– Хорошо сказал. Теперь пошли работать.
Они дошли до грязного помещения, служившего кухней. Туманов открыл свой рюкзак и начал выгружать на один из столов почище свой небогатый запас. Медик последовал его примеру. Командир сдвинул продукты в кучку:
– Сходи, у Макарова его припасы забери. А я пока тебе помощника приведу.
Тот кивнул и двинулся обратно к лестнице. Полковник подошел к подсобке, в которой они заперли охранников и громко спросил по-испански:
– Здесь есть кто-нибудь, кто мог бы помочь на кухне? Мы не собираемся морить голодом вас и ваших подопечных.
За дверью что-то зашуршало, но никто ничего не ответил. Тогда Туманов повторил свой вопрос. Из темноты показался тщедушный мужичок неопределимого на глаз возраста, в линялой майке и мешковатых брюках:
– Сеньор офицер, меня зовут Рамон. Я работал на кухне, умею готовить. Я могу помочь.
– Очень хорошо, Рамон, – не сулящим ничего хорошего голосом произнес командир, – ты поможешь. Только не надо шутить, ладно?
– Хорошо, сеньор офицер, – Рамон кивнул с ничего не выражающим видом.
– Скажи-ка мне, Рамон, среди вас нет врача? – Туманов был уверен в отрицательном ответе, но решил подстраховаться.
Латинос подтвердил его предположение:
– Нет, сеньор, здесь только охранники и санитары. Доктора живут в городе и ночевать никогда не остаются. Хотя дежурный врач должен быть, как и в обычной больнице. А утром они тоже сюда не торопятся.
«Ну еще бы», – подумал Туманов и предложил ему позвать кого-нибудь из своих на помощь. Тот снова кивнул несколько раз как китайский болванчик, повернулся и сказал в темноту:
– Энрике, иди сюда. Поможешь мне на кухне.
На свет, щурясь и робея, вышел мужчина, похожий на Рамона телосложением и так же одетый, но совершенно лысый. Туманов снова закрыл остальных и повел добровольцев к погребу за остатками продуктов. Медик не ошибся – припасов было мало даже для одного раза. Когда Рамон с лысым притащили «свои» продукты на кухню, лейтенант уже был там. Как и все припасы десантников.
– Ну что там? – поинтересовался командир, наблюдая за тем, как латиносы шустро воплощают в жизнь строчку из навязчивой песни: «Я его слепила из того, что было».
– Вроде тихо. Обложить обложили, но кому охота лепрозорий штурмовать, тем более ночью? – хмыкнул медик, распечатывая последнюю консервную банку и подталкивая ее вслед за остальными Рамону. Тот поклонился:
– Грасиас, сеньор, мучо грасиас.
– Ладно, схожу сам посмотрю, – решил командир. – А ты проследи, чтобы эти двое сами все не сожрали и всех покормили. Охранников тоже. И потом запри их, – он кивнул в сторону «поваров», – к остальным. Ясно?
– Ясно, командир. Будет сделано.
Туманов ушел, а лейтенант устроился в углу, наблюдая, как санитары варганят ужин. Наконец все пациенты и персонал получили свои порции, а добровольные помощники были водворены обратно к своим коллегам. Медик устало забросил карабин за спину и двинулся к лестнице – докладывать командиру. Когда он преодолел половину ступенек, откуда-то снаружи донесся приглушенный треск автоматных очередей. Стрельба, похоже, велась где-то поблизости, но за пределами лепрозория. Лейтенант пулей влетел на верхний этаж, едва не столкнувшись с командиром и пулеметчиком, которые бежали к окнам, выходящим на каньон. На той стороне в лесу шел настоящий бой. Грохот очередей постепенно смещался вдоль каньона в сторону моста. Время от времени сквозь деревья просматривались огоньки выстрелов. По крайней мере, одна из сторон в перестрелке патронов не жалела. Или не умела расходовать их грамотно. Отчего казалось, что в перестрелке участвует маленькая армия.
– Несколько «АК-47», от трех до десятка, точнее сказать трудно, тарахтят практически непрерывно, звук сливается. Еще одна винтовка «М-16А2» или карабин «М-4», строго очередями по три выстрела бьет, – на слух определил пулеметчик, – и, похоже, что-то еще бабахало раз несколько. Только не скажу что. Но, похоже, – «беретта».
– Может, это наши? Локис и Петренко? – предположил Туманов.
– Может, и наши, – согласился пулеметчик. – У них как раз такая «М-16» у Петренко, а у Локиса «снайперка» и «беретта». По крайней мере, были.
– Тогда кто там с «калашами»? – недоуменно спросил медик.
– Чего не знаю, того не знаю, – пожал плечами сержант, – но «АК» у них стопудово китайские. И патронов, похоже, до хрена.
– Действительно странно, – согласился полковник, – у здешних солдатиков только американские винтовки. Причем старой модификации, с обычной автоматикой. И лишних патронов им не выдают.
Откуда-то снаружи донесся шум заведенной бронемашины, и Макаров, переглянувшись с командиром, вернулся на свой прежний пост – оттуда было хорошо видно, как за линией оцепления шустро забегали гондурасские солдаты, подгоняемые громкими командами своих сержантов. Спешно формируемый отряд во главе с пушечным броневиком выдвигался к мосту, намереваясь разобраться с нарушителями спокойствия. Но в этот момент в лесу звонко громыхнуло, и перестрелка как-то сразу прекратилась. Похоже, одной из сторон удалось поставить в затянувшемся диалоге жирную точку. Однако отряд «быстрого» реагирования все равно переправился на тот берег, и еще несколько часов, пока совсем не стемнело, солдаты утюжили лес вдоль каньона. Но без особой пользы – больше никто не стрелял. Тем не менее по ту сторону оцепления до самого утра царило нервное возбуждение. Убедившись, что до утра никто к дому не сунется, Туманов приказал подчиненным отдыхать, а сам остался дежурить первым. Утром его разбудил медик:
– И все-таки, командир, что мы с больными делать будем? Кормить-то их больше нечем. Чистой воды даже по глотку на брата не будет – одна надежда на дождь. У нас у самих одна шоколадка на троих. Хорошо еще, что большая. Скажите Макарову спасибо, заныкал, сладкоежка.
Полковник невольно рассмеялся, десантники тоже улыбнулись. Посерьезнев, командир сказал:
– Я думаю, что больных и персонал надо передать властям. Зачем нам лишние рты и связанные с ними проблемы? Мы ведь сюда прибыли не голодом их морить. И на роль заложников они никак не годятся. Эти, там в оцеплении, их боятся больше, чем нас, наверное.
– Тут скорее мы заложники, – чуть слышно пробормотал лейтенант.
Туманов обратился к пулеметчику:
– Макаров, ты давай к окну, будешь нас сверху прикрывать. Только сам не подставляйся и постарайся все же никого не подстрелить. Помни, что мы с Гондурасом не воюем. А мы попробуем людей вывести.
Сержант с сомнением посмотрел на командира – мол, а они нас не покрошат, если мы этих «заложников» отпустим, – но оспаривать приказы его не учили, и он молча занял место, отведенное ему планом. Охранники, которых выпустили первыми, помогли вывести прокаженных из камер и построить их перед воротами. В кабинете у местного «главврача» нашелся мегафон, старый, но исправный. Он сейчас оказался как нельзя кстати. Туманов приоткрыл створку ворот и заговорил по-испански в мегафон:
– Не стреляйте! Не стреляйте! Пожалуйста, не стреляйте! Мы хотим вывести гражданских из-под огня!
Ответом была недоуменная тишина. Тогда командир и медик, стараясь не попасть в поле зрения снайперов, одновременно и очень медленно распахнули створки ворот, не дай бог, у кого-то из солдат сдадут нервы или просто дрогнет палец на спусковом крючке. Створки, которые давно никто не смазывал, душераздирающе заскрипели. Толпа прокаженных, осознав, что перед ними открылись ворота, не дожидаясь приглашения, бросилась на волю… Но они не успели даже выйти за ограждение. С линии оцепления ударили сразу несколько пулеметов. То, что они стреляли в землю, перед людьми, в грохоте выстрелов, никто из прокаженных не понял – больные и охранники всей толпой в панике ломанулись обратно во двор, чудом никого не затоптав.
Видя, что прокаженных никто не преследует, десантники спокойно закрыли ворота за последним из бегущих. Перепуганные люди сами бросались в свои камеры, пытаясь закрыть за собой железные двери. Это было нелегко – двери не имели ручек с внутренней стороны.
– Что ж, – закладывая в скобы увесистую поперечину, Туманов мрачно посмотрел на медика, – хотели как лучше, а вышло как всегда. Не дадут нам, лейтенант, сделать доброе дело. Ох, не дадут.
– Зачем они так, командир? – Медик с недоумением посмотрел на командира.
– Что тут непонятного? – пожал плечами полковник. – Их расчет прост. Чем больше у нас проблем, тем быстрее, по их мнению, мы сдадимся. А на этих несчастных им наплевать. И клятву Гиппократа, в отличие от тебя, они не давали.
Антонина Локис еле дождалась в этот день конца смены. Внутри ее все словно кипело. Она, может, и поделилась бы с Женей своими бедами, да той, как на грех, не было – взяла отгул. Наверно, опять матери нездоровилось. Хоть Антонина Тимофеевна и устала, но домой она едва не летела. Заскочила в квартиру, бросила в прихожей тяжелую после гастронома сумку, и обратно на улицу. Вечер уверенно вступал в свои права, и в густеющей тишине уже не терялся шум праздной компании, доносившийся из-за гаражей. Антонина прислушалась и уверенно двинулась туда – весь двор знал, что ни одни пьяные посиделки в покосившейся беседке без Пашки не обходятся. И где он только деньги на водку берет? Ведь нигде на работе больше недели не задерживается…
