Донских увидел, сердито распорядился:
– Не надо, ребята, вытащите его. Труп начнет разлагаться, через день вздуется, и вы потом сами будете пить эту воду.
Десантники переглянулись и, ругнувшись про себя, полезли вытаскивать, подхватили, выволокли мертвеца за ноги, бросили на камни.
Потом вернулись в дом, собрали взвод, проверили людей. Рокотов по рации доложил ротному обстановку, сказал, что случилось. «Возвращайтесь!» – приказал Лесняков, доложил наверх и запросил вертолеты. Через некоторое время в сторону ущелья на ракетно-бомбовый удар вылетело звено вертолетов…
Заключительную главу «Хлеб десантника» Глезденев назвал «Величие и мудрость дружбы». Вернувшись из боев, увидев кровь и грязь войны, суровость и непримиримость воюющих людей, казалось бы, навсегда ожесточившихся душой, он, наверное, долго думал и размышлял о том, откуда эти люди – десантники, танкисты, летчики – черпают силы в тяжелых испытаниях? И он отвечал: если по-честному, без дураков, без лживых фраз о глубоких чувствах ответственности, готовности, любви и т. п., то самое верное, эти силы – в войсковом товариществе и фронтовой дружбе.
Друзья, приобретенные в тяжелых испытаниях, – друзья навсегда. И цену этой дружбы не измерить ничем. Поэтому у десантников особое отношение друг к другу, к тем, с кем они делят свой хлеб солдата Отчизны. …На учениях случается всякое. Бывает, что и техника не выдерживает нагрузок, ломается. Вышла из строя боевая машина десанта и у нас. Гвардии майор В. Иващенко отбуксировал ее до района сосредоточения и, как и всякий специалист, прибывший в эти края служить недавно, волновался за исход ремонта. Но напрасно: на стоянке техники его уже поджидал коллега из другого подразделения – гвардии майор В. Ломакин. Откуда только узнал о случившемся? Вдвоем они быстро нашли причину поломки машины… И я уверен, Иващенко радовался не столько восстановленной машине, сколько чувству приобретения нового друга.
На этих же учениях десантники Романа Карпова были «обстреляны» с дальних гор. Зенитчики открыли ответный огонь, и их сразу же поддержали минометчики Александра Солуянова. …Мы расположились на берегу реки. И то ли от ярко светившего солнца, то ли от талого запаха воды, напоминавшего среднюю, «речную» полосу России, то ли от удачно складывающейся боевой обстановки, разговорился почти всегда молчавший, обстоятельный во всех поступках гвардии майор Алексей Сорокалетов.
– Понимаете, – говорил он, – у меня ведь жена в больнице лежит. И рядом с ней никого, представляете, ну никого нет. Нет у нее родных.
Алексей жарил рыбу, выловленную Сашей Юрмановым, рукавом прикрывал лицо от огня, и получалось, будто жалуется на судьбу. Но он не жаловался.
– Если б рядом не друзья, я сдал бы уже давно…
А я вспомнил другое. Замполит соседнего подразделения гвардии майор Виктор Голубь второй раз попал в госпиталь и в это же время перестал получать от жены письма. Письма, которыми здесь держат связи с большим миром и по существу живут. «От письма до письма», – говорят десантники.
Голубь переживал. «Виктор осунулся, совсем почернел уж», – передавал мне в то время один наш корреспондент, побывавший в десантной части.
Почувствовали друзья, что у офицера рана еще и на сердце. И излечить ее, к сожалению, намного труднее – нет еще таких, «сердечных», лекарств. Но молчаливая мужская поддержка немногословного Владимира Мартьянова, неунывающего Владимира Грушина заменили те лекарства Виктору…
Не успели мы отведать сорокалетовского блюда. Карпова позвали к радиостанции. Одновременно с правой стороны зачастили автоматные очереди.
– Так точно. Понял! – по тому, как, напружинившись, отвечал гвардии майор Карпов, мы поняли: обстановка начала изменяться. Начинавшийся мирно день в горах приобретал свои привычные черты с катящимся по склонам эхом выстрелов и взрывов, с запахом пороха и дыма.
– Соседи встретились с противоборствующей стороной, – как всегда в такой обстановке, сохраняя спокойствие, вводил нас в курс дела Роман Карпов, – возможна такая встреча и у нас…
Высокий Алексей Сорокалетов резко обернулся в сторону гор, уронив ложку. Прижались еще крепче к наушникам связисты. Водитель командирской БМД Юрманов перестал насвистывать, ожидающе глянул на Карпова. Роман же забрался на машину, в бинокль стал изучать горы. Гапоненко спешно откладывал жареную рыбу в отдельную тарелку. «Соседям надо оставить», – сказал шепотом…
Такими и остались они у меня в памяти – тревожно-напряженными, готовыми тут же сорваться с места и поспешить на помощь соседям. Однополчанам. Друзьям не только по месту службы, а по совместно выстраданной истине: «Крепки камни гор, но еще крепче узы дружбы». …Любой хлеб кажется невкусным, пресным, если он достается легко. «Хлеб» десантника невероятно трудный да изрядно соленый. Я очень благодарен судьбе, что хоть немножко испробовал его. Спасибо вам, десантники…»
Что еще?.. Он вернулся в редакцию с фронтовым загаром, как всегда, возбужденный и веселый. Показывал всем снимок, найденный у убитого моджахеда-разведчика: совсем молодой паренек с карабином наперевес. Помню, на фотокарточке еще что-то было подкрашено цветным карандашом. Потом он прицепил ее на стенку в своем кабинете. Вскоре после операции к нему в редакцию заехал Александр Солуянов – будущий Герой Советского Союза. Помню, как месяц спустя Валера буквально метался по редакции – встретился на совещании в штабе округа с командиром воздушно-десантной дивизии генерал– майором Альбертом Евдокимовичем Слюсарем и услышал от него всего одну фразу: «Лучший комбат мой погиб…» Лучшим был Саша Солуянов… Но оказалось, комдив имел в виду другого комбата.
Из письма Валерия на родину:
«Здравствуйте, родные!
Во вторник вновь уезжаю в Афганистан. Один знакомый парень[8] получил Героя. Про него надо написать очерк. Увижу, наверное, и Сашку. Наташа сегодня сходила на базар, кое-что купила – бахчевые. Сашка служит в столице Афганистана, так что, если будете смотреть фильм «Миссия в Кабуле» – смотрите. Посылаю газетный материал. Во время праздника выпейте чарку за челябинского парня Витю Скосарева. На операции искали Хази-Пачу, если б не он, то меня могли бы схватить в плен. Хороший парень. Помог, выручил.
Дома все по-старому. Наташа работает недалеко от дома. 11.03.83 г. 14.03.83 г. – сегодня уже выезжаю в Афганистан, Валера».
Однажды в разговоре с коллегой Юрием Поповым Глезденев обронил:
– Пока два ордена не заработаю, не успокоюсь…
– Валера, зачем тебе это нужно? – Попов пожал плечами. – Для журналиста, сам знаешь, что главное.
– Мне это тоже важно…
Иногда казалось, что он специально испытывал судьбу, не себя, а ее на прочность: ну, если еще круче, еще и еще вперед, без оглядки? Может, как и всякий смелый человек, он отгонял мысли о смерти, что семь бед – один ответ, и он – счастливчик, фортуна ведет его, а значит, долой колебания, нерешительность, и да здравствует ореол победителя, каждый шаг которого вызывает зависть, восхищение и трепет. …Наталья Алексеевна, жена Валеры, в сердцах говорила: «Тесно тебе на этой земле, все рвешься, ищешь чего-то…»
А он был поглощен собой, точнее, не самим собой, а той бурной жизнью, которая окружала и несла его.
Отношения с Наташей у Валеры были скорей товарищеские, дружеские. Она и сама говорила: «Мы были друзьями…» Может, именно это хранило семью во время размолвок. Ибо, увы, Валера не слыл примерным семьянином. Он был и в семье таким же импульсивным. Мог среди ночи разбудить Наташу и читать свои вещи. Она не сердилась, понимала, насколько это важно для него, внимательно слушала и потом говорила, что нравилось, а что – нет. Почти всегда он признавал ее замечания.
Когда гуляли на праздниках, у них всегда собирались веселые, шумные компании. Бывало, до утра пели песни. А Валерка затягивал свою любимую, которую так проникновенно и печально исполняла Анна Герман, «Забудь обратную дорогу…». И Наталья подпевала, хотя чувствовала мимолетно, будто холодок проникает в душу: смутное что-то рождали тоскливые эти слова.
В ноябре 1983 года Валера вновь уехал в Афганистан. Он долго не возвращался. Наталья маялась, ходила из угла в угол, звонила в редакцию, звонила посткору «Красной звезды» по ТуркВО Аркадию Алябьеву – другу семьи Глезденевых. Тот успокаивал: рано ему возвращаться… И вдруг – звонок. Она метнулась к двери – стоят двое: прапорщик и солдат.
– Вы – Глезденева Наталья Алексеевна?
– Да… – растерянно произнесла она.
– Он остался там.
Она рухнула без чувств.
А нежданные гости – прапорщик и рядовой Александр Глезденев, родственник Валеры, – кусали потом себя за язык.
Он ехал на броне – десантом, торопился в часть, которая вела боевые действия. Внезапно из-под гусеницы рванулось тугое пламя, сильный взрыв подбросил боевую машину пехоты. Мина! Глезденев слетел, сильно ударился плечом. Очнулся, чувствуя боль в спине, тошноту, звон в ушах. Два дня он ходил, жаловался на боли. А потом врач второго парашютно-десантного батальона затащил его к себе, осмотрел:
