— Мне не нравится, что вы пытаетесь играть роль, которую катастрофически провалили.
— Никакой роли я не играю.
— Тогда не будете ли столь любезны посвятить нас в мотивы своих действий?
«Витиевато излагает, сука жирная», — подумал Антонов.
— Когда меня не пускают гулять, — сказал он, — я иду гулять. Не нужно было держать меня под замком, Белладонна.
— Для вас я опять Белла Борисовна, — сказала Темногорская, наблюдая за Антоном, роющимся в шкафу. — Вы не оправдали моего доверия. И хватит морочить мне голову. Не говорите мне, что вы просто захотели подышать свежим воздухом. Вы убили моего охранника и сбежали после того, как узнали о моих планах. Я хочу знать, на кого вы работаете. И я узнаю.
Темногорская кивнула Антону, который подошел ближе с ампулой и шприцем в руках.
— Вы видите, — сказала она, — я не собираюсь подвергать вас пыткам. Я не садистка. Мне всего лишь нужна правда, и мы добьемся ее наиболее гуманным способом.
Улыбка дворецкого, отбившего кончик ампулы, свидетельствовала об обратном. Он не считал предстоящий укол актом гуманизма и смотрел на жертву с нескрываемым злорадством.
Мысли Антонова лихорадочно разбегались. «Сконцентрируйся!» — приказал он себе и произнес вслух:
— Вы ведь выяснили, кто я такой, Белла Борисовна. Я как был отставным капитаном Заслоновым, так им и остался.
— Может быть, может быть. Информацию уже проверяют. Но я полагаю, что здесь мы добьемся более быстрого результата.
— И более достоверного, — вставил дворецкий, закончивший наполнять шприц жидкостью из ампулы.
— Только время даром потратите, — сказал Антонов, потому что усиливающаяся паника не позволяла ему дожидаться своей участи с молчаливым достоинством. — Говорю же вам, я Заслонов, наемный киллер. Решил удрать, потому что заподозрил, что со мной рассчитаются пулей в затылок. Никому о ваших планах рассказывать не собирался.
— Я вам не верю, — сказала Темногорская. — Ваш багаж и ваши вещи обыскали. Зачем вам шпионское оборудование, если вы всего лишь киллер?
— Предупрежден — значит вооружен, — ответил пленник. — Разве это не ясно?
— Нет. Не ясно. Антон!
Дворецкий вплотную приблизился к столу.
— Халаты-то зачем напялили? — спросил Антонов, понявший, что фармацевтического вмешательства не избежать.
— Это символично, — бесстрастно пояснила Темногорская. — Мы не хотим подхватить вирус трусости и предательства.
Дворецкий взялся за руку пленника, держа шприц наготове. Протирать кожу спиртом он не собирался. Зачем возиться с человеком, обреченным на смерть?
Понимая, какие мысли бродят в голове дворецкого, Антонов инстинктивно напряг руку и приподнял голову. На его шее вздулись вены. Очки наблюдающей за ним Темногорской засверкали сильнее.
Антон воткнул иглу под кожу. Подполковник уронил голову на стол. Состояние, близкое к панике, сменилось полным самообладанием. Пора было вспоминать главные правила поведения при допросах с применением наркотических средств. Выдержка. Сконцентрированность на нескольких базовых постулатах. Бодрствование. Бдительность.
Соберись, Константин, соберись. Твоя фамилия Заслонов. Ты любишь деньги и женщин. На политику плевать, на отечество плевать. У тебя нет отечества. Тебя абсолютно не волнуют атомные электростанции. Стереть из памяти все, что тебе о них известно. Стереть свою принадлежность к ВДВ, стереть Второго, СМРТ и Антитеррористический центр.
Темногорская наклонилась над Антоновым так низко, словно собралась забраться на стол и улечься сверху. Подобная перспектива напугала подполковника сильнее, чем предстоящий допрос. Изо рта у нее несло чесноком и еще какой-то гадостью.
— Зрачки расширились, — провозгласила Темногорская. — Включи-ка музыку, Антон. Думаю, Шуберт будет в самый раз. Большую симфонию, до-мажор. И не забудь наушники.
Она отстранилась. В помещении заиграла музыка, которую принято называть классической: сумбурная, без ритма и ярко выраженной мелодии. Темногорскую сменил Антон. Прежде чем надеть на жертву беспроводные наушники, он примерил их сам, покивал и попросил:
— Посчитайте, пожалуйста, до двадцати, Белладонна.
Темногорская выполнила его пожелание. Дворецкий подрегулировал громкость и напялил наушники на Антонова.
— Слышишь меня? — спросил он.
Пленник покачал головой. Дворецкий рассмеялся и повернулся к Темногорской:
— Все он прекрасно слышит. И музыку, и наши голоса. Можно приступать.
И они приступили.
* * *
Музыка не позволяла забыться. Постоянно меняясь, она невольно привлекала к себе внимание. Вопросы пока что не звучали. Темногорская с любопытством наблюдала за Антоновым, в то время как дворецкий тормошил его за плечо, хлопал ладонью по щекам или покалывал шприцем в область пупа.
— Не спать, — весело приговаривал он. — Не спать, сволочь.
«Что он мне вколол? — думал Антонов. — Скополамин? Пентотал? Амитал? Если что-то сильнодействующее, то у них полчаса, ну сорок минут от силы. Потом сердце не выдержит, и конец допросу. Значит, надо продержаться всего сорок минут. Максимум час. Дальше все зависит от того, насколько я нужен этой стерве живым. Если не очень, то так и подохну под музыку Шуберта. Не хотелось бы. Глупая какая-то смерть. Обидная».
Между тем музыка нравилась ему все больше. Она колыхала его, как на волнах, поднимала ввысь, наполняла вселенную мягким золотистым светом. Играло все больше инструментов, нарастание звучания вызывало видение какого-то прекрасного распускающегося цветка, струнные выводили что-то игривое, лукавое, они словно говорили: забудь обо всем, расслабься, наслаждайся, плыви по течению.
Потом эти же слова повторила нагая Павлина, появившаяся перед Антоновым.
— Расслабься и наслаждайся, — сказала она, взяла Антонова за руку, и они побежали в сторону парка, откуда звучала волшебная музыка.
Откуда-то подполковнику было известно, что он слышит гобой в сопровождении скрипок и виолончелей. Он поведал об этом Павлине, а она попросила напомнить, как его зовут и сообщить свое звание.
— Легко! Меня зовут…
Мучительным усилием он заставил себя вернуться в реальность. Парк исчез, Павлина растаяла. Вместо неба Антонов увидел над собой отсыревший потолок и заговорил, обращаясь к нему:
— Я капитан запаса Заслонов. Меня зовут Константин. Я капитан запаса… Заслонов… Константин… Костя… Меня наняли убить Шамиля… Реактор… Цепная реакция… Расщепление урана… Белладонна…
— Ну хорошо, хорошо, — произнес голос Павлины. — Зачем ты приехал? Что ты скрываешь? Я хочу знать все твои тайны.
— Нет тайн. Заслонов Константин. Болото. Жаба. Реактор.
— Не запирайся, Костя. Ты должен быть совершенно искренним. Ты хочешь быть искренним. Хочешь открыться, до конца открыться.
Антонов и рад бы открыться, но что-то ему мешало. Какое-то несоответствие прекрасного видения с чем-то неприятным, гадким. Ах, да! Запах! Тяжелый, удушливый запах. Павлина зачем-то наелась чеснока, и это портило картину…
Павлина? Нет!
— Я не могу тебе открыться, — пробормотал Антонов. — Ты меня бросишь. Я убиваю людей. Часто. Это моя работа.
Иллюзия рассеялась, позволяя увидеть отвратительную реальность. Дворецкий и Темногорская стояли по обе стороны стола, неотрывно глядя на него. Она держала его за руку. Антон сжимал пальцами его запястье, контролируя пульс.
— Сволота, — произнес подполковник заплетающимся языком. — Я убиваю всякую сволоту. Меня не мучает совесть. Это моя работа.
Его глаза подернулись пленкой, сквозь которую были видны лишь смутные силуэты. Темногорская подергала его за руку.
— Не спать! Хватит про работу. Что тебя волнует сейчас? Больше всего волнует?
«Не сдавайся, Антонов! Придерживай язык! Не позволяй сознанию отключаться!»
— Атомные станции, — пролепетал он голосом смертельно пьяного или смертельно усталого человека. — Взрывы. Боюсь взрывов. Не хочу подыхать.
— Продолжай. Кому ты успел рассказать про станции? Кто тебя направил сюда?
Музыка не заглушала голос, задающий вопросы. Пелена спала с глаз Антонова, и он увидел ярко-зеленый альпийский луг, на котором водили хоровод фарфоровые пастушки, среди которых самой желанной была Павлина. Он полетел к ней через синюю реку, восторгаясь невесомости своего тела.
— Дунай, — сказал он. — Шуберт. Вена. Дай руку, полетим вместе.
— И ты расскажешь мне, кто тебя прислал?
Опять этот чесночный запах! В альпийских лугах пахнет иначе, парень. Там нет говорящих жаб, пытающихся выведать у тебя секреты. Это бред. Галлюцинация. Тебе вкололи сильнодействующий наркотик, но ты должен не дать себя одурманить. Выплывай оттуда! На поверхность, на поверхность!
Антонов посмотрел на Темногорскую и узнал ее.
