Расс покачал головой, которая теперь буквально разламывалась на части от дикой боли. Скорей бы уйти. Такое можно встретить только в романах Фолкнера или Пенна Уоррена: проклятый Богом уголок в одном из южных штатов, пропитанный смешавшейся кровью целого поколения — и белых голодранцев, и черных, белых и черных, в том числе ни в чем не повинных, обретших трагический конец в один и тот же день на одном и том же маленьком клочке земли.
— Сэм, мы тебя утомили. Я хотел бы попросить тебя кое о чем. Ты ведь не откажешься помочь. Я заплачу, — проговорил Боб.
— Конечно, помогу, — ответил Сэм.
— Вот коробка, — продолжал Боб, передавая ее старику. — У тебя ведь есть сейф?
— Я совсем старый стал, возможно, позабыл шифр.
— Подержи это у себя, ладно? Здесь вещи отца. Я почему-то подумал, что они могут пригодиться, а таскать их с собой не хочу.
Сэм взял коробку, и все трое поднялись.
— Думаю, — сказал Боб, — завтра мы поедем смотреть, где это произошло. Сэм, ты сможешь поехать?
— Пожалуй.
— И поищи тот документ, ладно? Заодно, глядишь, еще что найдешь.
— Поищу.
— После обеда мы наведаемся в библиотеку, пороемся в старых газетах.
— Это дело, — согласился Расс.
Сэм пожал Бобу руку, но Расса проигнорировал. Тот вынужден был признаться себе, что его идеи никому не интересны. Ничего, он это переживет.
Они вышли из кабинета и спустились по темной лестнице на улицу, где их ослепил яркий свет.
— По-моему, поначалу старик был немного не в себе, — поделился впечатлениями Расс. — Надеюсь, от него будет толк. Как он их называл? Черномазые? Цветные? Боже, из какого ку-клукс-клановского логова он выполз?
— Этот старик — крепкий орешек. Несколько лет назад он прикрыл мою задницу, а еще раньше, в шестьдесят втором, стал первым в Арканзасе обвинителем, осудившим белого человека за убийство негра, а в те годы решиться на подобное мог только очень мужественный человек. Пусть он употребляет слово «черномазый» там, где ты скажешь «афроамериканец», чтобы показать всем, какой ты хороший, но он жизнью рисковал. Его дом обстреливали, детей запугивали, самого его с должности сместили. Но он стоял на своем, потому что знал: он отстаивает правое дело. Ты зря отзываешься о нем столь пренебрежительно. Он старик что надо, молодчина.
— Хорошо, не спорю, — сказал Расс. — Я тебе верю.
В этот момент они увидели рослого полицейского из управления шерифа, заглядывавшего в кабину пикапа Боба.
— Это еще что такое? — насторожился Расс.
— Обычный полицейский. Заметил машину с номерами другого штата, вот и все. Город-то маленький. — Боб подошел к полицейскому. — Здравствуйте.
Полицейский обернулся, смерив Боба взглядом светлых глаз. Затем жадно уставился на Расса. Это был долговязый загорелый мужчина, худой, длиннолицый, с узким тазом и густой шевелюрой, за которой он ухаживал, пожалуй, уж слишком тщательно; из кобуры на поясе щегольски торчала рукоятка «глок». Неприятный тип, решил Расс.
— Твой грузовик, сынок? — спросил полицейский.
— Мой, э... полицейский Пек, — ответил Боб, прочитав на бляхе его фамилию. — Что-то не так?
— Простая проверка, сэр. Город у нас маленький, симпатичный, и я стараюсь всегда быть начеку.
— Я вырос в этом городе, — сообщил Боб. — И отец мой здесь похоронен.
— Боб Ли Суэггер, — узнал Пек. — Ну, конечно же, черт побери.
— Верно.
— Я помню...
— Да, это все в прошлом. Хотите, проверьте номер машины и мои данные. Увидите, что за мной ничего не числится. То была большая ошибка.
— В отпуск приехали, мистер Суэггер?
— Можно сказать, что так. С юным другом. Совершаю нечто вроде сентиментального путешествия. Хочу вновь походить старыми тропами, посмотреть на места, где бывал вместе с отцом.
— Что ж, сэр, если будут какие неприятности или помощь потребуется, обращайтесь ко мне. Меня зовут Дуэйн Пек.
— Я запомню.
Пек отошел в сторону, но Расс не мог отделаться от ощущения, что полицейский изучает, оценивает его со всех сторон, будто сравнивает с кем-то. Ему это не понравилось.
— Довольно странный тип, тебе не показалось? — заметил Расс. — Я вырос среди полицейских. Этот почему-то глаз с нас не спускал.
— Ты так думаешь? — отозвался Боб. — По-моему, вполне нормальный мужик.
В этот вечер гастролирующая труппа, только что прибывшая из Литл-Рока, давала первое представление мюзикла «Кошки». Через неделю артистов ждали в Талсе, и поэтому в Форт-Смите они планировали сыграть пять спектаклей за три дня. Билеты на хорошие места можно было приобрести только на последующие представления. Те, кто рвался на премьеру, должны были смотреть мюзикл стоя, так как Дом культуры оккупировали самые напористые и самоуверенные мужчины — все члены клуба «Рич бойз клаб»[15] — со своими семьями, — так сказать, промышленная и сельскохозяйственная элита Западного Арканзаса и Восточной Оклахомы.
Ред Бама сидел со своей второй женой, стройной красавицей и лауреаткой конкурса «Мисс Арканзас-1986», с двумя детьми, которых она ему родила, и Ником, младшим ребенком от первого брака. Он беспечно болтал, приветствовал знакомых, подходивших к нему засвидетельствовать свое почтение. Гул голосов в зале становился громче: скоро должен был подняться занавес. Ред заметил свою первую жену, все еще красивую, но уже не столь стройную. Она сидела с его старшей дочерью у противоположного прохода.
— Лапочка, — обратился он к Бет, — я вижу Сьюзи. Схожу поздороваюсь.
— Иди, детка. — Бет улыбнулась, обнажив ровный ряд идеальных зубов. Призовое место в конкурсе «Мисс Арканзас» она присовокупила к уже завоеванному ранее, в 1985 году, званию «Мисс Себастьян-Каунти».
— А вы, дети, смотрите мне, слушайтесь маму, — предупредил Ред с наигранной суровостью в голосе.
Он поднялся, поздоровался с Джерри Фладом, региональным президентом компании «Хофман-Приер и компаньоны», прошел мимо Ника Конвея, работавшего в мебельной фирме «Харрис-рей», и Билла Доннелли, управлявшего сетью страховых компаний «Шел-тер», и наконец добрался до Сьюзи.
— Привет, куколка, — сказал Ред и, наклонившись, поцеловал бывшую жену. Ее шею украшало бриллиантовое колье, которое в тысяча девятьсот восемьдесят первом году обошлось ему в пятьдесят две тысячи долларов. — Что я вижу! Только Бет не показывай, а то она тоже такое запросит. Как дела, Эми? — обратился он к дочери, весьма заносчивой барышне, учившейся в колледже Софии Смит, а в летний период дававшей в клубе уроки тенниса.
— Привет, малыш, — поздоровалась Сьюзи. — А твоя девочка с каждым днем все хорошеет.
— Не спорю, она — красотка что надо, но в постели ей до тебя далеко!
— Папа, не будь таким вульгарным, — укорила отца Эми, недовольно поморщившись.
— Эми, пришла бы к нам в гараж. Мы дадим тебе симпатичный грузовик и отправим в Мейкон за цыплятами. Вот увидишь, засрут весь кузов. Тебе понравится!
— Папа! — жеманно воскликнула Эми.
— Ред, прекрати дразнить девочку.
— Разве я не имею на это права? Я ведь балую ее, как и всех своих детей. Золотце, бросила бы свои уроки. Теннис — глупое занятие. Идем лучше к нам в компанию. Мы тебе подыщем стоящее дело.
— Нет уж, благодарю. Ты слишком жестокий руководитель. Потому-то тебя все и ненавидят.
— Ты ошибаешься, детка. Подчиненные меня любят. Им только кажется, будто они меня ненавидят. К тому же меня боятся. А мне это ужасно нравится.
— Ред!
Бама повернулся к Сьюзи.
— Ладно, как бы то ни было, мы будем строить новое региональное отделение для фирмы «Тайсонз». И еще. Знающие люди сообщили, что «Дженерал моторс» собирается открыть в Гринвуде новый завод по производству джипов. Этот контракт тоже будет наш.
— Милый, потрясающие новости.
— Все замечательно, лапочка. О, просто...
Ред почувствовал, будто что-то ужалило его в бедро. Он дернулся от неожиданности, не сразу сообразив, что это вибрирует телефон — не обычный рабочий, а новый, с номером «800», настроенный на связь с Блу-Ай.
— Что это, Ред?
— Кто-то оставил сообщение, только и всего, — объяснил он, вытаскивая из кармана миниатюрный аппарат сотовой связи. — Перезвоню через секунду. Эми, деточка, по-моему, ты носишь эти часы уже целых три недели. Они тебе еще не надоели? Давай, папа купит тебе новые?
— Папа, ты меня достал.
Ред расхохотался. Он обожал добродушно подшучивать над своими детьми. Это было одно из его развлечений. Эми нахмурилась. Ее миловидное личико словно сжалось в кулачок, которым она, если бы было возможно, наверно, с удовольствием ему врезала. Реда захлестнула волна глубокой безграничной любви. Такое чувство обычно испытывает отец к дочери, которая проявляет независимость, ничего у него не берет и, чем бы ни занималась, все делает блестяще. Ведь эти часы фирмы «Ролекс» подарил ей вовсе не Ред, а администрация подготовительной школы Мэривейл, которую Эми окончила с самым высоким суммарным баллом.
