандитов не видел?
– Никак нет. Надеюсь, они меня видели. Когда я покидал городок, заметил, как от меня в темноту тень метнулась. Видимо, это и был убийца.
– Была… – многозначительно поправил полковник.
– Вы все же считаете, что это та женщина из ресторана?
– В квартире Серегина тоже была женщина. Это не подлежит сомнению.
– Есть надежные свидетели?
– Есть. Очень точный свидетель. Лужа крови. Эксперты провели анализ ДНК и твердо говорят, что это кровь женщины.
– Вместе с подполковником убита и его дочь.
– У дочери нет ни одной открытой раны. Кроме того, совсем другая группа крови. Это кровь убийцы. И убийца – женщина.
– Трудно поверить, товарищ подполковник, что женщина справилась с таким опытным бойцом. Я думаю, эксперты что-то напутали. Возможно, и в первом и во втором случае у женщины был напарник мужчина.
– Не буду спорить. Не знаю. Но, если человек не ждет удара, любой может нанести его с успехом. И сенатор, и подполковник Серегин могли не ждать удара от женщины. И этот удар был смертельным. Курку пистолета безразлично, нажимает его сильный взрослый человек или ребенок. Здесь аналогичная ситуация. Будь готов, старлей, к такому повороту. Ладно… Теперь перейдем к мелочам. К твоему, я имею в виду, положению…
Конечно, слегка обидно было услышать, что его положение является для какого-то московского сноба, пусть и с полковничьими погонами, мелочью. Для самого же Валидова эта мелочь, как он понимал, могла приравниваться не только к служебной карьере, но и к жизни вообще. А он, как ни странно могло это показаться московскому полковнику, свою жизнь ценил и уважал и расставаться с ней не торопился. Поэтому достаточно сухо произнес:
