Адель беспомощно оглянулась. Она знала, что Павел имел французский паспорт, но акцент выдал бы его с головой. Что делать? Можно было выйти на авеню и затеряться в толпе, но узкая улица, на которой располагалось кафе, была пуста. Любое резкое движение вызвало бы подозрение; было бы подозрительно, даже если они сейчас встали бы и потребовали счет.
Один из полицейских, длинный и тощий, словно почувствовал взгляд девушки. Жандарм обернулся, и Адель сжала руку Павла. Тот проявил выдержку и не шелохнулся.
Взгляды полицейского и девушки встретились. Девушка улыбнулась, полицейский удивленно поднял брови.
– Что происходит? – шепотом произнес Павел.
Адель соображала лихорадочно. Как быть дальше? В голове внезапно появилась мысль…
Патрульный тем временем направился к ним.
Павел достал из кармана несколько купюр, торопливо прижал их тарелочкой к столу и поднялся. Адель тоже встала. В эту минуту подоспел полицейский.
– Прошу прощения, – сказал он. – Ваши документы!
Возникла небольшая пауза. Адель смущенно поправила прическу, вынула из сумочки паспорт.
– Вот, смотрите, – сказала она.
– Хорошо, – невозмутимо произнес полицейский. Тщательно проверив документ, он вернул его девушке. – А вы, молодой человек?..
Павел смотрел на него. Губы его были плотно сжаты. Наконец он с совершенно непроницаемым лицом полез в карман пиджака, вынул паспорт и подал его для проверки.
– Хм, хорошо… – произнес полицейский. – О чем задумались, молодой человек?
Лицо советского военнопленного оставалось непроницаемо.
– Он контужен при авианалете, говорить не может, – быстро произнесла Адель. Вдруг улыбнулась, хихикнула: – Ему можно только любовью заниматься! Пойдем со мной, Жан! Меня просто распирает от желания! – Подмигнув полицейскому, девушка схватила ошеломленного «Жана» за руку и потащила за собой… Через минуту молодые люди скрылись за углом здания.
К полицейскому подошел напарник.
– Что тут у тебя? – спросил он.
– Кажись, полный порядок, – полицейский приподнял фуражку и вытер вспотевший лоб. – Только не перестаю иногда удивляться, как низко пали у нас нравы…
Адель и Павел, приходя в себя после происшедшего, направлялись к острову Ситэ.
– Ты выглядела молодчиной, – сказал Павел. – Если бы не ты, я бы пропал…
– Да и ты не подкачал, – улыбнулась девушка. – Удивляюсь, как ты не спрашиваешь, каждого ли связника-иностранца я выручаю при проверке документов таким образом…
По мосту Арколь они перешли рукав Сены, приблизились к Нотр-Даму. Павел потянул на себя тяжелую дверь, пропустил девушку вперед.
В соборе они увидели викария. Тот бросил на них выразительный взгляд и направился к металлической двери. Молодые люди пошли за ним. Викарий отпер дверь и исчез в темноте. Дверь закрылась, но Адель и Павел не услышали повторного щелчка замка. Это был явный знак для них! Полюбовавшись несколько секунд убранством собора, они подошли к двери. Убедившись, что на них никто не смотрит, тоже вошли в дверь.
– Наконец-то, – раздался шепот викария. – Я думал, что-то произошло.
Он стоял сразу за дверью и ждал появления гостей.
– Нас задержал патруль, – ответила Адель. – Все в порядке. Что у вас?
– Сейчас увидите…
Викарий зажег свечу и направился вниз. Адель и Павел последовали за служителем церкви.
В крипте они увидели звонаря Жоржа Лерне и незнакомого молодого человека. Незнакомец при появлении троицы вскочил. Звонарь поднялся неспешно.
– Ах! Это вы, Жорж! – Девушка прильнула к звонарю. – Я так рада, что вы живы!
– Я говорил, что со мной ничего не произойдет, – улыбнулся звонарь. – Спасибо ему, он помог мне бежать…
Все посмотрели на человека с белым шрамом над левой бровью.
– Кто это?
– Давайте присядем, – произнес звонарь. – Сейчас я вам все расскажу…
Курт Мейер стоял перед дверью. В квартире, куда он сейчас собирался звонить, проживал майор Корн.
Мейер давно обдумывал этот шаг и вот наконец решился.
Дверь долго не открывали, Курт уже начал беспокоиться. Однако раздались нетвердые шаги, и дверь распахнулась.
Майор Фридрих Корн был навеселе, однако в таком состоянии, что с ним можно было разговаривать.
– Привет, Курт! – воскликнул хозяин квартиры. – Я так рад, что ты пришел!
Курт переступил порог. Густой винный запах, словно в дешевом бистро, заполнял все помещение. У майора были красные, воспаленные глаза, губы кривила пьяноватая улыбка.
Корн вдруг бросился вперед и порывисто обнял Мейера.
– Здравствуй, Фридрих… – сказал Курт, осторожно освобождаясь из объятий. – Извини за вторжение. Думаю, я смогу подсказать, что нужно делать. Собственно, потому я и пришел к тебе. Давай сядем и серьезно поговорим… Нас никто не подслушает?
– Нет… – Майор Корн обвел взглядом квартиру. – Вряд ли я представляю интерес для Оберга. Когда мы встречаемся, бригаденфюрер смотрит на меня как на пустое место.
– Вот и отлично, – произнес Курт, усаживаясь. – У тебя осталось выпить?
– А как же! – подмигнул Корн. – Я словно знал, что ты придешь.
– Я расскажу, что надо делать, чтобы перестать быть пустым местом, Фридрих… Это долгий разговор!
В тот вечер они выпили мало, однако говорили долго и задушевно. В конце концов в глазах майора появилась надежда. Он пообещал сделать все возможное. И слова эти были произнесены таким тоном, что Мейер понял – собеседнику можно верить.
Мимо прогрохотали танки, в воздухе осталось облако пыли и выхлопных газов. У штабной палатки стояли двое – кряжистый генерал и высокий худощавый человек с крючковатым носом. На высоком человеке была французская фуражка, на военном мундире отсутствовали знаки различия.
Первого звали Леклерк, второго – Шарль де Голль.
– Думаете, эти танки составят достойную конкуренцию немецким? – спросил де Голль.
– Не только составят, но уже составляют! – уверенно кивнул генерал Леклерк. – За две недели эти танки уже показали себя с лучшей стороны. Все проявилось уже с первых минут после высадки в Нормандии.
Двое направились ко входу в палатку. Над палаткой развевался флаг с изображением Лотарингского креста – древним гербом Жанны д’Арк и символом французского Сопротивления.
– Все же Черчилль ошибался, делая ставку на этого проходимца Анри Жиро, – произнес де Голль задумчиво.
– Почему так думаете?
– У Жиро никогда не было популярности, – улыбнулся де Голль. Он снял фуражку и пригладил короткие седые волосы. – Дело в том, что французам необходимо рассчитывать только на собственные силы… Иначе немецкая оккупация Франции сменится американской или английской! Или еще лучше – не хватало нам советской оккупации!
– Как политик вы позволяете себе крайне смелые высказывания! – осторожно заметил Леклерк.
– Я вам доверяю как француз французу, – улыбнулся де Голль. – Кроме того, я действительно политик и знаю, когда надо говорить, а когда – молчать. Иной раз промолчишь, а потом годами сожалеешь, что не нанес удар…
На столе перед ними лежала кипа конвертов. Генералы заняли кресла по обе стороны стола, раскурили сигареты.
– Ну-ка, посмотрим, что нам пишут, – Шарль де Голль взял в руки конверт, который лежал сверху. – Смотрите, мой дорогой Леклерк, – брови де Голля поползли вверх, – все, как я и говорил… Английский премьер-министр Черчилль пишет…
– Это письмо Черчилля? – удивленно поинтересовался Леклерк. – Однако вы храните дипломатические письма без должной осторожности и уважения к лидеру страны, которая находится в числе наших союзников!
– Я уже говорил, в моем лагере нет предателей! – хмуро произнес де Голль. – Однако обратим внимание на то, что пишет Черчилль… Ах зануда, он, как всегда, пишет по-английски! – Де Голль покачал головой, опуская руку с письмом. – Черчилля трудно приучить оказывать уважение французской нации…
– Англичане всегда с трудом оказывали уважение французской нации, – рассмеялся Леклерк. – Это сложилось исторически… Вспомните Жанну д’Арк!..
– Мы переломим ход истории, – уверенно произнес де Голль. И тут же бросил письмо на стол. – Нет, это невозможно! Черчилль передает, что английская агентура, которая работает в Берлине, донесла ему, что Гитлер собирается разрушить Париж! Наш Париж! Проклятие!!!
– Вы верите Черчиллю?
– Еще бы…
– Гитлер всегда был варвар, – спокойно произнес Леклерк. – Чему вы удивляетесь?
– Планы Гитлера по уничтожению Парижа гнусны, но я не об этом… Черчилль пишет дальше, что теперь вся надежда на союзников… Черт, вот это возмутительно!
– Почему?
– Французы сами должны спасти свою столицу, – уверенно заговорил де Голль. – В этом залог независимости Франции! Я рассчитываю, генерал, на наше Сопротивление, оно покажет себя, и еще, – де Голль неожиданно улыбнулся, – на счастливую случайность, которыми так богата наша жизнь! Есть определенная надежда и на Советский Союз, но небольшая…
