— Молодого похороним? — робко поинтересовался Киска, заранее зная ответ.
— Ты чё? Я те похороню! А на что Край ловить будет? Краю без наживки никак! Не, ну разве тебя вместо…
Я говорил, что у стройбатовцев своеобразное чувство юмора?
— Чего расселись? Солнце еще высоко! — хохотнул Бегемот и первым принялся натягивать «резину». Рядом на песке лежали баллон, ласты и разгрузочный жилет.
Да, я забыл сказать: мы — золотоискатели.
Говорят, в свое время в могильник отогнали инкассаторскую машину, полную радиоактивного золота. Не стали вывозить, побрезговали. Вот его-то мы и ищем.
* * *
Погружение.
Сначала мы идем над самыми крышами затопленной техники. Крыши те насквозь проржавели, покрылись водорослями и ракушками. То тут, то там в кабинах шмыгает обычная плотва. С виду обычная. Звездец, в наше отсутствие изнывая от безделья, пытался ловить рыбу на удочку. Ему хватило ума не есть ее, прежде чем опробует на ком-то. Он вывалил пару кило рыбы в крысиное кубло в яру, недалеко от нашего лагеря, и был очень удивлен, когда наутро обнаружил, что крысы — эти всеядные существа! — даже не притронулись к угощению. Провел ли Бегемот подобный эксперимент с раками, не знаю, но ничуть не удивлюсь, если нет. Стройбатовцы — это инопланетяне с иным метаболизмом.
Расходимся.
Бегемот с Киской, меланхолично шевеля ластами, отправляются в заранее намеченный квадрат. Я же протискиваюсь между гусеничным Т-150 и «КамАЗом» с прицепом, тент которого прогнил и рваными лоскутами болтается в воде.
Подныриваю под «КамАЗ», медленно иду у самого дна. Здесь темно, я подсвечиваю себе фонариком. У меня нет желания напороться брюхом на ржавый металл. Пусть кто-нибудь другой подкармливает рыб своей требухой — зомби, к примеру. Этих в Янтарном хватает. Шагают по крышам грузовиков, падают, тонут. Ума нет вскарабкаться наверх, вот они и топают по дну, попутно обгрызаемые теми же раками. Так что свет — это хорошо.
Поворот в лабиринте ржавых остовов, второй, третий — и я оказываюсь в нужном месте, у троллейбуса. Здесь обитают самые крупные раки, которых я ловлю с помощью сетки, сплетенной из тонких электропроводов в цветной изоляции. Кстати, отсюда отлично виден прицеп с рваным тентом. И вроде можно проплыть напрямую, но я выбрал извилистый маршрут, чтобы не вляпаться в «хвост русалки» — аномалию, которая вминает дайверов в дно и расплющивает, ломая кости.
К сожалению, Зона на берегу не заканчивалась. Глубина изобиловала мутантами и аномалиями — такими, к примеру, как тот же «хвост русалки» или «рыба-игла». Последняя аномалия мне особенно не нравилась. На моей памяти она раз десять становилась поводом для ловли раков.
Вот и сейчас, озаботившись тем, чтобы правильно разложить на сетке тело новичка, я прозевал порцию пузырьков, которая поднялась с илистого дна. И вторую порцию тоже прозевал. Это стандартное предупреждение. А третьего просто не бывает. Вода вокруг меня вдруг засветилась золотом. Красиво так засветилась — и наполнилась десятками продолговатых тонких палочек, похожих на стержни от шариковых ручек, может, чуть крупней. Изламываясь и восстанавливая форму, стержни принялись хаотично двигаться вокруг.
У меня перехватило дыхание. Вот ведь влип! Я застыл на месте — максимально, насколько это вообще возможно под водой. Любое движение могло стать для меня последним.
Золотистое сияние вспыхнуло ярче и стало морковным. Стержни (их еще сравнивают с рыбами-иглами, обитающими в Азовском море) ускорились и уменьшили радиус поиска, приблизившись ко мне.
Если кто из моих коллег и заметил, что я попал в беду, то сделал вид, что ничего не случилось. А не заметить было трудно — сияние видно издалека. И оно чувствуется. Каждый раз, когда кто-то из ныряльщиков нарывался на «рыбу-иглу», мы все знали об этом.
Раки тоже не заставили себя ждать. Десятка два мутантов пока что с опаской начали сближение с сетью, на которую я уложил останки новичка. Думаете, не по-людски и надо было предать земле? Но могилу все равно разроют крысы или слепые собаки. Так что без разницы.
Я видел омаров только по телевизору, но раки в Янтарном в пять раз крупнее. По крайней мере, так утверждал Бегемот. Наверное, перед дембелем в столовке его кормили не перловкой и горохом, а морскими деликатесами.
Итак, представьте себе чудище около метра длиной. Представьте, что у него клешни размером с вашу голову и эти клешни способны перекусить вам руку. Панцирь у рака грязно-черный, под цвет ила, толстый и очень крепкий. Чтобы разбить тот панцирь, надо хорошенько ударить прикладом, а то и не раз.
Почти что человечьи глаза на подвижных веточках-отростках внимательно уставились на меня. Раки строили мне глазки — шутка, достойная Бегемота.
Оценив обстановку, твари разбились на две большие группы. Одна занялась наживкой, в свою очередь разделившись на тех, кто трапезничает, и тех, кто наблюдает, как бы чего не случилось. А представители второй группы, деловито перебирая лапами по дну, принялись окружать меня.
Вообще-то раки довольно пугливы. Но их обманула моя неподвижность. Они приняли меня за труп и не очень-то ошиблись. Еще живой труп — это верное определение моего тогдашнего состояния.
Меж тем свечение окрасилось в алые тона. Стержни-иглы шныряли возле моей маски, я чувствовал слабые удары в ласты. Скоро, очень скоро они превратят меня в решето. А тут еще и раки…
Нулевая плавучесть у меня установилась в полутора метрах от дна. Поэтому ракам пришлось прыгать, чтобы подобраться ко мне. Оказалось, они вполне сносно загребают хвостовыми сегментами. Здоровенная клешня впилась мне в икру, прорезав резину и разодрав кожу. Я зажмурился от боли. А ведь это всего лишь первая робкая попытка!
Черт, ну почему стержни не обращают внимания на раков?! Чем я лучше?! Наверное, все дело в размере… Я решил, что лучше уж мгновенно погибну от аномалии, чем меня медленно заживо съедят. Но я не успел сделать глупость. Из-под прицепа на меня кинулось нечто огромное. Будто вдруг ожил и проголодался бетонный столб, затопленный вместе с линией электропередачи. Ему, обросшему водорослями и пиявками, я показался достойной добычей.
Все произошло очень быстро.
Возня раков разбудила сома, дремлющего под прицепом. Он был так огромен — метров пять длиной и с полтонны весом, а то и больше. Вот лишняя масса и сгубила рыбину.
Аномалия внезапно потеряла интерес ко мне. Активированная по максимуму, она атаковала новую цель. Вода вокруг меня взбурлила, когда стержни-иглы одновременно стартовали к хищнику-гиганту.
Сом будто наткнулся на невидимую стену — он застыл на месте. Стержни впились в его плоть, прокалывая ее вдоль и поперек, изнутри дробя и взбивая в однородный коктейль мясо и кости. А через секунду-две эта взбитая масса просочилась в воду через входные отверстия, пробитые стержнями. И вода окрасилась алым, и сияние исчезло.
Слава Хозяевам, аномалия «рыба-игла» — одноразовая. И дважды в одном и том же месте она никогда не возникает.
Опустевшая кожа сома медленно легла на ил. А вместо аномалии в воде теперь отблескивало серебром нечто, похожее на обычного карася. Но я точно знал, что это не рыба.
Сердце ускорило ритм, мне вдруг безумно захотелось прикоснуться к штуковине, висящей в воде. Я взмахнул ластами, приблизившись к артефакту. Правда, тогда я еще не знал, что передо мной артефакт… И тут мою ногу пронзила боль. В лодыжку впился рак. Второй его собрат готовился присоединиться к пиршеству, а за ним со дна поднимался еще один. Из-под ржавых остовов шествовали все новые и новые мутанты…
Надо было что-то делать! Надо было выбираться отсюда.
И потому я заставил себя проснуться.
Я открыл глаза. Нога нестерпимо болела — слишком уж явный сон я увидел. Будто оказался в собственном теле в прошлом и вновь пережил все, что тогда произошло.
— «Пиранья», — прошептал я.
Жутко хотелось пить, во рту пересохло.
Да, вы не ослышались, именно пиранья. Хищная рыбка, что водится в бассейне Амазонки, но никак не в глубинах Янтаря. Именно так я назвал открытый мной артефакт, один из самых дорогих самородков Зоны. То, что мне нужно для осуществления планов.
— Ты что-то сказал? — сонно пробурчал Эмир.
Я приподнялся на локтях и сел, вытянув перед собой ноги. И тут же сменил позу. Сидеть вперед ногами — плохая примета.
— Нет, — мотнул я головой. — Ничего. Молчу, как рыба. Как пиранья.
— Ты ерзал все время, кряхтел… — Эмир. зевнул. — Видать, приснилось что-то. Мне тоже иногда…
Я перебил его:
— Тише, остальных разбудишь.
— Ага, точно. — Он повернулся на бок и тут же за храпел.
Рядом с братом мирно сопел Душан. Я позавидовал его нервам, подобным тросам из нержавейки. Я давно разучился крепко спать. Не могу не прислушиваться к ночной тишине. При этом ладонь должна поглаживать цевье автомата, снятого с предохранителя… Стоп! Что-то здесь не то. Что-то очень плохое. Что?!
