— Ты хотя бы знаешь, в какую влип историю? Ты знаешь, кого поджарил на проводах?
Я молчу, ибо, по легенде, никого не убивал и тем более не жарил.
Лысый продолжал:
— Смотри, хуже будет…
Куда уж хуже? Вы и так засадили меня глубже некуда.
— …Между прочим, убитый тобой парень — сын одного очень известного в уголовной среде элемента по прозвищу Катуна. В прошлом отъявленный бандит и преступник, ныне влиятельный бизнесмен; совместно с бывшим президентом Джозефом Эстрадой крышевал сеть нелегальных точек игры в хуэтен. Катуна не раз сиживал в этой тюрьме и наверняка знает кое-кого из персонала. Именно поэтому мы посадили тебя в маленькую камеру к нормальным людям. Если же будешь упорствовать — пересадим в общую, где твоя жизнь может внезапно оборваться…
Да, невзначай озвученная информация не радовала. Однако я все равно стоял на своем и наотрез отказался отвечать на вопросы без адвоката и представителя посольства Российской Федерации.
Промучившись со мной около двух часов, лысый признался, что наше посольство уже извещено, а визит адвоката состоится на следующий день.
— Вот завтра я, может быть, отвечу на некоторые ваши вопросы. А сегодня прошу зафиксировать в протоколе мой протест по поводу нарушения законов Республики Филиппины.
На том наш разговор и закончился.
* * *
Второй день моего пребывания в тюрьме временного содержания начинается с неожиданного события. После завтрака два охранника выводят меня из камеры и ведут в комнату свиданий. За мелкой стальной сеткой сидит Марина. Хорошо одетая, причесанная, ухоженная. Сажусь напротив.
— Здравствуй, — тихо произносит она.
— Привет, — кисло усмехаюсь. — Соскучилась? Или мандаринчиков принесла?..
Ее глаза опять наполняются слезами, и у меня пропадает желание язвить. Я вижу, что ей тяжело.
— Женя, пожалуйста, выслушай меня…
— Что ж, говори. Времени у меня навалом.
— Я понимаю, что поступила подло по отношению к тебе и твоим товарищам. И понимаю, что ты никогда меня не простишь. Но ты должен знать… Сама бы я ни за что вас не предала. Поверь, я не такой человек… Меня вынудили.
Это было новостью. Неожиданной и даже шокирующей. Правда, я не спешил верить каждому ее слову, опасаясь очередного подвоха. Ведь как говаривал Марк Твен: «Кошка, однажды усевшись на горячую плиту, больше на нее не сядет. И на холодную тоже…»
— И кто же тебя заставил украсть вакцину?
— Я не знаю их. В Москве… поздно вечером я возвращалась с работы. Они встретили у дома, сообщили, что мой сын у них, и пригрозили его смертью в случае, если обращусь за помощью в российские спецслужбы и не выполню их приказа. Потом посадили в машину, сделали какой-то укол, чтобы прекратить мою истерику, и проинструктировали о дальнейших действиях…
Вообще-то, насколько я успел изучить Марину, ее признание походит на правду. Намеки Инги о болезни ее ребенка, нервные переговоры с кем-то по мобильнику и аппарату спутниковой связи, нежелание говорить об этом со мной на борту «Миллениума»… Пока все сходится.
— Значит, это они организовали твою поездку сюда?
— Нет. Эти люди уже знали о предстоящей операции по поиску профессора Иванцова, новейшей вакцины и описания технологии ее создания. Просто они опередили твоих коллег, выкрали моего сына и поставили жесткие условия. На следующий день меня действительно вызвали в Управление ФСБ и предложили принять участие в операции у берегов острова Катандуанес. Говорить Сергею Сергеевичу о похищении сына я не стала — побоялась за его жизнь. Так и оказалась здесь.
С минуту молчу, обдумывая услышанное. Мне известно, что шантаж — излюбленная форма работы британской разведки. Поэтому все сказанное Мариной может быть правдой. Да и какой смысл в ее визите? Неужто она пришла ради очередного обмана? От меня уже ровным счетом ничего не зависит.
— Сына вернули?
— Да, вчера вечером звонила маме — он уже у нее, — кивнула она. И, вымученно улыбнувшись, добавила: — Мы с ним даже поговорили. Чувствует себя нормально, только немного напуган…
Вздохнув, я сказал:
— Ладно. Считай, что я понял мотивы и не осуждаю тебя.
— Правда? — ее лицо просветлело.
— Правда. Что намерена делать?
— Не знаю. Нужно возвращаться в Москву. К сыну…
— Обычным авиарейсом?
— Да, — пожимает она плечиками. — А как же еще?..
— Не советую.
— Почему?
— Эти люди не позволят тебе улететь — ты слишком много знаешь. И вообще… удивляюсь тому, что ты еще жива.
Она испуганно хлопает длинными ресницами. И преданно смотрит на меня, ожидая объяснения и помощи.
— Сотовый телефон есть?
Кивнув, она показывает мобильник.
— Запомни номер…
Диктую цифры номера телефона Горчакова, с которого он позвонил мне поздней ночью в отель. И объясняю:
— Выйдя из тюрьмы, смотри по сторонам, чаще оглядывайся и держись людных мест. Постарайся сразу позвонить по этому номеру. Тебе ответит Сергей Сергеевич. Он живет в здешнем российском посольстве на улице Acacia Road. О главном по телефону не говори — твой мобильник наверняка прослушивается. Скажи, что хочешь срочно с ним встретиться, тут же садись во второе такси и поезжай в назначенное им место. При встрече подробнейшим образом объясни ситуацию. Он поможет выбраться отсюда. Заодно напомнишь ему обо мне. А то мои ребята почему-то запаздывают.
— Я все сделаю, как ты сказал.
— Только ничего не скрывай! Рассказывай все как было. Иначе ты рискуешь остаться здесь навсегда…
На том наша встреча закончилась.
Возвращаясь в камеру, я пытался понять, почему Марине разрешили свидание. Напрашивались два варианта. Либо местные законы были в этом плане либеральны, либо администрация тюрьмы предварительного заключения ничего не знала о вакцине профессора Иванцова и связанных с ней событиях.
* * *
В камере я не задержался. Ровно через полчаса меня вызвали для допроса на первый этаж. Там предварительно обыскали и завели в комнату с прикрученными к полу стульями и столами.
Сегодня правила игры слегка поменялись. Во-первых, появился долгожданный адвокат. Во-вторых, с помощью переводчика два следователя по известной методике играют в доброго и злого. Один — молодой филиппинец с приятными чертами лица — пытается угостить меня сигаретой и минеральной водой. Второй — отвратительной наружности плешивый тип с заячьей губой — кричит и задает провокационные вопросы в стиле:
— Думаешь, мы ничего не знаем?! Думаешь, у нас нет свидетелей твоего преступления?! Ты хоть знаешь, кого убил? Это был сын известного уголовника и члена преступной группировки портового района! Тебе все равно не жить, так что признавайся!..
Нисколько не стесняясь адвоката, он обещает устроить проблемы в камере и отсидку в карцере. Цель этой игры — вытянуть из меня признательные показания о моем участии в драке на крыше магазина.
Ничего нового. Они гнут свою линию, я — свою. Им нужен преступник. Моя цель — дождаться спасительных действий Горчакова и сотрудников российского посольства…
* * *
В течение второго дня меня больше не тревожили. Ни допросов, ни визитов в камеру охранников. Ничего, кроме желанной вечерней прогулки. На которую выводят раз в день. Прогулочный «дворик» — точно такая же камера, как и наша, только на последнем этаже здания. Без шконок, потолка, раковины, столика и унитаза. Вместо потолка — решетка, за которой по небу проплывают облака. Сбоку виднеются последние этажи стоящих рядом с тюрьмой жилых домов. Прогуливаясь взад-вперед по «дворику», невозможно не думать о том, как люди в соседнем доме обедают, смотрят фильмы, целуются и просто наслаждаются свободой.
Ощущения от прогулки непередаваемые. Вроде и сижу недавно, а попав на территорию «дворика», снова дышу полной грудью и наслаждаюсь видом облачного неба. Сегодня накрапывает дождь, и я ловлю себя на мысли, что никогда не получал такого удовольствия от стекающих по лицу капель.
Вернувшись со свежего воздуха, чувствую, как в нос ударяет застаревшая вонь, навсегда поселившаяся в камере. После «улицы» здешние запахи табака, испражнений и пота кажутся невыносимыми…
За ужином соседи рассказывает о тюремных порядках; о тех, кто сидит в соседних камерах. В здешней тюрьме содержатся совершенно разные люди: крестьяне, рабочие, владельцы мелкого и среднего бизнеса, студенты, бездомные и даже бывшие военные. Тюрьма — место, которое существует по строгим, иногда страшным законам, но, в отличие от светских, они прозрачные и исправно работают. Это огромный опыт общения. В обычной жизни тебе не надо искать точки соприкосновения с убийцами, ворами и бандитами — а таких здесь тоже немало. Только за решеткой понимаешь истинную ценность свободы. Для того чтобы выжить в тюрьме, приоритетными становятся взаимовыручка и солидарность — вне зависимости от возраста, убеждений, социального статуса и рода занятий. Подобную солидарность редко встретишь на воле.
