В строго назначенное время генерал Урусов Евгений Николаевич бодро вышел, почти выбежал из подъезда. На нем был генеральский китель и плащ с белым подбоем. Он быстрой кавалерийской походкой направился к «ауди». «Ну, блин, пижон!» — подумал невольно Никита, привычно распахивая перед генералом переднюю правую дверцу: вопреки обыкновению больших начальников генерал Урусов не любил ездить на заднем сиденье, предпочитая штурманское место рядом с водителем.
— Беломорская, двадцать шесть, — бросил Урусов, плюхаясь на кожаные подушки. — Только что я туда звонил. Он взял трубку, значит, на месте. Да и где ж ему быть, сердешному, утром в субботу.
Артем Свиблов кивнул: все ясно; генерал едет какого-то лоха за жопу брать. А они с Никитой ему нужны для устрашения. Он снял машину с ручного тормоза, и служебная «ауди» с мягким шуршанием покатила с места.
Увидев на видеокассете из соловьевской коллекции лицо Валерия Петровича Авраменко, бывшего главного бухгалтера «Госснабвооружения», Евгений Николаевич сначала сильно удивился, но потом страшно обрадовался. Этот видеоролик должен стать мощным стимулом в предстоящей беседе с Валерием Петровичем. А этот внезапный визит может многое прояснить.
Урусов прекрасно разбирался в людской психологии. И понимал, что Авраменко, если не брать в расчет случайную отсидку, заработанную им по молодости лет, был типичным порождением советской системы — выросший без отца работяга-чиновник, долго карабкавшийся по крутой социальной лестнице, примерный семьянин, все время пытавшийся скрыть свою судимость, добравшийся до довольно высокой должности и больших денег, типичный бюрократ, малость возгордившийся своим положением, ни в грош не ставивший всех, кого считал ниже себя.
И вдруг стремительное падение по крутой лестнице жизни вниз: когда Авраменко поперли из «Госснабвооружения», это весьма чувствительно ударило по его самолюбию и благосостоянию. Худо-бедно, в таком большом хозяйстве опытный главбух знал, как урвать свою копеечку без того, чтобы привлечь внимание строгого начальства. А поскольку он вел себя всегда очень аккуратно, на лишнее никогда не зарился, то его деятельность протекала весьма и весьма успешно. И вот настоящий шок: он лишился своего теплого местечка. И, надо полагать, бывший главбух до сих пор пребывает в растерянности и смятении по поводу своей дальнейшей судьбы. А тут еще на свет божий вылезет вот эта кассетка с записью похотливых кульбитов Валерия Петровича в паре с путанкой-ампутанкой в подпольном притоне… Будет от чего в штаны наложить! Особенно если вспомнить строгую супругу, под взглядом которой, говорят, Валерий Петрович враз превращался в невинного агнца и саму безотказность.
Так рассуждал Урусов, направляясь этим прекрасным субботним утром на Беломорскую улицу.
В это же самое время Валерий Авраменко, за которым еще с молодых лет, когда он полтора года провел в колонии строгого режима за расхищение социалистической собственности, закрепилась кличка Аврик, стоял перед зеркалом в ванной и осматривал тщательно выбритые, щеки. Еще вчера с вечера Аврик отправил жену Капитолину Петровну на дачу в Малаховку, сам же остался дома под благовидным предлогом: сегодня, мол, вызвал слесаря для переустановки мойки на кухне. Жена, давно привыкшая к Валериным выкрутасам, на сей раз спорить не стала, хотя и не поверила в его ложь, и укатила с самого раннего утра: Капитолина Петровна имела кое-какие свои виды на субботний день. Аврик, едва хозяйка скрылась за дверью, бросился к телефону и стал названивать в заведение Мильвы Гавриловой с намерением выписать себе к обеду на пару часиков ту самую хромую девку, с которой он так классно побултыхался две недели назад. Как же ее звали… Кажется, Маринка.
Но Мильвы на месте не оказалось, а сонный охранник по телефону объявил, что оздоровительное заведение еще не работает. Раздосадованный Авраменко чертыхнулся и решил все равно провести эту субботу с пользой для здоровья, лично, без предварительного заказа, направившись на Бутырский вал.
Валерий Петрович вот уже без малого пять лет верой и правдой трудился на бухгалтерской ниве при смотрящем России. Владиславу Геннадьевичу Игнатову этого флегматичного и хитроватого мужичка, имевшего за плечами пятнадцатилетний стаж бухгалтерской работы, в том числе и в Министерстве рыбного хозяйства, порекомендовал
Михаил Андреерич Косюк, финуправляющий одного из химических комбинатов Подмосковья, приобретенного Варягом еще в самом начале 90-х, во время «бешеной приватизации». Аврик был работник надежный, въедливый с клиентами, аккуратный с бумагами и если даже что и греб под себя, так только самую малость — Варяг на него за это не был в обиде. В «Госснабвооружении» же Аврик среди ближайших товарищей приобрел славу своими непомерными сексуальными аппетитами: каждую новую сотрудницу концерна в возрасте от восемнадцати до двадцати двух он считал своим долгом лично ввести в курс оружейного бизнеса — причем либо на пленэре, либо в уютном кабинете ресторана «Метрополь» со всеми вытекающими после сытного ужина постельными последствиями. При всем при этом Аврик был опытнейшим конспиратором и умудрялся свои похождения сохранять в тайне от коллектива и особенно от строгой своей супруги. По крайней мере, та ни разу не предъявила своему дражайшему мужу претензий в неверности.
Осмотрев придирчиво выбритые щеки, Аврик уже собрался было принять душ, как вдруг в дверь позвонили. Валерий Петрович накинул на голые плечи рубашку и, не застегнувшись, пошел открывать. Кого там еще черт несет?
На пороге стояли трое мужчин в милицейской форме. Одного из них Авраменко сразу же узнал — это был генерал-полковник милиции, с которым Валерию Петровичу уже приходилось иметь дело, когда органы начали свой налет на «Госснабвооружение». Черты лица и пронзительный взгляд черных глаз неуловимо выдавали в нем кавказское происхождение. Он держался начальственно в окружении двух здоровенных ментов в капитанских кителях.
— Чем могу? — выдавил из себя Валерий Петрович, сразу сообразив, что дело пахнет керосином.
— Валерий Петрович, али не признали? Мы же с вами старые знакомые! — шутовски закудахтал генерал, делая решительный шаг вперед. Сопровождавшие его могучие парни тоже не сробели и, не дожидаясь приглашения, вперлись, в квартиру. Аврик невольно вынужден был попятиться.
Генерал-полковник почти по-хозяйски осмотрел дорого обставленную прихожую — резной ореховый гарнитур для холла, бронзовые торшеры, зеркала в янтарных рамах — и усмехнулся:
— Что, неплохо в «Госснабвооружении» зарабатывали бухгалтера, а, Валер Петрович? Вижу, ваш шеф Игнатов щедро вам платил? Чувствую, надо было бы вас привлечь за расхищение бюджетных средств — и с конфискацией… Вся эта мебель, музыка, и здесь, и в комнатах, на сколько же потянет — тысяч на сто или двести?
— Это все не мое… — промямлил Аврик. — Это все на жену записано… — Он и сам не понимал, что говорит и зачем оправдывается перед наглым ментом. — У вас ко мне дело, товарищ генерал?
Генерал протаранил его взглядом и, не обращая внимания, направился в просторную гостиную. И снова, оценив роскошную, в розово-золотых тонах, обстановку, ахнул и даже присвистнул:
— Вот это да! Я, Валерий Петрович, сам люблю и ценю дорогую мебель. Но такого великолепия ни у кого не видел! Даже там! — Урусов ткнул пальцем в потолок, имея в виду, вероятно, самых сильных мира сего. — Обычные итальянские гарнитуры. А тут, я смотрю, в основном ручная работа. Небось по индивидуальному заказу?
Аврик совершенно стушевался и растерянно переспросил:
— Так вы по какому делу ко мне?
Генерал еще раз прошелся по комнате, откинув полу плаща с белым подбоем, и, резко остановившись перед Авраменко, свирепо бросил:
— Я генерал милиции Урусов Евгений Николаевич. Веду розыск бывшего замдиректора концерна «Госснабвооружение» Игнатова Владислава Геннадьевича. Это я напоминаю, если вы, не дай бог, запамятовали, Валерий Петрович.
Авраменко все отлично помнил. Конечно же, этот самый генерал в прошлом году допрашивал его два раза в офисе и при нем же производил выемку финансовых документов концерна. Но зачем он пожаловал к нему сейчас, спустя почти год, когда дело, кажется, уже спущено на тормозах, да еще в субботу, да еще домой? И что особенно странно: похоже, визит носит явно неофициальный характер, смекнул Валерий Петрович. Он не знал, как на это реагировать и хорошо это было или плохо.
Урусов приласкал взглядом толстую золотую цепь на шее Авраменко.
— Вы, я смотрю, и золотишко уважаете, Валерий Петрович. Дорогая мебель. Золото на шее. Дача в Малаховке, участок сорок соток… — Заметив волнение во взгляде Авраменко, Евгений Николаевич хохотнул. — Да мы про вас все знаем! Все!
