Выйдя из освещенного вестибюля на улицу, Олег вынужден был остановиться и прищуриться, привыкая к темноте. Странное ощущение — всего пятнадцать минут назад по-летнему теплый и солнечный день в родном Ростове, а сейчас, опять, мрак нависающих со всех сторон зданий чужого мегаполиса. Именно этот шок привыкания и спас ему жизнь. Если бы он сразу направился к машине, то наверняка не заметил бы прячущийся в тени здания через дорогу очень высокий и массивный силуэт незнакомца. Незнакомца, мало похожего комплекцией на ценирца.
Поняв, что замечен, враг стремительно метнулся к Олегу. Свет ночной рекламной вывески на миг ярко осветил кренинга, сжимавшего в руке ритуальное копье, и Олег бросился бежать. К машине не успеть, а без оружия с этой волосатой обезьяной шутки плохи. Остается надеяться на собственную быстроту. Олег наверняка легко сможет убежать… Смог бы, если бы у кренинга в руках не было копья. Мозг Олега пронзило воспоминание о технике владения кренингами ритуальным копьем. Теперь главное, чтобы его спину не пронзило это самое копье, которое эти гориллы метко метают на расстояния до двухсот метров. Значит, по прямой улице, да еще освещенной, бежать никак нельзя. И Олег метнулся в пролом реставрируемого городского собора.
Полная темнота, только кое-где рассеиваемая проникающим через окна светом ночной улицы, ворохи мусора, полуразрушенные стены и лестничные пролеты — здесь наверняка можно затаиться. Олег бросился наверх по лестнице, проскочил с разбегу пару лестничных пролетов и замер на втором этаже, прислушиваясь. Он не учел только, что кренинг видит в темноте лучше, чем он. Да и слух у противника более обостренный. Враг осторожно, стараясь не шуметь, поднимался по лестнице вслед за Олегом. Хорошо, что с такими габаритами и весом, ему не удается передвигаться бесшумно. Крадучись, и тоже стараясь не делать много шума, Олег двинулся вдоль стены прямо по коридору.
Дойти до конца коридора он не успел — кренингу надоело играть в кошки-мышки. Массивная, но поразительно быстрая туша противника вынырнула из-за поворота в коридор и кинулась к Олегу. Десять метров вперед, до поворота, за ним неожиданно открылась еще одна лестница. По ней Олег галопом, как в детстве, через две ступеньки, кинулся вниз, ощущая в нескольких метрах позади дыхание противника. Кубарем они оба скатились вниз, анфилада комнат, и Олег снова оказался на лестнице, по которой взбегал в первый раз наверх. А когда снова оказался наверху, то противника прямо сзади уже не ощущалось. Отстает, пронеслась радостная мысль. Эдак, по кругу, Олег мог бы практически без риску бегать от кренинга хоть до утра. Только у него не было столько времени. У него вообще неизвестно сколько времени, если он все же хочет убраться с этой планеты.
Впрочем, времени, похоже, не было и у кренинга. И соображал он не хуже Олега. Враг не стал больше гнаться за ним по лестнице. Вместо этого внизу доносился шум, говорящий о том, что на следующем круге, при входе на лестницу, Олега встретит баррикада из строительного мусора. Да и круга не получится — сейчас враг заложит проход, а сам поднимется по второй лестнице. И перекроет единственный путь к отступлению, загоняя Олега в тупик. Грустно. И, стараясь маскировать собственные движения гвалтом от строящейся баррикады, Олег начал осторожно перемещаться ко второй, пока еще свободной лестнице.
Хоть бы подобрать какой-нибудь предмет, который можно использовать как оружие — строительную арматурину, лом, лопату. Но коридор был абсолютно пуст. Реставрацией здесь явно занимались не таджикские гастарбайтеры. Добравшись до лестницы, Олег крадучись двинулся вниз. И уже в самом конце спуска запоздало сообразил, что больше не слышит шума возводимой баррикады.
Кренинг вынырнул из-за угла. Стремительно выброшенное вперед копье высекло искры, прочертив глубокую борозду по металлическим перилам лестницы там, где только что был Олег. А Олег уже снова был наверху. И не ощущал сзади грузного дыхания противника. Тот поднимался по лестнице неспеша, явно уверенный в том, что Олегу некуда деваться. На самом же деле, Олегу было куда деваться. Сначала он думал выбираться в одно из наружных окон — высоко, старинное здание, высокие этажи, но если не выпрыгивать с разгону, а сначала свеситься вниз, держась за подоконник, а только потом прыгать, то есть хороший шанс приземлиться, ничего себе не повредив. Но тут, дойдя до конца уже ставшего ему знакомым коридора и увидев лестницу, Олег неожиданно весело рассмеялся. Ему стало смешно потому, что в здании было три этажа. А значит, по лестнице можно было бежать не только вниз, но и вверх. С душащим его хохотом убегая от кренинга по лестнице вверх, Олег думал, что, в принципе, пока кренинг не построит еще одну баррикаду на лестнице на втором этаже, он мог бы снова гонять его по кругу между вторым и третьим этажами. Только это не решало главной проблемы. Кренинга нужно не утомить, от него нужно избавляться. И поэтому, держась от несущегося следом противника на безопасном расстоянии, и так совершив забег по коридору третьего этажа, Олег не стал сворачивать по свободной пока лестнице на второй этаж. Вместо этого он ускорился, отрываясь от врага, пронесся вниз, до первого, и там свернул в пока еще не обследованную сторону.
Олег рассуждал так: противник имеет преимущество как в зрении, так и в слухе. Чтобы нейтрализовать второе, ему достаточно не двигаться. Со зрением хуже. Полутемные комнаты, где плохо видит он, не подходят — там хорошо видит кренинг. Выбраться на свет можно — там они оба будут хорошо видеть, но там придется сражаться. А вот если забиться куда-то во тьму… там не будет видеть ни он, ни кренинг. А если еще и не двигаться, то и слух врагу не поможет. Они будут в равных условиях, а значит, можно дождаться ошибки от врага, можно «пересидеть», и потом незаметно скрыться, да много чего можно.
А тем временем они, пронесшись через несколько комнат, оказались в большом, видимо молельном, зале. Широкий проход посередине зала, ряды длинных резных скамей по обеим сторонам прохода, высокий потолок, поддерживаемый тонкими, уходящими вверх колоннами. Роспись на стенах, если она здесь имеется, невозможно рассмотреть в темноте, но все это напоминало Олегу земные католические костелы, а значит, если исходить из аналогий, то впереди, где-то там, за алтарями, должен быть спуск в подвалы.
Сразу за алтарем Олег влетел в дверь, ведущую в небольшое служебное помещение. Дальше, вперед, вела еще одна дверь, но справа, зажатая между двумя стенами, вниз уходила узкая каменная лестница, ступени которой тонули во мраке сразу за близким поворотом. Отлично. Олег кинулся вниз, как в море, погружаясь в темноту. Почти сразу за поворотом пришлось сбавить скорость. Свет сюда не проникал ниоткуда, и Олега поглотила абсолютная, черная мгла. С одинаковым успехом можно было передвигаться как с открытыми, так и с закрытыми глазами. Единственной связью с реальностью оставалась каменная лестница. И тяжелое дыхание сзади. Кренинг тоже сбавил скорость.
Чтобы не ухнуть с лестницы в какую-нибудь яму, Олег нашарил левой рукой стену, и двинулся так, полагаясь на надежность этого каменного строения и медленно ощупывая ногами поочередно каждую ступеньку, которые вскоре закончились. Тогда, все еще опираясь левой рукой о стену, выставив в сторону правую и не найдя для нее преграды, Олег понял, что ход закончился, и он попал в какое-то широкое подвальное помещение. Чтобы не потерять ощущение пространства, он решил так и двигаться, на ощупь, вдоль левой стены. Впрочем, далеко он двигаться не стал, отойдя на несколько метров вперед и замирая. Кренинга он слышал хорошо, а сам постарался затаиться, присесть, и даже не дышать. Враг перестал шлепать ногами по лестнице, засопел, втягивая воздух, и Олег начал судорожно вспоминать, как у кренингов с обонянием. Да что обоняние, если у него найдется какой-нибудь осветительный прибор, то уйти от смерти вряд ли удастся. Хотя Олег и успел рассмотреть, что одет кренинг для поединка — только в ритуальную набедренную повязку. Но нет, постепенно дыхание противника, его мягкие, короткие шаги, начали отдаляться. То ли он выбрал точкой опоры противоположную стену, то ли просто двинулся во мрак, не обращая ни на что внимания.
Олег ждал. Он бы мог кинуться обратно, к свету улицы, уже сейчас, но тогда кренинг сразу последовал бы за ним. А ему нужно время, чтобы успеть добраться до оставленной у офиса турфирмы машины. И Олег ждал, замирая. Он перестал слышать кренинга, и воображение каждую секунду рисовало ему картины, как волосатая лапа из мрака неожиданно хватает его за горло, как металлическое копье насквозь пробивает его грудную клетку, словно бабочку пришпиливая его к старой каменной стене, на которую он сейчас опирался. Кренинг мог быть и в ста, и в пяти шагах от него. Сейчас, в этом темном подвале, расстояние ничего не значило. Важным было только время.
