Голос его совсем заглох вдалеке, и Свиридов было двинулся за мелким гоблинарием, чтобы не выпадать из этого замечательного инструктажа, но был остановлен рыком одного из «больших»:
– Ты че, мужик, в натуре, совсем страх потерял? Куда когти рвешь?
Владимир, обернувшись, невозмутимо произнес:
– Так вашего товарища не слыхать. А старшего…
– Какой старший? – рявкнул второй громила. – Этот недомерок с нами без году неделя в команде трется! Эй, Мосек… иди сюда, падло пучеглазое!
Мелкий брателло со смешной кличкой Мосек, вероятно, переиначенной из Моськи, которая лает на слона в крыловской басне, появился немедленно.
Даже непонятно было, как он сумел так быстро преодолеть отделявшее его от Свиридова и братков расстояние.
– Еще раз будешь забазаривать этот борзой гниляк, сам на балык пойдешь, чмо! – внушительно проговорил здоровяк номер один.
– Да какой из него балык? – после гроссмейстерской паузы сказал здоровяк номер два. – Только на консервы… типа килька в томатном соусе.
Мосек сдулся прямо на глазах.
– Да пацаны, я… – начал было он. Но тут же был втоптан в палубу безапелляционным:
– Завали табло, Мосек. В общем, так, земляк, – повернулись громилы к Владимиру, – подготовьте нам там типа мяса побольше, солянку… водку. Водку… типа только «Абсолют». Вник?
Свиридов мрачно кивнул. Предложение выставить на стол не меньше ста бутылок «Абсолюта» его совершенно не вдохновило, так как было чревато плачевными последствиями.
Дело в том, что так называемый «Абсолют», так опрометчиво затребованный господами бандитами, в большинстве своем производился тут же, на борту корабля: в огромном трюме стояло несколько цистерн – с водой, спиртом – и хитроумный аппарат для смешивания вышеуказанных компонентов в коктейль. Все это бодяжил Фокин, а потом несколько его подручных заливали полученное пойло в тару из-под «Абсолюта», «Финляндии» и так далее.
Продукт предлагался клиентуре, которая уже накушалась приличной водочки и не могла «Абсолют» не то чтобы от разведенного спирта отличить, но даже от фекальных вод – тех самых, что бултыхаются в канализационных трубах.
Так Семен Аркадьевич Вейсман по прозвищу Пейсатыч, человек редкой доброты и щедрости, способный продавать снег якутам и телогрейки неграм на экваторе, экономил большие средства. …Но тара из-под «Абсолюта», как назло, закончилась. Нужно было спасать положение.
– Я думаю, к мясу стоит взять вино, – важно проговорил он.
Тут Мосек опять проявил свою мерзкую сущность.
– Че-о-о-о? – протянул несносный недомерок. – Вино-о-о? Вино ваще беспонтово пить, как и пиво! Да ты че, мужик…
– Задрай грызло! – снова прикрикнул на него один из здоровяков, а потом обратился к Свиридову:
– А почему вино?
– Вино к мясу – это аристократично, – внушительно проговорил Владимир и сделал значительное лицо.
Амбалы переглянулись, а Мосек снова заверещал:
– Че мы, телки, что ли, чтобы нас винищем накачивать, бля?
Свиридов пожал плечами со скучающей миной на лице: дескать, заглушите мелкого, ребята, что-то он откровенный порожняк гонит.
Один из здоровяков снова одернул не в меру прыткого шпендрика, а потом оценивающе посмотрел на Владимира и проговорил:
– А че, типа… это мысль. Можа, в натуре, а, Колян?
– Покатит, – сказал Колян басом. – Будем, типа, как интеллигентные люди. Вино к мясу, а потом водочкой полирнем, и покатит.
Свиридов кивнул, с трудом подавив облегченный вздох.
Дело в том, что и вино у Пейсатыча было особенное. Хранящиеся в огромной цистерне необъятные винные запасы имели одну примечательную особенность: несколько недель назад один из клиентов во время омоновской облавы сбросил в трюм пакет с героином, а тот провалился в упомянутую цистерну и в полном соответствии с законами химии растворился.
Нет надобности добавлять, что экономный Семен Аркадьевич не стал сливать в Балтийское море такое ценное вино. Просто перед подачей на стол героиновое пойло сильно охлаждали, потому что иначе вкус и запах выдавали несанкционированную добавку.
Зато прибыли ресторана возросли многократно. Человек, продегустировавший такой букет, мог пить самопальный «Абсолют», как воду, а мог и похлебать бензину, наивно предположив, что это «Martini Rosa».
– Ну че, договорились, – сказал Колян и, видя, что Мосек снова раскрыл было рот, в качестве превентивной меры оделил его здоровенным подзатыльником.
Тот густо икнул и едва не врезался в стеллажи.
В то же самое время Фокин, подвизавшийся в «Лиссе» в качестве вице-шеф-повара, то есть заместителя главного повара, мучительно искал, где бы достать грамм триста приличного коньяку, чтобы заправить им только что подоспевший торт. Главный повар, который был уже в стельку пьян, переложил все обязанности на Афанасия, и теперь многопрофильный «Гаврила» прикидывал, что «Хеннесси», конечно, подошел бы, да только выделит ли его Пейсатыч, этот «Хеннесси»?
И Фокин направился к директору «Лисса».
Тот сидел у себя и пил как раз коньяк. В ответ на просьбу Афанасия выделить искомый напиток проклятый скупердяй заявил:
– У тебя что, коньяка нет? Иди и возьми у себя в трюме.
– Но, Семен Аркадьич… вы же знаете, что в трюме тот же самый разведенный спирт, только еще с чаем для подкраски и со жженым сахаром. Там же никакого аромата нет! Весь торт таким коньяком можно коту под хвост…
Пейсатыч нахмурился.
– А тебе аромат нужен? – спросил он и выпил стопку коньяку. – Тогда черпни винца и залей.
И тут Фокин вспылил. Лицо его густо побагровело, и Афанасий, кучеряво выругавшись, прорычал:
– Винца-а-а? Да что же это за издевательство, мать твою! А потом, если что, в торец кто будет получать? Не ты, нет! А когда повар твой главный по пьянке вместо базилика анашу в суп-харчо сыпанул и не самый последний в «крыше» человек, Боря Муромец, напоровшись этого, с позволения сказать, супца, и на карусель в парке культуры и отдыха кидался, как Дон Кихот на мельницы… а теперь с черепно-мозговой в первой городской больнице кукует! Кто тогда отдувался?! Хорошо, хоть он этот фирменный супчик не внутривенно принимал! А этот героин в вине! Надо ресторан срочно переименовывать – из «Лисса» в какой-нибудь «Вмаз» и «Кумар»!
– Да ты что так разошелся, Афанасий? – попытался было утихомирить его Пейсатыч, но не тут-то было.
– Может, вместо соли кокаином будем блюда сдабривать? Он тоже белый, мать-перемать!!! – продолжал орать Афанасий.
Директор, единственным недостатком которого была чрезмерная алчность, заерзал на стуле и, подталкиваемый децибелами фокинского голоса, потянулся было к початой бутылке коньяка – но тут Афанасий громыхнул:
– Если торт запорем – учтите, Семен Аркадьевич, так и скажу братве: мол, директор наш, – симпатичнейший господин Вейсман, – порекомендовал мне заправить торт героиновым винцом или коньячком на чаю и жженом сахаре.
Аргументация Фокина была исчерпывающей: трясущимися руками директор отдал ему бутылку «Хеннесси».
У Семена Аркадьевича было живое воображение, и он мгновенно нарисовал себе мизансцены, предсказанные Фокиным, и решил, что в подобной ситуации одними восклицаниями типа «Ах ты, жидовская моррррда!», густо сдобренными матом, не обойдется.
А Фокин с чувством выполненного долга направился в поварскую, по пути половину содержимого бутылки молодецки препроводив в собственную глотку.
* * *
– Ну, чем воздух сотрясать, – сказал здоровенный лысый бандит с физиономией плохо воспитанной гориллы, которую только что исключили из зоопарка за аморальное поведение, – лучше ты давай базарь, Мосек.
«По всей видимости, – отметил стоявший неподалеку от прямоугольника банкетных столов Владимир, – этот маленький недомерок Мосек тут что-то вроде тамады и шута на пиру.
Ну что ж, и флаг ему в руки: в отличие от большинства присутствующих язык у парня подвешен куда как неплохо».
Мосек многозначительно почесал в гладко выбритом подбородке и заговорил:
– В общем, базар такой. Типа мужик не из самых последних пацанов на деревне, типа там подвязок куча с ментами, братанами и всякими там губернаторами. Ну, там по жизни отмазывал братву от всяких там наездов и проклевок из налоговой и таможни, с этого нехило кормится… тачка у него типа не фуиный там «мерсюк» с финтифлюшками, а типа «Ягуар» или, в натуре, ваще типа «Ламборджини» и «Бугатти»…
– Как? – переспросила вульгарного вида девица, накрашенная, как Чингачгук на тропе войны. Она сидела рядом с уже знакомым Владимиру Коляном. – «Бугай»?
– «Бугатти». На крайняк «Феррари берлинетта» или там, в натуре, «Ламборджини миура», – с видом знатока автомобильного бомонда пояснил Мосек. – Ну… в натуре, дача тама, коттедж всякий пропилейный, брулики, жена и две соски на стороне. От такой масляной жизни он не слабо зажирел, поскольку с обычными пацанами бицуху и прессняк подкачать в спортзал ему западло идти, а всякий гербалайф, в натуре, тоже пить западло… потому как по раскладу это, бля, чисто непристижно.
