После заплыва никто не говорил. Все только, как рыбы, хватали ртом кислород и дышали, дышали, дышали как в последний раз, забивая легкие воздухом. Сил больше нет. Поджилки трясутся. Ты чувствуешь, что никаких запасов организма не хватает. В руках тремор от военного фитнеса. Круги перед глазами, дышать нечем. Жара. Влажность. Соль разъедает легкие осколочные ранения. Хочется выть. И даже на это сил нет.
Патронов – по рожку на брата. Нет пресной воды, нет еды, нет времени сидеть и охать!
Отдышавшись, Голицын сполз вниз по стенке контейнера, к которой еще недавно привалился, как боров к матке, и посмотрел на своих товарищей. Физиономии у всех были замученные. Как раз тут он вспомнил о Федюнчике, который увлекался местными шлюхами, отдающимися за еду. Зря его с собой не взяли…
После того как цвет лица у бойцов стал здоровее, а взгляд увереннее, командир поручил Диденко осмотреться.
Старший мичман прошел по узкому проходу между контейнерами, посмотрел «чего там», вернулся и с видом хранителя древней тайны прошел и в противоположном направлении.
По ходу дела он не комментировал то, что видел, лишь качал головой, но когда сел рядом с группой, доложил:
– Французские патрули с обеих сторон. Слева пешие, с другой стороны на машине. – Для пущей уверенности он показал пальцем направления. Дальше решать командиру.
– Сколько человек в машине?
– Как минимум четверо, может быть, пятеро.
Голицын в задумчивости посмотрел на конец ствола своего автомата, к которому был прикреплен штатный глушитель. Это недостаточно тихая штуковина. Всего в нескольких десятках метрах лодки, автомобили, народ ходит-бродит.
Голицын четко помнил, что всякий риск должен быть оправдан.
Им необходим транспорт. Необходимо убираться отсюда, а не высиживать здесь птенцов. Но при захвате машины вероятность обнаружения крайне высока.
Командир пошел взглянуть сам. Бронированной джип с людьми внутри. Соблазнительная цель, но без шума вытащить их оттуда нет никакой возможности. Напротив того места, где они оказались, прямо через дорогу, идущую вдоль берега, небольшое здание. Видимо, какая-то портовая контора, а может быть, просто подсобное помещение. Надо убираться, а не сидеть между контейнерами и не ждать, когда кто-то из патрульных сунет к ним свой нос. Голицын в задумчивости стал гипнотизировать коричневую дверь здания, которая находилась как раз за джипом.
Если сидящие в салоне люди не посмотрят в нужный им момент в зеркало заднего вида, они смогут проскользнуть незамеченными. Но была еще одна задача. А можно ли открыть эту дверь в принципе?
Старший лейтенант медлил. Подчиненные видели, как по лицу командира волнами пробегают какие-то мысли. Он что-то хочет синтезировать у себя в голове, но у него никак не получается.
Выдвигаться всей группой – опрометчиво. Послать одного – неизвестно, открывается эта дверь или нет. Если она закрыта или заварена, то тогда никаких шансов.
Изредка по дороге туда-сюда проезжали грузовики, которые неизбежно останавливались патрулями французов и досматривались. Еще бы. После того как фрегатик испоганили и народу положили, будут землю рыть.
Человек с оружием очень веский аргумент против мирного обитателя, хочешь не хочешь, а в кузов дашь заглянуть. Ты не можешь говорить резко или грубо, потому что у солдата могут быть мозги набекрень или настроение плохое, возьмет и пристрелит.
Но местным водителям не привыкать, они тут так и живут: есть «наган» – нет «нагана», потому что никакой полиции в европейском понимании здесь не было и нет, а когда будет – никто не знает.
Увидел патруль, останавливайся, выходи из кабины, показывай, что везешь.
Местные жители за столетия привыкли к французам, срослись с ними и даже говорили на их языке, но политически Париж, со своей поддержкой оппозиционеров, на данный момент находился по другую сторону, нежели действующая власть. Теперь у джибутийцев был свой президент, за которого отдали восемьдесят три процента голосов. Он обещал лучшую жизнь, и ему верили.
Люди не хотели голодать, хотели врачей, развлечений и доллары. Заметьте, нигде в мире «электорат» не хочет работать. Все хотят хорошо жрать и развлекаться, есть же лозунг «секс энд кекс», что в переводе означает «хлеба и зрелищ». Хотят плодиться. Много. Некоторые желают не вылезать из путешествий, глаза продавать. Кто-то бы только жрал и спал. Такова сущность примата: лень, лень и еще раз лень, и тут никогда ничего не изменится.
Выборы прошли всего три месяца назад, и мандат доверия у Нияза пока был. Потеряй он склады, и рейтинг президента, не важно, что местные пока не понимают слово «рейтинг», повис бы, как детородный орган после азартной работы…
Глядя, как французы шмонают проходящую фуру, Голицын наконец созрел:
– Будем продвигаться вдоль причала, до края площадки с контейнерами. Дальше по обстановке.
Стараясь не мелькать ни со стороны дороги, ни со стороны берега, четверка боевых пловцов стала продвигаться вглубь порта.
По ходу им попались еще два усиленных патруля по четыре человека в каждом. Хорошо, что солдаты не обыскивали причал и сооружения, а стояли и глазели по сторонам. Неплохой способ выискивать бродячих собак, но не солдат противника.
Солнце понималось к зениту.
Температура воздуха, как и вчера, выше тридцати.
Старший лейтенант сообразил, что весь периметр порта наверняка контролируется и бежать вперед рысцой совсем не выход. Главное, они пока никуда не вляпались, а так подмывало вылезти и показать, кто тут папа. Честное слово.
Где-то вдалеке что-то сыпучее ухнуло вниз. То ли в трюм корабля, то ли из трюма. Чуть ближе скрипнули тормоза какой-то машины, о чем-то громко спорили, орали рабочие, которые находились, на слух, метрах в ста. Над головами в стороне заработал электродвигатель подъемного крана, и тот начал движение, перекатываясь по стыкам проложенных для него рельсов. Куда-то по своим делам проехал небольшой погрузчик на электрической тяге.
Порт жил своей обыденной жизнью, так казалось; убрать бы из фона шаги патруля.
Когда тебя поимели один раз, похоронив примерно половину взвода под развалинами дома, в который угодила крылатая ракета, когда тебя поимели второй раз, выведя из строя современный фрегат, невольно начинаешь суетиться. Блох надо ловить. Ты вспоминаешь, что тебя долгие годы готовили. Ты ищешь документ на скупой полке в комнатке жилого блока, где написано, что ты крут. Но документа нет, а тебе бы он помог собраться с мыслями и взять в руки оружие. Приходится щупать себя между ног. Неужели я самец?! И это мне сейчас заступать в патруль и ловить русских?!
О нет! О да!
Работать, работать, лягушатники!
Морпехи остановились, так как перед ними было открытое пространство и преодолеть его на виду у патрулей они не могли.
Подрывники Бертолет и Малыш были пусты, как полки с соленьями после долгой зимы, так бы подорвали чего в стороне, отвлекли бы, и глядишь, преодолели бы метров семьдесят открытого пространства до деревянных ящиков, уложенных впереди.
Оставалось сидеть между контейнерами, которые раскалялись все больше и больше, превращая пространство между стенками в некую жаровню, и думать или рассчитывать на какой-нибудь случай.
Судьбина могла к ним повернуться задницей, французы, они же не дебилы, они же французы. Пусть рядовой и сержантский состав набран со всего мира из искателей приключений, но офицеры чуть ли не прямые потомки Людовика какого-нибудь; судя по тому, сколько их короли баб трахали, наверняка вся Франция уже голубых кровей. Мозги-то должны быть. Наводнят порт патрулями и, когда простое стояние ничего не даст, начнут прочесывать каждый угол.
Что делать? Звонок другу.
– Кэп, Кэп, как слышишь?
– Хорошо слышу, – сидя на дне воронки и сплевывая с губ землю, ответил командир.
– Обложен в порту, ищу варианты выхода. Булки не привез, потерял по дороге.
Татаринов не стал сообщать Голицыну о потерях, а подмывало кому-нибудь пожаловаться.
– Где вы находитесь? – уточнил командир.
– Сидим на краю контейнерной площадки.
– Если вплавь вдоль причала?
– Велика вероятность обнаружения. У нас нет аквалангов. Впереди два корабля на разгрузке. Мы сможем выполнить этот маневр только ближе к ночи.
– Понял тебя, перезвоню.
Татаринов позвал Исмаила, и тот сполз к нему на дно техногенной ямы.
Гвардеец продолжал находиться под впечатлением бойни, которую учинили подготовленные морпехи рискнувшим дерзнуть силам противника. Исмаил не понимал, как может такая маленькая группа людей сдержать целую толпу.
– Серов! Тащи сюда свои навороты, – приказал Татаринов. Связист притащил ноутбук, который таскал в защищенном чемодане. В воронке стало тесно, а не высунешься, пока снайпер развлекается. А ушел он или нет, проверять никому не хотелось.
Через минуту увидели на экране план порта, и Татаринов спросил Исмаила о вариантах пересечения открытой площадки, которая была перед блокированной группой.
