– О Господи, – прошептала Настя и перекрестилась. – Помоги ему, умоляю тебя, Господи! Не дай ему умереть…
Сербин услышал гулкие шаги Вазгена в холле первого этажа. Хлопнула большая входная дверь…
Кум увидел, как медленно открылась огромная дубовая дверь, и на высокое крыльцо шагнул высокий черноволосый мужчина. В углу его рта висела сигарета. Он что-то прятал за спиной, и Кум стал медленно выбирать свободный ход спускового крючка, поймав в прорезь прицела его грудную клетку.
– Это Вазген! – крикнула испуганно Настя. – Он старший у бандитов! Значит, Егор… – она в ужасе закрыла рот руками.
В этот момент черноволосый выбросил руку из-за спины. В ней сверкнул матовым блеском «АК-47», который он тут же вскинул к плечу, направив ствол в сторону леса.
Кум мгновенно нажал на спуск, глядя, как строчки трассирующих пуль потянулись к цели…
Сербин видел, как Вазген спустился по ступенькам и медленно пошел в сторону леса. За спиной он прятал автомат, в магазине которого не было ни единого патрона. И Вазген прекрасно знал это… Пройдя несколько шагов, он вдруг вскинул автомат, прижав приклад к плечу… Из лесу потянулись к нему светлячки трассеров, разрывая в клочья его тело. Рука, зажавшая мертвой хваткой автомат, оторванная пулей, кувыркаясь в воздухе, отлетела в сторону.
А к «Замку» уже бежали черные зловещие фигуры спецназовцев, исчезая в распахнутой створке гаражных ворот… Над крышей завис вертолет, и по тросам быстро заскользили черные фигуры, которые стали что-то вязать у вытяжных колодцев. Одновременно оттолкнувшись от крыши, четыре фигуры влетели в окна второго этажа. Зазвенели разбитые стекла…
Настя сорвалась с места и побежала к «Замку», но пулеметчик, мгновенно вскочив на ноги, поймал ее одной рукой за талию и удержал на месте.
– Пусти! – Настя давилась рыданиями. – Пусти меня, гад!
Но Кум обнял ее двумя руками, и, только почувствовав его железную хватку, Настя перестала вырываться. Ее разрывали рыдания…
Сербин с отвращением отбросил карабин в сторону и сполз спиной по шершавой штукатурке, усевшись на холодный бетон пола.
По лестнице бесшумно, словно тени, заскользили фигуры в черной униформе, растекаясь по периметру помещения.
Со звоном вылетели выбитые стекла, и в холл влетели «летучие мыши» в таких же черных одеяниях, как остальные. Кувыркнувшись через голову, они мгновенно приготовились к ведению огня, встав на одно колено и грозно поводя стволами автоматов.
Сербин слушал гулко бухающее в груди сердце и вспоминал себя в таком же точно виде, как эти черные молодцы, напоминающие «летучих мышей» в их бесшумном полете, в мгновенном броске за добычей.
– Чисто! – крикнул кто-то, и Сербин напрягся, выискивая глазами того, кто кричал.
– Могила, твою мать, где ты?! – крикнул он, не узнавая бывшего сослуживца в маске.
Спецназовцы стали медленно стаскивать маски…
– Кефир, блин! Филин! Могила! Крот! Макс! Глазам не верю! – заорал Седой. Из глаз его выкатились две крупные, как горошины, слезы. – Неужели это вы?!
Пацаны бережно подняли Сербина с пола. Его пытались обнять все сразу…
– Жив, командир! – заорал Могила, бросая вверх свою маску. – Жи-ив! Я ж говорил им, – после тебя останется только трупы выносить!..
Из «Замка» послышались какие-то громкие крики… Настя без сил опустилась на землю…
– Командир, что у вас? – спросил пулеметчик, прижав к щеке поводок микрофона.
Он вдруг расплылся в широкой, какой-то детской улыбке и подхватил Настю на руки.
– Он жив! – кричал он и кружил Настю, кружил… – Он жив! Блин, он даже не ранен!
Опустив девушку на землю, он схватил ее за руку, и они побежали к «Замку».
Никогда в жизни девушка еще так быстро не бегала!
– Эй, босяки, расступитесь! – проревел Кум, с трудом проталкивая Настю сквозь плотное кольцо мощных тел. – Разойдись, я сказал!
«Летучие мыши» неохотно расступились, пропуская Настю.
Ноги ее подгибались, когда она шла к Сербину, расслабленно сидящему на стуле…
Она дошла из последних сил и рухнула на колени, зарывшись лицом в его пропотевшую майку. Рыдания сотрясали ее тело, она билась, словно в конвульсиях, непрестанно повторяя: «Жив, ты жив, ты жив, ты жив…»
– Ну, что ты, Настенька? – Седой не знал, что сказать и как поступить… – Что ты? Все же хорошо! Мы победили, Настенька!..
А она все твердила: «Ты жив, ты жив, ты жив…»
И вдруг Могила заорал, вбив гулкое эхо в пространство огромного холла, еще не разделенного перегородками комнат:
– Ура, пацаны! Наш командир жив!
И двадцать глоток, луженных ветрами, скалами, затерянными в высокогорье, снежными завертями, вымораживающими до костей, канонадой бесчисленных боев, заорали в один голос:
– Ура-а-а! Наш Седой жив!
Сербин, выйдя из больницы в Лазаревском, чувствовал себя еще неважно и остался пожить у Насти. Девушка окружила его теплом и заботой, и порой ему становилось стыдно, что он ничем не может ей помочь по хозяйству. Ему неловко было выходить с нею в поселок на костылях, ловя бросаемые на девушку сочувствующие взгляды. Пара, конечно, выглядела странно: совершенно седой одноногий мужик на костылях, с суровым, никогда не улыбающимся лицом, рябым от шрамов, и молодая цветущая девушка, пышущая здоровьем и счастьем. Но девушка, казалось, не обращала на это никакого внимания. Она откровенно гордилась им и не пыталась скрыть это от окружающих.
Еще находясь на излечении в Лазаревском, Сербин узнал, что подполковник юстиции Петросян – отец Гено был уволен из органов внутренних дел. За фальсификацию материалов и служебный подлог в отношении него было возбуждено уголовное дело. Толстый следователь приезжал к Сербину в больницу и просил отказаться от данных им показаний, предлагая десять тысяч долларов, но Сербин не стал даже обсуждать эту тему.
Дарья, тепло распрощавшись с Сербиным и с Настей, которая неотлучно находилась около него в больнице, уехала к себе на родину в Усть-Лабинск, поскольку хозяин «Замка» после всех событий, происшедших в его стенах, решил не достраивать его, а продать…
Из больницы Сербин списался с немецкой фирмой, которая изготовила для него первый протез, и изложил в своем письме обстоятельства утраты протеза, рассчитывая на какие-либо скидки при заказе нового. Фирма не пошла на уступки и предложила ему новую модель протеза, выслав рекламный проспект.
Проспект сулил ему почти полноценную жизнь с новым протезом. Сербин читал и поражался возможностям протеза: «Бионический протез колена имеет чувствительные датчики, точно измеряющие положение конечности в пространстве и «умный» микропроцессор, адаптирующий протез к каждой новой ситуации. Благодаря этому пациенты с новым протезом могут двигаться в форме максимально натуральной: вперед, назад, медленно, быстро, на подъемах и спусках, по пересеченной местности, обходить препятствия, подниматься и спускаться по лестницам. Новый протез имеет возможность адаптироваться к индивидуальным особенностям культи пациента и рассчитан на вес пациента до 150 кг».
И все бы ничего, но цена протеза просто убила его – 50 000 баксов, которые ему не собрать никогда в жизни…
Он написал письмо в Минобороны и через месяц получил ответ: «…не имеет возможности оплачивать…», «… Вы в настоящее время являетесь гражданским лицом…», «… травма, вызвавшая утрату конечности, не была связана с выполнением Вами служебных обязанностей…» Сербин в бессильной ярости сжал ответ министра в кулак и швырнул его в мусорный бачок.
Сербин загрустил… Будь у него этот новый биопротез, он бы снова пошел по кабинетам военных чиновников, добиваясь восстановления в армии. И добился бы! Но идти в Министерство обороны, опираясь на костыли, было делом заведомо проигрышным…
Он теперь часто созванивался со своими пацанами и был в курсе всех их новостей. Раз в пару недель они приезжали к нему в гости по два-три человека… И тогда они выходили на пляж, купались в море, загорали.
Могила сам завел разговор о новом протезе, видя, что эта тема угнетает Седого. Но, услышав его цену, загрустил с Сербиным за компанию…
– Командир, не бывает безвыходных ситуаций – ты сам нас учил никогда не сдаваться, а создавать предпосылки для того, чтобы выход нашелся! – сказал Могила, подумав несколько минут. – Думаю, мы сможем собрать эти деньги. Мир не без добрых людей!
– Да, где ты соберешь пятьдесят штук «зеленых»? – спросил Сербин. – Это же огромная сумма!
– В одиночку не соберешь! Не спорю! Но ты не один, командир! С тобой все мы. А мы тебе обязаны, и многие из нас – жизнью! Так что не заморачивайся по поводу денег. Мы найдем их! До Москвы, до Кремля доберемся, но найдем!
Сербин с благодарностью взглянул на Могилу и хлопнул его по плечу.
– Ладно, братишка, не буду заморачиваться! Ну что, в море?!
Седой ловко допрыгал на одной ноге до полосы прибоя и нырнул, надолго скрывшись в волнах. Вынырнул он далеко от берега и, отфыркиваясь, поплыл к горизонту.
