Сэм подумал о том, что именно он втянул Эрла во все это, и у него снова заболело сердце, как будто чувство вины захлестнуло его мерзостной слизью, скопившейся в душе. Он опять подумал о том, что сделал с Эрлом, во что его втянул, и ради чего?
Переполненный отвращением к самому себе, Сэм задумался, не следует ли ему соскочить с поезда и вернуться назад, чтобы помочь Эрлу. Но, хорошенько подумав, он пришел к выводу, что это невозможно. Это просто выше его сил. Он не сможет соскочить с идущего поезда (ему стоило огромного труда запрыгнуть на него) и вернуться назад к Леону Гаттису и его помощникам, к их дубинкам, которыми они так мастерски владеют, и свирепым псам. Сэм уже видел раскроенный череп несчастной пожилой негритянки. Кто расправился с ней, как не они? Он видел, как негров охватывал безотчетный ужас при виде наглых, самоуверенных полицейских, которые вели себя, словно оккупанты, убежденные в своем праве повелевать, опираясь на силу. Сэм понял, что не сможет снова видеть все это, тем более без рубашки, с подвернутой ногой, измученный сверх пределов человеческой выносливости, сверх того, что ему пришлось перенести на войне, когда он был гораздо моложе и сильнее и вера его была значительно крепче.
Только в половине девятого, когда состав подъезжал к товарной станции Хаттисберга, до Сэма вдруг дошла еще одна ужасающая реальность: он стал беглым преступником. Теперь его будет разыскивать полиция. Во все стороны будут разосланы бюллетени о поимке, возможно, даже по радио и телеграфу. Начнется охота на человека. А у него нет денег, нет здесь никаких знакомых, кто мог бы его поддержать.
В этот момент рука Сэма нащупала что-то круглое и твердое в левом кармане брезентовой охотничьей куртки Эрла. Вытащив это, он обнаружил у себя в руках свернутую пачку банкнотов. Сняв резинку, Сэм быстро пересчитал деньги, которых оказалось больше четырехсот долларов, в основном десятками и двадцатками. На это он сможет снять жилье, купить рубашку и новые ботинки. Но Сэм понимал, что ему придется быть крайне осторожным, поскольку полиция наверняка перекроет все транспортные пути. У него в голове родился план: Конни Лонгакр приедет за ним и отвезет его на машине. Он спрячется в багажнике и благополучно минует все дорожные посты. Конни пойдет на это. Конни всегда любила приключения, как будто супружеская жизнь с пустым, но богатым Рэнсом Лонгакром не была сама по себе достаточным приключением. Впрочем, возможно, это было чересчур захватывающее приключение.
План был никудышный. Эрл наверняка придумал бы что-нибудь гораздо лучше, поскольку Эрл по своей природе был человек действия, в то время как ум Сэма, настроенный на решение хитрых юридических заковырок, порой оставался безразличен к обыденности окружающего мира.
Одно Сэм знал точно: ему необходимо как можно быстрее покинуть товарную станцию. Это место будет первым, о котором подумает полиция. Больше того, он вдруг со страхом понял, что, вероятно, уже сейчас его здесь ищут.
Сэм огляделся по сторонам. Вокруг было темно. Он ничего не увидел. Запахнув охотничью куртку, он спрыгнул с платформы и снова поразился размерами железнодорожного состава. Разумеется, его не заметил никто, кроме трех сотрудников полиции, которые по воле случая проходили мимо именно в этот момент.
— Так-так, — сказал один из них. — Папаша, вам не кажется, что вы слишком стары для того, чтобы бродяжничать по железной дороге?
— А! Ну, понимаете...
Сэм, которому в обычной жизни никогда не приходилось лезть за словом в карман, который всегда говорил гладко, быстро, красноречиво, логично, убедительно, вдруг словно лишился дара речи. У него в голове не осталось ни одной мысли. Он поймал себя на том, что его рот беззвучно шевелится, легкие бесполезно наполнились воздухом, губы пересохли на ветру.
Он попался.
— Я... э... мм...
— Мистер, вы что, язык проглотили?
— Дело в том... а... э... понимаете...
— Готов поспорить, никаких документов у него с собой нет, — заговорил второй полицейский. — И ничего он ни о чем не знает. Все они такие.
Однако в их поведении не было враждебности. Ни один из них не положил руку на рукоятку револьвера, что, как знал по собственному опыту Сэм, сотрудник полиции делает в первую очередь, если его что-то беспокоит. А сейчас никто из полицейских не достал дубинку или кастет, ни у кого не побелели костяшки стиснутых в кулаки пальцев, никто не задышал учащенно, не прищурился, не расставил ноги и не напрягся, готовый вступить в схватку. В действиях полицейских не было никакой агрессивности.
— Что ж, приятель, пошли с нами, иначе, боюсь, нам придется упрятать тебя на всю ночь в вытрезвитель, чтобы ты смог хорошенько проспаться.
— Сэр, — наконец обрел дар речи Сэм, — я не нахожусь в состоянии алкогольного опьянения.
— Ого, вот он и заговорил, и, черт побери, он знает умные слова!
Сэм и сам удивился, насколько быстро ему удалось прийти в себя. Он лихорадочно решал: знают ли полицейские? Получили ли они сообщение о том, что он преступник, сбежавший из-под стражи? И если так, разве не выхватили бы они револьверы и дубинки, готовые начать охоту на человека, чему Сэм уже не раз был свидетелем? Но нет, эти ребята держались совершенно спокойно, принимая его за безобидного старого пьянчужку.
— Не сомневаюсь, сейчас мы услышим захватывающий рассказ о том, как он потерял свою рубашку, — усмехнулся один из полицейских. — С участием фермера, дочери фермера, ружья и горожанина, который знает слишком много умных слов.
Сэм утвердился в мысли: полицейские ничего не знают. В противном случае они бы себя так не вели.
Поэтому он осторожно сунул руку в карман и достал бумажник.
Один из полицейских раскрыл бумажник и посветил фонариком.
— Подумать только, перед нами адвокат из Арканзаса, мистер Сэмюэль М. Винсент, проживающий в городе Блу-Ай, штат Арканзас. Ну, этого точно никто не ожидал.
— Мистер Винсент, сэр, вы изрядно удалились от родных мест. Если я правильно помню. Блу-Ай находится на западе Арканзаса, не так ли?
— Вы совершенно правы, сэр.
— В таком случае, сэр, боюсь, нам придется спросить, как случилось так, что вы приехали в наш маленький городок по железной дороге? Без рубашки, в таком виде, как будто сам дьявол только что устроил в вашу честь небольшую вечеринку?
Сэм ни за что бы не смог ответить, откуда, почему и как пришло вдохновение, однако оно пришло, и через мгновение он сам уже начал верить своим словам.
— Господин офицер, я по делам находился в Новом Орлеане. Думаю, вы хорошо знаете этот город. Боюсь, я поддался определенным низменным искушениям после того, как в течение многих лет пытался убедить себя, что начисто их лишен. В определенном заведении я познакомился с одной молодой женщиной. Негритянкой. Мулаткой.
— «Кофе с молоком». Эти самые страшные. Порядочный мужчина глазом не успеет моргнуть, как вдруг начинает вести себя словно похотливый кобель.
— Да, сэр. Должен также признаться, что определенную роль в случившемся сыграл алкоголь. Так или иначе, на следующий день я возомнил, что влюбился, и отправился вызволять негритянку из заведения, чтобы отвезти ее к себе домой. Признаюсь, я даже не подумал о том, как объясню ее присутствие своей жене, с которой прожил вместе семнадцать лет и которая родила мне пятерых детей. Так или иначе, мне ясно дали понять, что я никому не нужен, но я выяснил, что зовут эту девушку Луиза Вонетта, что родом она из Паскагулы и именно туда и возвратилась. Я вообразил себе, будто причина этого в том, что девушку тронула моя любовь и ее собственное ответное чувство, так что она решила порвать с прошлым и начать новую жизнь.
— Ха! Такое я уже слышал! Я знавал многих белых парней, наивно считавших, что смогут помочь хорошенькой негритяночке перестать быть негритянкой.
— Из этого никогда не получается ничего хорошего. Сам Господь Бог следит за этим.
— Одним словом, прежде чем я успел опомниться, я нанял машину, приехал в Паскагулу и начал расспросы. Я отыскал Луизу Вонетту. А заодно нашел ее приятеля, его дружков, молодых задиристых негров, ее папашу, деда и, что самое страшное, ее бабку. Их нисколько не тронули ни мои заверения в любви, ни перегар виски в моем дыхании. Я с трудом вспоминаю какую-то склоку, переросшую в драку, после чего мне пришлось спасаться бегством. Придя в себя, я обнаружил, что нахожусь без рубашки на товарной станции, а за мной охотятся здоровенные негры, решительно настроенные совершить в отношении меня то, что они называли «хорошенько надрать задницу старому козлу». Подобная перспектива меня нисколько не обрадовала, и внезапно моя любовь к милой Луизе Вонетте как-то поблекла. Мне удалось незаметно забраться на платформу, где я и пролежал без движения целую вечность. Затем появились белые люди, и негры бежали, но у меня не было желания кому-либо объяснять свое присутствие. Вскоре поезд тронулся, и вот я здесь.
