— Да, чему быть, того не миновать, — согласился Ласло. Он поднял бинокль и вновь углубился в наблюдение за Неретвинским мостом.
Тем временем Меллори и шестеро его спутников весьма успешно справлялись со своими лошадьми. Даже Петар ни разу не упал. По правде говоря, этот склон не был таким крутым, как предыдущий, от плато Ивеничи до блокгауза, но Рейнольдс все же предполагал, что Меллори намеренно ограничивает скорость их передвижения. Возможно, размышлял Рейнольдс, Меллори оберегает слепого, который неотступно следовал за ним. Гитара Петара, крепко привязанная, висела через плечо, поводья он бросил и обеими руками Крепко вцепился в переднюю луку седла. Постепенно мысли Рейнольдса перенеслись к сцене в блокгаузе. Через некоторое время он пустил свою лошадь вперед и догнал Меллори.
— Сэр?
— В чем дело? — Меллори был явно недоволен.
— Одно слово, сэр. Очень срочно.
Меллори поднял руку, и вся кавалькада остановилась. — Покороче, — резко произнес он.
— Нойфельд и Дрошный, сэр… — Рейнольдс как будто засомневался, потом продолжил: — Вы считаете, они знают, куда мы направляемся?
— Какое это может иметь значение?
— Прошу вас.
— Да, знают. Если только они не последние кретины. А они не последние.
— Очень жаль, сэр, — констатировал Рейнольдс, — что вы их все-таки не прикончили напоследок.
— Ближе к делу, — нетерпеливо отрезал Меллори.
— Слушаюсь, сэр. Вы говорили, что сержант Баер освободил их раньше.
— Конечно. — Меллори начинал терять терпение. — Андреа видел, как они появились. Я уже все объяснил. Они — Нойфельд и Дрошный — должны были подняться на плато Ивеничи, чтобы удостовериться, что мы улетели.
— Я это понимаю, сэр. И вы знали, что Баер следит за нами. Как он попал в блокгауз?
Терпение Меллори лопнуло, и он выпалил с раздражением:
— Потому что я оставил оба ключа снаружи.
— Да, сэр. Вы ожидали его. Но сержант Баер не знал об этом и уж во всяком случае не думал найти там ключи.
— Господи, твоя власть, дубликаты! — Меллори с яростью вбил кулак одной руки в ладонь другой. — Глупец! Глупец! Конечно же, у него были свои ключи!
— А Дрошный может знать короткий путь до лагеря, — произнес Миллер задумчиво.
— Мало этого, — Меллори уже взял себя в руки, но видимое спокойствие не скрывало его внутреннего возбуждения, — он может связаться по рации с Циммерманом и предупредить его, чтобы тот отвел танковые дивизии от Неретвы. Вы попали в точку, Рейнольдс. Спасибо, сынок. Как думаешь, Андреа, далеко отсюда до лагеря Нойфельда?
— Не больше мили, — бросил Андреа через плечо, так как, верный своей привычке «меньше слов — больше дела», был уже в пути.
Через десять минут они остановились на опушке леса, в двадцати ярдах от лагеря Нойфельда. В некоторых домах светились окна, из столовой доносилась музыка и несколько солдат-четников прогуливались по территории.
Рейнольдс прошептал Меллори:
— Как мы это сделаем, сэр?
— Мы ничего не будем делать. Действовать будет Андреа.
Гроувс тихо произнес:
— Андреа? Один? Он будет один?
Меллори вздохнул:
— Объясните им, капрал Миллер.
— Да стоит ли? Впрочем, ладно. Дело вот в чем, — сказал Миллер добродушно. — У Андреа это просто хорошо получается.
— И у нас получится, — обиделся Рейнольдс. — Мы — морские пехотинцы. Нас специально обучали.
— И хорошо научили, не сомневаюсь, — согласился Миллер. — Еще пять-шесть лет тренировки, и половина из вас сможет попробовать с ним потягаться. Впрочем, я сильно сомневаюсь в вашем успехе. Скоро вы поймете — я не хочу вас обидеть, поймите меня правильно, сержанты: Андреа — волк, а вы пока — овцы, — Миллер помолчал и мрачно закончил: — Как и все те, кто сейчас находится в радиорубке.
— Как и все те… — Гроувс обернулся. — Андреа! Он исчез! Я не видел, как он ушел.
— Никто никогда этого не видит, — объявил Миллер. — И те несчастные тоже не увидят, как Андреа войдет. — Он посмотрел на Меллори. — Пора.
Меллори взглянул на светящиеся стрелки своих часов:
— 11:30. Уже пора.
Все замолчали, и стало совсем тихо. Только слышно было, как нетерпеливо перебирают ногами лошади, привязанные в лесу. Вдруг Гроувс изумленно вскрикнул: перед ними предстал Андреа. Меллори посмотрел на него и спросил:
— Сколько?
Андреа показал два пальца и медленно двинулся к лошадям. Остальные последовали за ним. Рейнольдс и Гроувс обменивались взглядами, которые яснее слов говорили, что по поводу Андреа они заблуждались не меньше, чем по поводу Меллори.
В тот самый момент, когда Меллори и его отряд привязывали своих лошадей в лесу, окружающем лагерь Нойфельда, бомбардировщик «Веллингтон» готовился к посадке на хорошо освещенное летное поле. То самое, на котором Меллори и его друзья впервые появились двадцать четыре часа назад в итальянском городе Термоли. «Веллингтон» мягко приземлился. Пока он бежал по взлетной полосе, параллельно с ним двигался армейский грузовик с радиостанцией. На левом переднем сиденье и на правом заднем устроились две уже знакомые фигуры: капитан Дженсен, бородатый пират, и генерал-лейтенант британской армии, с которым Дженсен провел много часов, измеряя шагами комнату Оперативного штаба в Термоли.
Самолет и грузовик остановились одновременно. Дженсен, демонстрируя удивительную ловкость для своих внушительных размеров, легко спрыгнул на землю и быстро пересек бетонную полосу. Он оказался у «Веллингтона» как раз, когда дверь открылась и первый пассажир, усатый майор, спрыгнул на землю.
Дженсен кивнул на бумаги, зажатые в руке майора, и без лишних предисловий спросил:
— Это мне?
Майор поначалу растерялся, обескураженный таким приемом, затем кивнул в ответ. Дженсен молча взял пакет, вернулся в «джип», на свое место, включил фонарик и принялся пристально изучать бумаги. Повернувшись в своем кресле, он обратился к радисту, сидящему рядом с генералом:
— Маршрут полета прежний. Цель та же. Передайте немедленно на базу.
Радист надел наушники.
В пятидесяти милях к юго-востоку в местечке Фоя строения и взлетные полосы базы тяжелых бомбардировщиков королевских ВВС вибрировали от гула работающих самолетных двигателей: на западном конце основной взлетной полосы выстроились несколько эскадрилий тяжелых бомбардировщиков «Ланкастер», ожидающих сигнала к взлету. Сигнал не заставил себя долго ждать. Неподалеку от взлетной полосы остановился «джип», похожий на тот, в котором сидел в Термоли Дженсен. На заднем сиденье радист в наушниках колдовал над рацией. Наконец, он оторвался от нее и отчеканил:
— Инструкции прежние. Немедленно. Немедленно. Немедленно.
— Инструкции прежние, — повторил капитан на переднем сиденье. — Немедленно. — Он достал деревянный ящик, вынул три ракетницы и выстрелил из каждой по очереди. Сверкающие вспышки — зеленая, красная и снова зеленая — прочертили в небе цветные дуги и растаяли у земли. Гром в конце взлетного поля усилился, и первый «Ланкастер» пришел в движение. Через несколько минут от земли оторвался последний и стал подниматься в черное враждебное небо Адриатики.
— Я абсолютно уверен, что они прекрасно знают свое дело, — доверительно сообщил Дженсен генералу, удобно устроившемуся на заднем сиденье, — Наши друзья из Фои уже в пути.
— Прекрасно знают свое дело… — повторил генерал. — Может быть. Не знаю. Зато я точно знаю, что эти проклятые немецкие и австрийские дивизии все еще не покинули своих позиций на линии Густава. Час наступления на этой линии пробьет… — он посмотрел на часы, — ровно через тридцать часов.
— Времени достаточно, — уверенно заявил Дженсен.
— Хотелось бы и мне в это верить.
Дженсен бодро улыбнулся в ответ и повернулся в своем кресле. Как только он это сделал, улыбка сползла с его лица, а пальцы принялись выбивать нервную барабанную дробь по обтянутому кожей сиденью.
К тому времени, когда Дрошный и Нойфельд со своими людьми примчались на лошадях к лагерю, луна опять выползла из-за тучи. Пар, поднимавшийся от вздымающихся боков лошадей, сверкал мелкими блестками в лунном свете. Нойфельд соскочил с лошади и повернулся к сержанту Баеру.
— Сколько лошадей осталось в конюшнях?
— Двадцать или около этого.
— Быстро. Сколько людей, столько и лошадей. Седлайте!
Нойфельд махнул Дрошному, и они вместе побежали к радиорубке. Дверь, как ни странно, в эту холодную ночь была широко распахнута. Еще не добежав до двери, Нойфельд прокричал:
— Связь с Неретвинским мостом, немедленно. Сообщите генералу Циммерману…
У входа он остановился как вкопанный. Дрошный встал рядом. Второй раз за эту ночь лица обоих вытянулись от полученного потрясения. Всего одна лампа освещала комнату, но и этого было достаточно. Двое людей лежали на полу в причудливо изогнутых позах, один на другом. Оба были мертвы. Рядом с ними валялся вдрызг разломанный передатчик. Нойфельд долго смотрел на эту картину, не веря своим глазам, потом повернулся к Дрошному.
