– Но ведь ты сам прослушивал разговор между нею и Бобром, когда она заметила твою слежку. Почему она боится?
– Это большой бизнес, Антон. Идет дележ пирога, оставленного ее покойным супругом – Навродский завел двигатель. По его лицу было заметно, что он и сам мало верит в то, о чем говорит. – Если бы ты сидел на таких бабках, да еще бы оказался в подобной ситуации, то посмотрел бы я на тебя.
– С тобой все понятно. – Антон с сожалением посмотрел на друга, окончательно потерявшего голову. – После обеда меня на сервис завезешь?
– Завезу, – кивнул головой Геннадий, трогая машину с места.
* * *
Навродский из опасения, что за автомастерской, где находилась в ремонте машина Антона, установлено наблюдение, высадил его в двух кварталах от нее.
– Может быть, все-таки вместе пойдем? – последний раз спросил он Филиппова.
Тот отмахнулся:
– Ничего не случится, а так – только засветишься.
То ли в шутку, то ли всерьез перекрестив Антона, Геннадий уехал.
Пройдя через большие двустворчатые двери, открытые настежь, в пропахшее маслом и выхлопными газами просторное помещение автосервиса, Антон увидел на подъемнике свой «Опель», под которым возился немолодой мужчина в синем перепачканном комбинезоне.
Подойдя к нему, он присел на корточки.
– Ну, как идут дела?
– Ты хозяин? – не переставая крутить какую-то гайку ключом, вопросом на вопрос ответил слесарь.
– Ну, я, – подтвердил Антон. – А что?
В тот же момент сильный удар ногой в спину бросил его на живот. Больно не было. Скорее, это был толчок всей ступней, но на шею и ноги навалились два довольно тяжелых человека, полностью лишив Филиппова возможности двигаться. Человек, занимавшийся ремонтом, мгновенно куда-то исчез, словно его и не было.
– На кого работаешь? – раздался голос третьего, стоящего где-то сзади и слева.
Голова Антона была прижата к грязному бетонному полу левым ухом, видеть он мог только подъемник, где только что работал слесарь, но по голосу он сразу узнал Лучка.
– На себя, – с трудом вобрав в легкие воздух, просипел он.
– Где ствол? – раздался другой голос.
Его Антон тоже узнал. Он принадлежал парню, бывшему за рулем «девятки», в которую он врезался.
«Пасесеев», – вспомнил Филиппов фамилию.
– Я же сказал, сделаешь машину, отдам.
– Зачем следил за мной? – вновь заговорил Лучок.
– Я ни за кем не следил.
В то же мгновение сильный удар по ребрам сковал дыхание, а в глазах потемнело.
– Мужики, я же просил! – донеслось издалека. – Не дай бог, клиенты приедут.
Говоривший был напуган, Антон пришел к выводу, что это работник сервиса.
«Значит, по мою душу приехало четверо», – мелькнуло в голове.
Завернув руки за спину, Антону надели наручники и, грубо подняв с пола, поволокли в глубь помещения.
Он успел оглядеться. Парней было все-таки на одного больше, чем он предполагал. Пятый, дружок Пасесеева, таранивший головой бампер его машины, был в нелепо смотревшейся кепке-бейсболке. По-видимому, так он прятал рану на темени. У Пасесеева под обоими глазами были синяки, результат сломанной переносицы.
Заметив иронию в глазах Филиппова, тот, подскочив ближе, пнул Антона в грудь. Удар был не особенно сильный, однако на некоторое время перехватило дыхание.
Филиппова проволокли по небольшому коридору и вытолкнули на улицу. Это была тыльная сторона здания. Место оказалось довольно глухим. Окруженное многолетними тополями пространство размерами в половину волейбольной площадки представляло собой небольшую стихийно возникшую свалку разного рода хлама, остающегося после ремонта машин. Тут были и старые покрышки, и пустые пластиковые канистры из-под масел, и изношенные детали. В каких-то двухстах метрах, за деревьями, Антон успел разглядеть пятиэтажный жилой дом.
Понимая, что дорога каждая секунда, а с очередным ударом уменьшается шанс на спасение, он сделал невозможное. На руках конвоировавших его парней Антон перевернулся в воздухе, таким образом освободившись от болезненных рычагов на суставы, и влепил сначала шедшему слева ногой в челюсть, после чего напомнил о существовании детородного органа второму братку, да так, что, несмотря на толстую подошву кроссовок, ощутил, как на ноге заныли пальцы.
Опешившие не столько от действий Антона, потому как еще не успели из-за скоротечности их оценить, сколько от животного рева наверняка ставшего евнухом парня, все растерялись. Пользуясь эффектом, произведенным на бандитов живой шумовой гранатой, Антон рванул в сторону дома.
Ветки хлестали по лицу, но он не чувствовал боли, не боялся остаться без глаза. Что глаз по сравнению с жизнью? В том, что его должны были, помурыжив, прикончить, он не сомневался, а кто тогда будет рядом с Региной и сыном?
Перепрыгивая через поваленные деревья, отжившие свой век стиральные машины, холодильники и просто кучи мусора, Антон почти добежал до угла дома, когда позади послышался топот бегущего за ним человека.
Побои и скованные за спиной руки, боль в запястьях от затянувшихся во время бега браслетов сделали свое дело, он выбился из сил.
Тем временем шаги приближались. Человек бежал молча, яростно сопя. Прикинув по шуму, что до него уже не больше трех шагов, Филиппов, резко остановившись, присел и, пряча голову от возможного столкновения, шагнул тому навстречу. Эффект превзошел все ожидания.
Бежавший за ним парень как раз делал последний рывок в надежде схватить Антона, когда тот неожиданно оказался у него под ногами. Споткнувшись, парень пролетел несколько метров и упал на тротуар, проехав по нему лицом.
Антону тоже досталось. Сильная боль в пояснице и усталость не давали возможности даже выпрямиться. В таком положении он и подошел к пытающемуся подняться преследователю. Собрав последние силы, Филиппов ударил его ногой в основание черепа и, убедившись, что тот потерял сознание, шатаясь, побрел к дороге.
* * *
Бобров долго молчал, переваривая услышанное от Лучка. Заложив руки за спину, тот виновато смотрел на Александра Михайловича, ожидая от него нагоняя, после которого неминуемо должны были последовать новые указания.
– Я возлагал на тебя большие надежды, – грустно посмотрев в глаза Игоря, наконец заговорил Бобров глухим голосом, – но ты их не оправдал…
Развернувшись на каблуках, он подошел к оконному проему строящейся дачи, внутри которой они находились, и вновь задумался, глядя на лес, начинающийся сразу за небольшим полем.
– Этот Филиппов как заговоренный, – начал оправдываться Лучок, но Бобров перебил его:
– Просто вы лохи. – Он потер мочку уха, затем перевел взгляд на машину, в которой, нахохлившись, с угрюмыми и разбитыми лицами сидели дружки Лузина. – Что с твоим Витасом?
Лицо Лучка потемнело от злости:
– Начисто этот козел ему все одним ударом отбил. Врачу показывали. – Он замолчал, собираясь с духом, и наконец выпалил: – Яйца удалять надо…
– Что?! – Бобер переменился в лице. Его глаза округлились, а на бледном, обескровленном лице выступили розовые пятна. – Повтори, что ты сказал?
– Удалять… Я… – Лучок, впервые увидев Бобра в таком состоянии, попятился, но, зацепившись за какое-то корыто с остатками цементного раствора, рухнул на кучу песка, сваленную прямо на бетонный пол.
– Да насрать я хотел на вас всех, – медленно надвигаясь на Лучка, шипел Бобер. – Хоть всех вас пусть кастрируют! Я спрашиваю, вы что, умудрились его в больницу возить?! Вы в своем уме? – Нагнувшись над Лучком, он взял его за отворот легкой куртки. – Вас, уродов, все менты области ищут. Тушку Курмачова зарыть не удосужились? Ее геодезисты нашли, потом и дядю его собака отыскала.
У Лучка отвисла нижняя челюсть. А Бобер разошелся не на шутку:
– В доме пальчиков наоставляли где надо и не надо, машину засветили, по крайней мере цвет и марку, протекторы, гильзы. – Он в сердцах махнул рукой. – Да ну вас!
Лучок медленно, не сводя взгляда с шефа, поднялся:
– Врача не спрятали. Вы же сами торопили…
– Витас сейчас в отчаянии, – глухим голосом перебил его Бобров, – знает он очень много. Кстати, из всех вас в базе данных дактилоскопической экспертизы уже более двух лет имеются его отпечатки пальцев. Если в доме нашли его пальчики, считай, приплыли.
Лучка обдало жаром. По иронии судьбы, в дом, кроме Витаса, никто не входил, значит, в ближайшее время его начнут искать, если уже не ищут.
– И что нам делать? – Лучок подошел к Бобру.
– Неужели ты не понимаешь, у нас только два варианта развития событий. Первый: берут Витаса, и мы все переселяемся за решетку до конца своих дней. Второй: убираем Витаса и тем самым прячем концы в воду.
У Лучка округлились глаза. Больше не говоря ни слова, Бобров вышел.
Игорь уселся на корточки, прислонившись к нештукатуреной стене, и задумался.
Вся вина лежала на нем. Как он мог забыть, что Витас уже привлекался к уголовной ответственности за незаконное хранение оружия и только благодаря находчивости адвоката отделался легким испугом в виде одного года условно. Тем не менее его отпечатки пальцев в базе данных МВД были, и Лучок должен был это предусмотреть. Теперь еще одна проблема.
