Каким образом он завладел оружием спецназа, а главное — зачем взял его в новую, неизвестную, но мирную жизнь? Завладел просто, со склада трофеев, без особых проблем, выставив перед прапорщиком — начальником склада — ящик водки. А вот взял зачем с собой? На это Сергей ответить не мог. Может, потому что за годы службы привык к оружию. Может, интуитивно чувствовал, что война для него не закончена. А может, оттого, что мирная жизнь в центре России на самом деле таковой не являлась. Как бы то ни было, но Сергей прибыл домой неплохо вооруженным.
Уложив весь свой арсенал, кроме пистолета, обратно в сумку, «ПМ» Солоухов положил во внутренний карман джинсовой куртки, рядом с удостоверением личности. Куртку оставил висеть на стуле. Раздевшись до плавок, он прошел в ванную, где не менее получаса наслаждался контрастным душем.
Через десять минут, одевшись в спортивный костюм, он прошел на кухню и открыл бутылку водки. Подумал: может, сегодня Данилыча позвать? Старику явно не терпелось выпить, да и рад он был Сергею, искренне рад! Но — нет. Сегодня вечер одного Солоухова. Хотя майор пил редко и никогда в одиночку, но на этот раз он решил сделать исключение. Достав из ящика над умывальником граненый стакан, майор наполнил его до краев. Открыл паштет, нарезал хлеб, вскрыл вакуумную упаковку нарезки. Выпил спиртное. Почувствовал, как горячая волна обожгла желудок и разошлась по всему телу, приятно вскружив голову. Немного закусив, Солоухов потянулся к сигарете. Закурил, глядя в окно, усыпанное мелкими каплями дождя. Ни о чем конкретном Сергей не думал, мысли его то возвращали в детство, то в юность, когда он впервые в школьном закуточке прижал к стене и поцеловал Люду Ульянову. Свою одноклассницу, ставшую вскоре его женой. Женой ровно на один год! Но это давняя история, и на ней мысли не удержались, ворвавшись в Афганистан. Два года, как один день, а сколько было разведывательных рейдов, боевых выходов, схваток с «духами» и в ущельях, и на перевалах, и на равнине. Ранения, награждения, отпуска, в один из которых Солоухов и узнал, что супруга не намерена больше его ждать. Просит развода для начала новой жизни, с мужчиной солидным, обеспеченным, не рискующим жизнью на войне и очень-очень перспективным, которого внезапно и безумно полюбила Людмила Солоухова, ставшая в дальнейшем госпожой Градиловой, женой не кого-нибудь, а депутата тогда еще Верховного Совета, затем Государственной думы Российской Федерации. Куда до такого какому-то офицеру армейского спецназа. Следом за Людмилой мысли метнулись к старшему лейтенанту Вахе Карсанову, который потом оказался главарем бандформирования, открыто воюющего против Российской армии. Вспомнив бывшего товарища, Сергей встал, прошел в комнату, порылся в карманах джинсового костюма. Достал смятый клочок бумаги. Облегченно вздохнул — хорошо, что не потерял и не выбросил. На листке ровным почерком Чечена были нанесены цифры его спутникового телефона. Зачем Сергею этот номер? И на этот вопрос он не смог дать ответа. Но листок аккуратно положил в спортивные брюки. Протрезвеет, запомнит. Подумал он и о Марке Брединском, но уже вяло. Острота от полученной новости, что бывший одноклассник претендует реально стать главой региона, прошла.
Допив бутылку и искурив почти пачку сигарет, Сергей почувствовал, что хочет спать.
Выключив везде свет, Солоухов разделся и упал на софу, прикрывшись простынью.
Проснулся Сергей от звонка в дверь.
После выпитой водки болела голова. В холодильнике стояло лекарство в виде не начатого второго пузыря «Русской», но Солоухов не похмелялся. Никогда. Недомогание и головная боль после душа пройдут, и он почувствует себя нормально. Но сейчас, спросонья, состояние майора, как и, впрочем, его внешний вид, оставляли желать лучшего. Звонок настойчиво повторился. Сергей сел на край софы, надел спортивные брюки, пригладил короткие, с заметной проседью волосы, взглянул на часы. Ого! 8.25! Так поздно он давненько не вставал. Прошел в прихожую. Подумал: неужели Данилыч не выдержал и решил развести прибывшего соседа на выпивку с утра, что было вполне возможно.
Солоухов открыл дверь и… увидел на пороге свою соседку с верхнего этажа, бывшую одноклассницу Катю Уманскую. Надо отметить, что в их доме и дворе жили многие одноклассники Сергея. Но Солоухов никак не ожидал увидеть соседку, поэтому непроизвольно воскликнул:
— Катя?
Реакция Уманской была адекватной. Она также удивилась:
— Сергей?
— Я! А ты…
Женщина пришла в себя быстрее майора, объяснив:
— А я слышу вчера вечером какое-то движение внизу! Сначала подумала, уж не воры ли забрались в квартиру № 4. Потом подумала: а чего там воровать? Наверное, внучка Данилыча с кем-нибудь укрылась от деда, муж-то у нее в командировке. Но голосов не слышно. Вот решила с утра заглянуть. А тут… ты! Не ожидала.
Сергей чувствовал себя неловко. Катя в школе была влюблена в него и не скрывала это, ревнуя сильного, красивого парня к соседке по парте Ульяновой. Когда Солоуховы праздновали свадьбу, Катя даже слегла в больницу. Тогда Сергей не придал этому значения. Позже, уже после развода и после того, как сама Катя вышла замуж, мать Сергея поведала сыну, как мучилась от своей любви Екатерина и как замуж пошла не по любви, а от безысходности. Но это тоже было давно. Сейчас же Солоухов не знал, что делать. Выслушав Катю, он только и смог, что растерянно произнести:
— Тут я и… и тоже не ожидал увидеть тебя.
Женщина заметила:
— Ты не болен?
— С чего ты взяла?
— Плохо выглядишь!
Сергей ответил просто и честно:
— Это оттого, что много вечером выпил. Душ приму, пройдет.
Екатерина, как-то лукаво улыбнувшись, спросила:
— Насколько помню, ты офицер?
Солоухов уточнил:
— Запаса, Катя, теперь. Майор запаса, а что?
— А то, майор, что негоже офицеру держать даму в подъезде. Мог бы и в квартиру пригласить. Все же знакомы, можно сказать, с детства. Не чужие.
Сергей ударил ладонью себе по лбу:
— Черт! С этой пьянкой совсем соображать перестал.
И пригласил Уманскую:
— Проходи, конечно, Кать. Только, сама понимаешь, в хате бардак. Я вчера так немного прибрал кое-где, но в общем…
— Я все прекрасно понимаю.
Она вошла в прихожую:
— А здесь ничего не изменилось. С того момента, как прошли поминки твоей мамы… ой, извини, Сережа, я не хотела… как-то само вылетело.
Солоухов махнул рукой:
— Да ладно, чего уж теперь. Ты права, в квартире ничего не изменилось после смерти мамы, да и кому было что-то менять?
Катя поинтересовалась:
— Скажи, Сережа, а почему ты эти пять лет не приезжал домой, ведь наверняка имел возможность. Хотя бы на несколько дней в отпуске.
Сергей утвердительно кивнул головой:
— Возможность имел, конечно, а вот желания… нет!
— Это все из-за Людмилы?
Майор взглянул на соседку:
— Что ты имеешь в виду?
— Сам, Сережа, знаешь, что я имею в виду. Не отпустила любовь к ней?
— Вот ты о чем. Да нет, дело не в Людмиле! Просто… просто не было желания приезжать сюда. К тому же и отпуска-то часто приходилось проводить при части! Но в конце концов, как видишь, вернулся.
— Надолго ли?
Ответил Сергей твердо, так, что Катя сразу поверила:
— Навсегда!
И добавил:
— Но что мы в прихожей? В гостиную не приглашаю, там и присесть негде, а на кухню милости прошу, если, конечно, есть время и нет риска незаслуженно быть обиженной ревнивым мужем. Насколько помню, Славик твой агрессивный мужчина, особенно в отношении меня. Интересно, он и сейчас считает, что между нами что-то было, когда я до смерти матери сюда приезжал домой?
Катя ответила:
— Некому больше ревновать меня.
Сергей воскликнул:
— Не понял! Развелись, что ли?
Уманская не ответила, так как уже прошла на кухню. И только там, убрав со стола остатки вчерашнего одинокого пиршества Солоухова, объяснила:
— Нет, Сережа, мы не развелись. Сначала родители не давали, а после их гибели, ну ты помнишь аварию?
— Помню.
— Так вот, после гибели родителей муженек о разводе слушать не хотел. Я пыталась разорвать наши узы, он бил. Всю жизнь испортил. Из-за него и детей иметь не могу, аборт заставил сделать, да врачи что-то там задели. И хотя о покойнике плохо говорить не принято, всю жизнь мне этот Славик отравил.
— О покойнике? Подожди, подожди, ты хочешь сказать, Слава умер?
— Да! Спился вконец. Двухтысячный год с дружками дня за три отмечать начал, а утром первого января вышел похмелиться да возле подъезда и упал. Сердце остановилось. И было ему тридцать восемь лет.
Солоухов протянул:
— Да… да, дела. И ты после этого…
Катя продолжила за Сергея:
— И я после этого осталась одна. Похоронила мужа как положено, отметила все принятые даты и живу одна. И знаешь, Сережа, не жалею. По крайней мере, никто не бьет, не оскорбляет незаслуженно и по пьянке. Спокойней я стала, а то до трясучки дело доходило. Иногда к утру подушка от слез мокрой была, хоть выжимай. Да и тяжко мне жизнь эта давалась, если я всегда любила тебя. Ты извини, что так прямо, бесцеремонно, но я говорю правду. Которая тебя совершенно ни к чему не обязывает и обязывать не может. Вот так.
