каком объеме. Позавчера американский разведчик по имени Юджин Смолл признался мне, что он по бабушке, оказывается, русский, что эта война для него не чужая, а война его бывшей и малой родины против германского нацизма и он испытывает к русским и нашей стране симпатии бóльшие, нежели другие американские офицеры.
– Это он тебе изливал душу после изрядного количества виски? – вскинул брови Шелестов.
– Виски тоже был, – развел руками Борис. – Надеюсь, ты меня за мальчишку-несмышленыша не держишь? Я второй день думаю, вспоминаю предупреждения Берии. Одним словом, Смолл меня предупредил, чтобы я был осторожен, потому что британская разведка готова и на такой шаг – руками или под видом немецкой разведки ликвидировать первое лицо Советского Союза, приложить все усилия, чтобы Сталина сменил кто-то, на кого они могут оказать влияние, и выторговать себе иное разделение сфер послевоенного влияния. Если коротко, то примерно вот так.
– Англосаксы! – проворчал Шелестов и уставился в окно. – С одной стороны, все это очень напоминает примитивную подставу, а с другой, особенно если учесть все нюансы государственной истории Великобритании и США, – сразу приходит в голову мысль, что эти ребята из-за своих шкурных интересов, как обычно, готовы на любые поступки, на любую низость, мерзость, на любое преступление, даже если это будет преступление против человечности и человечества. Сначала они свои колониальные амбиции выпячивали, выжимали все соки из колоний. Да что соки – они несколько миллионов индейцев в Северной Америке истребили, чтобы освободить себе место для жизни, захватить земли коренного населения, местных племен! И ведь ничем не гнушались, вот что характерно! И стреляли, и травили, и даже одеяла им подбрасывали, зараженные оспой. Нет, Боря, эти люди ни перед чем не остановятся, если только увидят намек на свою материальную выгоду! Так было и так всегда будет!
– О чем я тебе и толкую, – пожал Коган плечами. – Угроза реальна. О ней нам говорил Берия, и об этой угрозе говорит американский разведчик, испытывающий симпатии к Советскому Союзу.
– Об этой угрозе косвенно нам известно и из других источников, – добавил Шелестов с теми же интонациями, и Коган удивленно уставился на Максима. – Да, есть подозрения, не смотри так. Ты помнишь о проникновении неизвестного в американское посольство незадолго до прибытия их президента? После этого инцидента Рузвельт как раз и решил изменить место своего пребывания.
– Ну и? – насторожился Коган.
– Подозревали садовника из местных иранцев, якобы он мог пропустить на территорию злоумышленника, диверсанта, убийцу. Садовника долго не могли найти, а потом нашли в канаве. Естественно, мертвого. Но соседи показали, что незадолго до его смерти к нему приходили люди, один человек слышал английскую речь, буквально пару фраз.
– Кто-нибудь из посольства приходил, – сразу же подсказал Коган. – Вообще не вижу причин для паники.
– Не приходил никто из американского посольства, в том-то и дело, – вздохнул Шелестов. – Каких-нибудь австралийцев или новозеландцев здесь, как ты понимаешь, тоже нет. Естественно, возникает подозрение, что приходил англичанин. Не из разведки ли он?
– Слишком большие натяжки для таких выводов, – задумчиво ответил Коган. – Две фразы на английском языке? Один лишь свидетель, который это показал? А если не на английском? А если свидетель ошибся? Мало ли, кто нахватался ходовых фраз из газет и беллетристики.
– Простые иранцы беллетристику не читают, – начал методично объяснять Шелестов. – Фраза прозвучала не просто так, она вырвалась, когда человек оступился и чуть не упал на темной лестнице.
– Матюкнулся, значит, по-английски, – усмехнулся Коган. – А вы на этом основании сделали вывод, что Мустафу завербовали англичане…
– Борис, мы всего лишь присовокупили этот факт к остальным, и он попал, как бильярдный шар, все в ту же лузу! Понимаешь, в ту же!
– Но покушения в американском посольстве не было и признаков его подготовки там не нашли. Ведь не нашли?
– Не нашли, – подтвердил Шелестов. – Но это ничего не значит. Может быть, покушения потому и не было, что президент остановился в советском посольстве.
– А вообще-то ты прав, – вдруг сказал Коган.
Заложив руки за спину, он принялся мерить комнату шагами из угла в угол. Борис задумчиво смотрел себе под ноги, угрюмо сведя брови. Шелестов следил за ним взглядом и совсем уже было собрался остановить этот раздражающий молчаливый маятник, как Коган заговорил снова:
– И знаешь в чем ты прав, Максим? Нам нужно искать связь именно между немецкой разведкой и англичанами. Нет, не перебивай, я не то имею в виду. Да, мы знаем, у нас есть причины полагать, что англичане через своих немецких агентов или напрямую руководят какими-то силами здесь, в Иране. Против нас, естественно. Мы так договорились считать по косвенным признакам. А нам нужна прямая связь англичан с немцами. Нам нужно найти связь на другом, более высоком уровне. На уровне резидентуры. Вот тогда будут доказательства. Я думаю, Берия нас сюда именно для этого и прислал. А не для того, чтобы мы по горам и долам бегали и в перестрелках участвовали. Нам нужно найти признаки игры на фортепьяно. И даже игры не в четыре руки, а игры чужими руками.
– Да верю я тебе, верю, Борис, – махнул Шелестов рукой. – Я и сам понимаю, что нам не косвенные улики надо собирать, а точные доказательства. Ты давай дружи там с этим русским американцем, раз он к тебе так расположен. Честные солдаты есть и в других армиях, даже в американской. Я так думаю. А теперь смотри, какая штука интересная получается. Помнишь, Сосновский рассказывал, как пьяные французские журналисты намекнули, что одна дамочка из британского посольства имеет очень экзотическое хобби на грани приличия и неприличия?
– Ты имеешь в виду жену секретаря британского посольства?
– Да, я имею в виду Дженнифер Ривз, жену секретаря британского посольства Гэрри Ривза. У кого-то из пронырливых французских журналистов появилось подозрение, что она частенько заводит любовные романы с интересными личностями. Делает она это очень осторожно, старается не рисковать репутацией.
– Да, я помню, что рассказывал Сосновский, – кивнул Коган. – Дамочка, склонная к связям на стороне, изменяет мужу со спортивным постоянством.
– Вот именно. Причем это только предположение француза, а ведь сотрудники посольства проходят предварительные проверки. Гулящую женщину не прислали бы сюда. Я думаю, что и мужа гулящей женщины не прислали бы. Значит?…
– Значит, это или выдумка пьяного француза, – подхватил Коган, – или дамочка действительно очень профессионально умудряется шифроваться со своими любовными похождениями. Ну, или… ей помогают скрывать свои похождения всякие дяди, для которых секретность – это их профессия. Так? Может, она работает на разведку, и любовные встречи – это не измены мужу, а оперативная
