Похвалы высоких начальников, премии, поздравления с праздниками, перспективы карьеры распаляли самомнение Палехновича, убеждали его в собственном таланте и непогрешимости, и он в полку стал поступать так, как считал нужным, не советуясь со своими помощниками и зачастую не спрашивая разрешения вышестоящих начальников. Так, освободилась должность командира эскадрильи. В полку было немало достойных командиров отрядов, прошедших войну в Афганистане, в Чечне, имевших хороший опыт обучения и воспитания. Но Палехнович взял да и назначил на эту должность своего родственника, мужа сестры жены, летавшего на связном самолете. У летчиков полка это вызвало не только недоумение, но и возмущение.
Палехнович, разумеется, слышал нелестные разговоры о себе, однако еще круче заворачивал свое полновластие.
Экипаж «Ту-16» состоял из 6 человек: командир, второй пилот, штурман-навигатор, штурман-оператор, стрелок-радист, кормовой стрелок.
Для того чтобы второй пилот стал командиром экипажа, он должен был пройти годовое обучение в специальной школе. У Палехновича появился вдруг зять: молодой второй пилот Хренников женился на дочке полковника. Как не порадеть о родственнике! И Палехнович самолично обучает второго пилота и отдает приказ о назначении его командиром экипажа, хотя в полку были более опытные и достойные пилоты.
В штаб армии посыпались жалобы на комполка. Но его авторитет и прежние заслуги заслоняли происходившее.
И вдруг в полку произошло серьезное ЧП: трое солдат-спортсменов под выходной день ушли в самоволку в соседнее село. Что-то не поделили там с местными парнями, и те, наподдав им, выпроводили из клуба.
– Ну, подождите, мы вам покажем, – пригрозили солдаты. Вернувшись в казарму, крикнули: «Подъем! Наших бьют!»
И вот группа солдат помчалась в село. А там уже приготовились к драке, вооружились кольями. Схватка закончилась плачевно: один солдат, чемпион по борьбе, был убит, трое нуждались в госпитализации.
В полк, понятно, прибыла высокая комиссия. К низкой дисциплине в полку приобщились и самоуправные действия комполка. К начальнику отдела кадров пришел командир отряда майор Биктогиров, имевший высокие награды за боевые заслуги, и выложил претензии, почему не его, а летчика со связного самолета назначили командиром эскадрильи. Палехнович на это несоответствие, кроме как «майор выпивает», другого аргумента не нашел.
– А вы разве не выпиваете? – спросил кадровик.
Палехновичу и крыть было нечем.
Но… Не имей сто рублей, а имей сто друзей. Ста у Палехновича, может, и не было, но один, стоивший более ста, имелся – командующий Дальней авиацией. Когда ему поступили документы и предложение о понижении в должности Палехновича, командующий вынес следующий вердикт: Палехновича с должности командира отдельного полка снять и назначить в подчинение командира дивизии, базирующейся в Шаталове.
Вот и такие бывают «судьбы незримой перекрестки».
Палехнович благодаря прежним заслугам (о делах в Шайковке мало кто знал) быстро восстановил авторитет. И когда потребовалось найти в Ледовитом океане взлетно-посадочную полосу для бомбардировщиков, это доверили ему.
Палехнович торжествовал: не только реабилитация за прошлое, но и возможность получить звание генерала или вторую звезду Героя.
Перед ним на намеченную ВПП произвел посадку «Ан-24» для координации и обеспечения руководства полетами. Палехнович произвел посадку, сделал ознакомительный полет над полюсом. На другой день он должен был окончательно поставить точку о пригодности ВПП к взлету и посадке тяжелых бомбардировщиков типа «Ту-16», «Ту-95», «3М».
Но на другой день усилился боковой ветер. Руководитель полетов майор Староконь высказал мнение, что следует подождать.
– Ждать у моря погоды не будем, – отрезал Палехнович. – Занимайте свое место в кабине «Ан-24» и командуйте.
Самолет, выполнявший роль командного пункта, стоял в конце ВПП на обочине.
Палехнович запустил двигатели «Ту-16», опробовал на предстартовом режиме и запросил разрешение на взлет.
Руководитель полетов снова напомнил о сильном боковом ветре.
– Вы что, собираетесь меня учить? – возмутился полковник.
– Взлет разрешаю, – сдался руководитель полетов…
«Ту-16» резво начал разбег, но когда оторвался от ВПП, его швырнуло ветром в сторону, прямо на «Ан-24». Палехнович остался жив, а тело руководителя полетов пришлось доставлять с Ледовитого океана на похороны в родной город…
Эту самоуверенность и роковую ошибку Герою простить не могли. Его отправили на пенсию.
В апреле экипажи вернулись на свой аэродром в Остафьево. Владимира ожидали два радостных сообщения: ему присвоили звание подполковника, и в гарнизоне ему выделена двухкомнатная квартира, в которой уже живет семья.
После торжественно произнесенной информации заместитель командира полка по летной подготовке подполковник Фирсов вдруг смутился и замялся, чего-то недоговаривая.
– Что еще? – сразу обеспокоился Владимир, вспомнив о чеченских мстителях.
– Ты только не волнуйся, есть и неприятное известие.
– Говори! – поторопил Владимир.
– Отца твоего… – Фирсов снова замолчал.
Владимир понял, что произошло.
– Киллера поймали?
Фирсов пожал плечами:
– Неизвестно.
Владимир поспешил домой.
Как он соскучился по своей милой Леночке, деткам Валерику и Светочке, которым было, когда улетал, всего по четыре месяца! Жена обняла его крепко, повисла на шее и спрятала лицо в слезах на его груди. Досталось ей тоже не слабо: дети часто болели. Мать на время вынуждена была уехать домой – на похороны мужа, и Лена одна ухаживала за детьми, кормила, одевала, возила к врачу.
Владимир постарался успокоить жену: теперь будет все хорошо, его никуда не пошлют – предложили учебу в Монинской академии, и он дал согласие. Вот только съездит в родное село, побывает на кладбище и установит памятник отцу и сестренке…
Но в первую очередь Владимир разыскал по телефону следователя Селезнева. Тот оказался в столице. Рассказал, как все произошло.
– Это случилось под Новый год. Василий Яковлевич праздновал у соседа. Крепко там поддал и после выступления по телевидению президента отправился домой. То ли забыл за собой закрыть дверь, то ли киллер имел ключ, но никаких взломов не обнаружено. Василий Яковлевич, не раздеваясь, лег в кровать. Уснуть, наверное, ему не удалось: смерть зафиксирована между двумя и тремя часами ночи. Киллер залепил ему рот скотчем, связал руки, ноги и стал пытать, видимо, расспрашивая, где сын. Василий Яковлевич, похоже, молчал. Бандит отрезал ему ухо, палец, колол руки, ноги. Не добившись ответа, перерезал горло.
– Нашли киллера?
– Пока нет. Но ищем. Ваган Шерипов, один из дальних родственников Шамиля Басаева, проходил обучение в лагере у Хаттаба, потом – у Арби Бараева. Сейчас он в Чечне, в отряде Султана Мамедова. Наши сотрудники следят за ним, и – не беспокойся – на этот раз мы его не упустим.
– Возьмите меня в помощники, – вполне серьезно попросился Владимир.
– Ты же служишь, – усмехнулся Селезнев.
– Я возьму отпуск.
– Не надо. Справимся без твоей помощи. Пистолет у тебя есть?
– А как же. Выдают, когда лететь по маршруту.
– Тебе надо всегда иметь пистолет.
– Не положено.
– Положим. Я постараюсь.
На следующий день он привез Владимиру восьмизарядный «макаров» с двумя запасными обоймами…
Все экипажи, вернувшиеся с Ледовитого океана, были приглашены в Дом правительства, где им были вручены высокие награды. Владимир получил орден «За военные заслуги».
Вернувшись из Докучаевки, он планировал начать подготовку к экзаменам в академии, а тут заболел Валера, поднялась высокая температура. Владимир немедленно поехал в Москву и привез врача-отоларинголога. Тот осмотрел больного и сделал заключение: у ребенка двустороннее воспаление ушек. Прописал уколы пенициллина, однако и антибиотик не помог – опоздали. От сильных болей Валера стонал и бился, и родители ничем уже не могли помочь. Сын умирал у них на глазах. Лена была в истерике. Лицо позеленело, глаза закатились. Владимир беспокоился, что жена не выживет, и ничего не мог поделать.
Врач напичкал ее успокоительными, еле привел в сознание. Валеру спасти не удалось. Похоронили его на кладбище в Остафьеве.
Спустя некоторое время, несмотря на постигшее горе, Владимир начал подготовку к экзаменам в академии. В перерывах между занятиями шел к Лене. Она хотя и бодрилась, скрыть боль на лице, в глазах не могла. Владимир страдал вместе с нею.
К счастью, дочурка Света росла крепенькой и спокойной девочкой. Владимир с умилением наблюдал, как она учится понимать слова, улыбаться, сучить радостно ручками и ножками.
Лена время от времени проверялась у врачей. Ничего серьезного вроде бы не обнаруживали, а болезнь, как это бывает зачастую, притаилась и выжидала момента…
