– Дорога там есть, – доложил он, – по которой лесины таскали. Проедем по ней. А там, глядишь, еще куда выберемся.
– На людей не напоремся?
– А хрена им делать тут, Коста? Делянку выбрали и в другое место свалили, – ответил Комяк. – Правда, вдоль Мезеня дальше посады пойдут. Лесорубы живут там да сплавщики. Но нынче все они на реке, лес до Кослана спускают. В парму и не суются, разве с ружжишком. Да бабы ихние по грибы да по красные ходят. Но оне недалече, бабы-то, возле посадов. Так что, я думаю, никого не встретим мы тут.
– А к реке что, не пойдем?
– К Мезеню-то? Не-е-е… – Комяк уже взгромоздился в седло и дожидался, когда я подтяну подпругу. – Чу! – Он вдруг застыл, привстал в стременах, приложил ладонь к уху. Я насторожился, мне послышался какой-то далекий шум. – Быром в лес!
Два раза приглашать меня не пришлось. Я уже все понял. Вертолет, будь он неладен! Тот ли, наш старый знакомый, или другой? Почтовый или военный? Дружественный нам или враждебный? Не все ли равно? Прятаться, прятаться, прятаться!!! Ни в коем случае не обнаруживать себя перед людьми – основное условие того, что мне удастся в конце концов добраться до малины в Кослане. И соблюдать его, это условие, теперь будет все труднее и труднее с каждым шагом вперед, с каждым последующим часом. Несмотря на оптимистические прогнозы самоеда насчет того, что никого здесь не встретим, я вспоминал рассказы о том, что вдоль Мезеня леспромхоз на леспромхозе, делянка на делянке. Да и вроде бы здесь, как и в Ижме, есть какие-то захудалые зоны. А значит, какой-нибудь местный отдел УИНа. А где УИН, там и геморрои…
Вертолет прошел довольно низко вдоль полосы вырубки, и я определил в нем военный «Ми-8», возможно, тот самый, что мы уже когда-то видели.
– Ищет кого-то, – заключил я. – Возможно, что нас. А может, тех четверых.
– Не-е-ет, Коста, братан, – уверенно заявил самоед. – Искать их будут по направлению к Магистрали. Или поближе к зоне. А здесь… Не-е-ет, Коста, далековато мы уже оттуда отъехали. Тем четверым в эту сторону пехать без понту, и там, – он показал пальцем на небо, – это понимают. А керосин впустую жечь им не в масть. Так что не менжуйся. Летит вертушка по своим делам и летит. И хер с ней. Пролетит, пойдем дальше.
…Тогда я не знал еще, что приключения и невзгоды, столь многочисленные за триста с небольшим километров, к тому моменту преодоленных мною от Ижмы, наконец решили оставить меня в покое и, безнадежно махнув рукой на беглого зека, отступились, отправились искать себе новую жертву. Разве что, дабы жизнь совсем не казалась медом, тайга напоследок подогнала нам в гости большого медведя, который всю следующую ночь бродил неподалеку от нашего стана, нервировал Секача и коней и не давал никому спать. И порой нахально рыкал из темноты, объявляя, кто здесь хозяин.
Я, надев ПНВ, долго разглядывал огромную тень, то исчезавшую с обзора, то вновь возникавшую промеж толстых сосновых стволов. Предложил посмотреть и самоеду.
– А хрен ли, – отмахнулся тот от меня, – муравейника не видел, что ль, никогда. Шел бы он в жопу.
И Комяк полез дрыхнуть в палатку.
А медведь до рассвета продолжал трещать кустами и озабоченно пыхтеть всего в двадцати метрах от нас, беспокоясь, что мы можем надолго обосноваться на его территории. Впрочем, на его место мы не претендовали и уже с первыми солнечными лучами отправились в путь, спеша добраться до заветной малины.
Глава 1
Я БАНДИТ, МЕНЯ ТРУДНО ЛЮБИТЬ
– Кого лешак несет в познотищу таку? – прокряхтел из-за двери сиплый голос и зашелся в долгом приступе кашля бывалого курильщика. – Кому тама неймется? Вот кобеля как спущу! Утра дожидайтеся!
– У самих кобель есть, Ирина, – радостно пропел самоед. – Поболе твоева. Отпирай, отпирай, твою мать. Принимай гостей дорогих и незваных, а то дверь ща, бля, как вышибем.
Прокуренный голос сказал:
– Ой… Тихон, не ты ли?
– Ишь, курва, признала, – негромко похвастался мне Комяк и снова обратился к запертой двери: – Нет, не Тихон. Мылыция. Отпирай, старуха, давай. Отпирай, там и увидишь.
Загремел засов, дверь приоткрылась, и мне в лицо ударил яркий луч карманного фонаря. Я зажмурился и вытерпел несколько секунд, пока хозяйка изучала мой портрет. Потом луч переместился на Комяка.
– Ха-а-а! – тут же радостно прохрипела хозяйка. – Тихон, и правдыть! Черт косоглазый! Ну, блин, как знала. Как нутром чуяла, что это ты ко мне ломишься, спать не даешь. Давно уже ждем. Вдвоем вы?
– Ага.
– Ну так проходьте в избу, – наконец позволили нам.
Я сделал шаг в темные сени, пропахшие какой-то кислятиной, и тут же эту кислятину, похоже, и выплеснул на пол, опрокинув ведро, оказавшееся у меня на пути.
– И что за ведмедь! – беззлобно просипела Ирина. – Ладныть, потом подотру. Проходь в горницу дале.
«Черт ее знает, ведьму, – подумал я, – где у нее эта горница? И сколько еще ведер со свиными помоями расставлено у меня на пути?» Но в этот момент в сенях наконец вспыхнула яркая лампа.
Первым делом я внимательно разглядел хозяйку. А она еще раз изучила мою физиономию. Вот так стояли посреди лужи из поросячьего пойла и секунд десять пялились друг на друга.
Я ожидал увидеть этакую бабу-ягу, местную старуху-вещунью в неопрятной ночной рубахе, с отвисшей грудью и седыми космами, распущенными по костлявым плечам. Но все оказалось не настолько ужасным. Передо мной стояла женщина в длинном японском халате с иероглифами и танцующими журавлями. Примерно одного со мной возраста, она была бы весьма привлекательной, если бы не испитая, в синих прожилках физиономия и не длинный уродливый шрам, протянувшийся от брови через левую щеку и разделивший подбородок на две неравные дольки.
– Что, не красавица? – виновато улыбнулась лишь одной, правой, половиной лица хозяйка. А я решил, что она не любит новых знакомств, потому что привыкла перед каждым оправдываться за свое уродство. И сразу почувствовал к ней сочувствие. И симпатию. – Давай проходь в дом. Неча в сенях топтаться… И ты тоже, – обернулась Ирина к Комяку.
– Да погодь ты. Кони у нас на улице, – объяснил тот. – Определить надо куда-нибудь.
Эта проблема явно поставила хозяйку в тупик.
– Ко-о-они? – задумчиво протянула она. – А куцы они мне? Вас-то зашхерю, так никто и не прочухает. А коней… Они что, вам еще потребуются?
– Мне да, – сказал самоед. – Завтра утром в пятый лесопоселок к Марье поеду.
– Что, на двух сразу? – выпучила правый глаз Ирина. – А один тебя не осилит?
– Второго подальше сведу и в парме выпущу, пусть погуляет. А то подарю, может, кому в лесопоселке. Кони-то ладные, жалко бросать.
– Ишь ты, блин, кони… – покачала головой Ирина. – Еще бы на вездеходе сюда прикатили… В карте-то места нету из-за коровы. Разве на улице привязать, дык ведь засветим. Узырит кто, вопросы начнут задавать: «Кто к тебе, Ирка, на лошадях приезжал?» Сам же знаешь, пока все не выпытают, не успокоятся. – Она растерянно пожала плечами. – Не, Тихон, не знаю. И рада в помочь, да нечем.
Комяк озабоченно почесал репу и вдруг пришел к неожиданному решению.
– Да и хрен с ним! Слышь, Коста, братан. Отваливаю я. Прям сейчас. Тута километрах в двадцати поселок есть леспромхозовский. Баба там у меня. У нее пока обоснуюсь. Если чего, подъезжай. Или на крайняк баба скажет, где найти меня… Тыко Мария ее зовут. Ну ты найдешь.
Я стоял пораженный. Разинув от удивления рот. Не в силах пошелохнуться. Пехали-ехали; стреляли-убивали; болели-выживали; находили и теряли; жизнь были готовы отдать друг за друга. За месяц стали словно два родных брата. И вдруг вот так, с бухты-барахты: ну, типа, Коста, братан: «Довел я тебя, сполнил задание. А за этим отваливаю. Баба тут у меня в двадцати километрах. Ждет не дождется, шалава…» И это даже толком не попрощавшись! Не посидев за столом, не раздавив бутылочку на прощание! Ну, самоедина!
– Куда ты в ночь, Тихон? – наконец сумел выдавить я из себя.
– А и ништяк. Ишь вызвездило как нынче. Дорогу не потеряю. Да и ПНВ есть.
– Ну-у-у нет. Не отпущу тебя так. Посидим хоть часок.
– Я бы с радостью, Коста. – Комяк подошел, положил руку мне на плечо. – Да ведь и правда стремно коней возле дома долго держать. И укрыть их негде, не в парме ж привязывать. Отваливать надо.
– Ну… – Я крепко обнял Комяка, похлопал его по узкой спине. – Если такое дело, то спасибо тебе за все, самоедина. Сам понимаешь, обязан жизнью тебе… И не раз… – Я не на шутку расчувствовался и даже не мог подобрать подходящих слов для прощания. – Может, просьба ко мне есть какая?
– А просьба, братишка, одна. Чтобы нормально было все у тебя. А если случится возможность, так весточку с оказией мне перешли. Через братву. Как живешь и чем дышишь. А по большому счету, так в гости принять рад буду всегда. Адрес ты слышал, дорогу найдешь.
Самоед спустился с крыльца, развязал мой рюкзак, оставленный мною на улице и как раз оказавшийся в створе полосы света, бьющего через открытую дверь, и достал оттуда один из приборов ночного видения. Потом обернулся, увидел, что я стою на крыльце, и приподнял «очки» над головой.
