Времени на сборы оставалось мало. На улице стояла невероятная жара, что было понятно даже в помещении. Я натянул на себя новенькие джинсы-стрейч голубого цвета, которые так и не одевал ни разу после покупки их в магазине. Единственной приличной майкой стала ярко-синяя с надписью Reebok. Точнее сказать, моя экипировка могла выдержать самую смелую критику, но все вещи были мятыми, а гладить их было некогда, да и нечем. Прикупить себе утюг я не успел, а хозяева этой квартиры не догадались оставить мне свой.
Вылетев из дома пушечным галопом, я добрался до автобусной остановке и начал расспрашивать аборигенов, каким образом мне добраться до парка. Аборигены как на грех попались исключительно неразговорчивые и тупые. И только маленькая старушка в довольно смелом прикиде в виде обтягивающих черных бриджей и полосатой футболке с желтым покемоном подсказала мне сесть на приближающуюся маршрутку.
"Газель" была почти полной, но для меня нашлось место. Еще раз осведомившись, идет ли она к городскому парку, я расплатился и уселся на свободное место у окна.
Напротив меня сидела тощенькая бабенка самой стервозной наружности. Ее выкрашенные в розоватый цвет волосенки стояли под немыслимыми углами. Казалось, что прежде чем выйти из дома дама сунула пальцы в розетку, а потом мокрыми руками попыталась усмирить это розовое безумие. Рядом с ней сидела девочка лет пяти, крутившаяся в кресле, словно юла. Девочка ныла, дергая мамашу за рукав, а та устало отбрехивалась от дочкиных притязаний.
— Хо-о-очу мороженого! — вопила девочка на всю маршрутку. — Купи мороженного!
— Карина, замолчи, — невежливо порекомендовала ей мамаша.
— Купи-и-и!
— Прекрати сейчас же, — промолвила мамаша еще более серьезно, — а то сейчас наполиваю!
— Да? — насупилась девчонка, — если ты мне мороженого не купишь, я папе расскажу, что ты у дяди Миши писю целовала!
Заслушавшийся водитель так резко тормознул на светофоре, что все едва не попадали с мест. Сдерживая ухмылки, пассажиры косились на мамашу, лицо которой медленно заливалось кумачом. На первой же остановке мамаша выскочила из маршрутки, выдернув девчонку за руку так, что та пролетела у меня перед носом, как ракета. У меня прямо перед носом мелькнули ее красные сандалики. Маршрутка тряслась от хохота пассажиров.
Дверь тут же отъехала в сторону и на место несчастной мамаши, вскормившей на груди Павлика Морозова, сел упитанный мужчинка с усиками. Вместе с ним в машину влез столь же кругленький бутуз с полосатой панамке и джинсовом костюмчике, на котором растопыривал пальцы Человек-паук. Маршрутка мягко тронулась с места и тут все желающие смогли услышать тоненький фальцетик малыша:
— Папа, купи мороженого!
Мужчина не отреагировал. Пацан, посмотревший на неожиданно разулыбавшуюся публику, и явно нашедший в ней поддержку, заканючил громче:
— Папа! Купи-и-и-и моро-о-о-женого!!!
Автомобиль вильнул в сторону и резко затормозил на светофоре. Водитель повернулся к мужчине и, задумчиво почесав подбородок, посоветовал:
— Слышь, мужик, лучше купи мороженого!
Я захрюкал и медленно сполз с сидения на пол. Туда же сползла и та бабуся в футболе с Покемоном, которая стояла вместе со мной на остановке. Маршрутка взвыла от хохота так, что на нас стали оборачиваться водители других автомобилей. Не смеялся только мужчина и его сын, оторопело смотревшие на нас.
Ждать Катю в парке пришлось не очень долго. Я лениво объедал эскимо, когда увидел, как она входит в парк. Вопреки обещаниям, платьице на ней было не красненьким, а сиреневеньким, причем со странным отливом. Когда Катя выходила из тени на солнце, ткань становилась почти голубой. В тени платье вновь наливалось сочным сиреневым цветом. Позади Кати маячил мой давний приятель Вася, который подглядывал за нами во время прилива бурной страсти. Несмотря на жару, Вася был облачен в черный костюм. На не обезображенном интеллектом лице красовались темные очки "а-ля Терминатор", отчего у Васи был невероятно глупый вид. Усугублял сию несуразность зеленый шарик в форме зайчика, который Вася покорно держал в руке.
Катя тоже увидела меня и приветственно помахала рукой. Вася тяжело вздохнул. Я подошел ближе, и Катя чмокнула меня в щеку.
— Давно ждешь? — как-то буднично спросила она.
— Не очень, — ответствовал я и рассказал ей о своем клозетном катаклизме. Катю эта история невероятно позабавила, а настороженно шевелящий ушами Василий даже радостно хрюкнул. Видимо, чужие неприятности грели ему сердце.
— То-то я смотрю, ты какой-то взъерошенный, — подытожила Катя. — Пойдем кататься?
Я с энтузиазмом согласился. Мы купили два билета на колесо обозрения, из вредности проигнорировав Васю. Он кататься не пожелал и остался внизу, бдительно озираясь по сторонам. Вид у него был самый решительный.
— Ты теперь постоянно с этим цербером? — осведомился я.
— А что делать? — вздохнула Катя. — Васек еще не самый плохой вариант. Он, конечно, бдит, но слабостям моим потакает. Змей совсем другое дело. Будь его воля, он бы меня в монастырь бы запер.
— В мужской?
— Как получится. Гад он, конечно, но свое дело знает. Кстати, подозрения в твой адрес сняты. Вот твои права. Дядя Митя претензий к тебе не имеет, более того, приглашает в гости.
— Нет уж, — усмехнулся я. — Как-нибудь обойдусь.
— Ну и зря. В принципе, он предположил, что так и будет, и поэтому приготовил тебе подарок.
— Спасибо, — прогнусавил я голосом ослика Иа, — у меня уже есть один подарочек…
Катя рассмеялась. Наша кабинка оказалась на самой верхотуре, откуда был прекрасно виден наш город, а потом мы вдохновенно целовались, не останавливаясь до тех пор, пока оставленный без присмотра Васек не кашлянул за спиной. Мы виновато потупились, вышли из кабинки и отправились гулять. Васек иногда хитро подмигивал мне, а я лишь строго фыркал на него. Жизнь была прекрасна.
Подарок Катя продемонстрировала мне на выходе из парка. Рядом с лупоглазым "Мерседесом", на котором приехали они, стояла белая "девятка". Вася торжественно сунул мне в руку ключи.
— Владей, — сказала Катя.
— Вы что, очумели что ли? — ласково осведомился я.
— Тебе предлагают — бери. Ты из-за нас свою машину загубил. Так что с нас должок.
— Да тот гроб не многого стоил. И потом, я даже его не успел зарегистрировать.
— Ничего, мы люди широких взглядов, — отрезала Катя. — Бери и не вздумай отказываться. И потом, нам все равно ее некуда девать. Мы сейчас домой. Поехали с нами?
— Не, — отказался я. — Мне еще ванную ремонтировать. И потом кое-какие дела есть.
Катя тяжело вздохнула и потом, наклонившись к моему уху, произнесла.
— Мне так надоела жизнь в этом склепе. Ты себе не представляешь, как это скучно.
— У меня такая же скучная жизнь, — ответил я. — И я бы с радостью скрасил твое одиночество, вот только дела не дают. Вот разгребу все и тогда в любое время, всегда пожалуйста.
Катя одарила меня многозначительным взглядом, а Васек хитро подмигнул обоими глазами. Сцена была просто умилительная. "Мерседес" медленно тронулся с места, а я ощутил настоятельную потребность помахать вслед платочком. Вот только платочка под рукой не оказалось. Зато появилось желание опробовать подарочек добренького дядюшки.
Я двинулся к машине и уже нажал на кнопку отключения сигнализации, когда в спину мне уперлось что-то твердое, и глухой голос прошипел с надрывным присвистом:
— Не двигайся, падла, а то продырявлю!
Сидящий напротив меня мужчина никаких воспоминаний даже в самой отдаленной части мозга не вызывал. Просто молодой мужчина лед тридцати с бритым наголо черепом и зверским выражением лица. То, что под столом в своей руке он держал пистолет, привлекательности ему не добавляло.
— Брови у тебя шикарные, — усмехнулся он. — Только по ним и признал. Если бы я тебя с Катенькой не увидел, долго бы еще думал, что это за сволочь нам погоду портит…
Мы сидели в летнем кафе. Официантка только что принесла нам по большому пластиковому стакану с пивом. Мужчина напротив меня пиво пил медленно, наслаждаясь каждым глотком. Я к своему даже не притронулся. Под столом рука моего собеседника сжимала пистолет, направленный мне в живот. Шансов вырваться у меня было немного.
— Удивляешься? — ехидно осведомился мужчина. — Еще бы не удивляться… Я может быть, не шибко умный, но как тебя увидел, сразу сложил два и два. Правда, я и представить не мог, что ты живой и здоровый.
Я молчал. Сказать мне было особенно нечего, потому что я и в самом деле не мог представить, где же я так прокололся. Где он мог меня видеть и почему я, никогда ранее не жаловавшийся на память, не мог вспомнить этого лица? Поэтому оставалось только молчать и ждать. Не самый плохой метод, между прочим.
