– Ладно, – согласился Иван и себе налил примерно столько же, может, даже чуть меньше.
Геологу вспомнилось, как они в экспедициях пили спирт. Большинство разбавляло его до крепости водки, но находились оригиналы, употреблявшие его в чистом виде. Для этого существовал ряд нехитрых приемов. Чтобы не обжечь глотку, надо было сначала выпить глоток воды, тут же опрокинуть в себя чистый алкоголь и следом снова выпить воды, а еще лучше сок с мякотью, чтобы и желудок уберечь от ожога. Геолог всегда сторонился подобных экспериментов. Зря, что ли, Дмитрий Иванович Менделеев определил наилучшее соотношение воды и спирта. Великим надо верить.
Они выпили еще. Иван одним махом отхватил половину бутерброда с икрой и поднялся.
– Я схожу перекурю на свежем воздухе, а ты, если хочешь, можешь еще выпить.
Геолог махнул рукой. Мол, иди, ежели надо, а я сам разберусь. Захочу – выпью, захочу – песню спою. Его уже здорово развезло. Он даже не заметил, как к столику подошли двое – копии тех даунов, которых он обозревал, заходя в ресторан. Только когда бритоголовые типы уселись с двух сторон от него, геолог обратил на них непонимающий взгляд.
– Че пялишься, урод? И хорош жевать, сука, когда с тобой люди разговаривают, – произнес один из даунов.
– Лох в натуре, а вообразил себя крутым. По чужим кабакам шляется, – поддержал его второй.
– Слышь, крутой, ты жри давай, не стесняйся, только не забудь и нам заказ сделать. А баба твоя где? Поссать вышла? – спросил первый, глядя на пустые приборы. – Должно быть, клевая телка, у денежных лохов всегда телки клевые.
Наверное, они только что пришли и не заметили Ивана.
От страха у геолога из головы выветрился весь хмель. А тут еще второй даун щелкнул выкидным лезвием.
– Ты ведь дашь попользоваться своей бабой? – криво усмехнулся он. – Главное, чтобы она нам понравилась.
– Понравится, понравится, – раздался за спиной насмешливый голос.
Дауны, как по команде, подняли головы, и их лица перекосило от страха. Они напоминали хорьков, сунувшихся в беличье дупло и наткнувшихся на ядовитую гадюку. Только хорьки могли скрыться от гадюки, а дауны от Ивана – нет. Правда, сейчас они избежали расправы. Иван лишь смерил обоих испепеляющим взглядом, и они попятились задом к дверям ресторана. Остальные посетители, тихо перешептываясь, увлеченно следили за необычным зрелищем.
– Ну, ты как? – озабоченно спросил Иван у геолога.
– Нормально, – ответил тот абсолютно трезвым голосом.
– Вот падлы.., убью, – прошептал Иван и взялся за бутылку. – Надо выпить, успокоить нервы. Как раз горячее принесли.
Геолог жадно впился зубами в отбивную. Салат был так себе, его жена делала “оливье” гораздо вкуснее, зато мясо здешним кулинарам удалось. Ароматное, с поджаристой корочкой и сочной серединой, оно буквально таяло во рту. А Иван подливал и подливал. Кратковременный эффект, вызванный страхом, быстро прошел, и геолог опьянел еще больше прежнего.
– Слушай, гулять так гулять, айда к девочкам, – предложил Иван. – У меня есть классные подружки.
Геолог попытался возразить, но как-то очень слабо. Мол, у него дома жена, ребенок, они будут волноваться. И вообще, ему давно следовало позвонить им, объяснить ситуацию.
– Ты что, я тебе дам звонить! Я ведь говорил, о бабках молчок, а то сядет на хвост какой-нибудь бандюга, – зло прошептал Иван, разливая водку. – Пей, Аркаша, все девки будут наши, – неожиданно даже для самого себя срифмовал он.
Геолог выпил. Хмурое лицо сидящего напротив Ивана вызвало у него ощущение какой-то неловкости, даже вины. Чего он, собственно, кочевряжится. Человек его облагодетельствовал и рассчитывает на ответную любезность. А он, скотина, упирается. Так нельзя! Если захотелось Ивану девочек, будут ему девочки. Пусть человек оттянется на всю катушку. Да и сам он еще готов на подвиги. А то все жена да жена.
– Вот только допьем и поедем. Но девочки тоже за мой счет, – сказал геолог.
Он выходил из ресторана, пошатываясь и отчаянно размахивая руками. Со стороны могло показаться, что таким образом геолог пытается сохранить равновесие. На самом деле он пьяно жестикулировал, жалуясь Ивану на дурацкую страну, в которой они живут. Вот, мол, родственник Ивана не поленился, съездил, проверил слова геолога и сказочно разбогател, хотя мог только зря потратить время и деньги. А тут имеется уже открытое месторождение рубинов, и ни одна сволочь не хочет оторвать от кресла свою задницу, чтобы решить элементарный вопрос, даже самая лучшая из народных избранников. Вдруг он замолчал и рванул к проезжей части.
– Ты куда? – успел схватить его за шиворот Иван.
– Та…си ловить. Не поедем же мы к девочкам на тр…троебусе, – пьяно отвечал геолог.
– Давай сюда, – Иван подвел геолога к темной “Ауди” и усадил на переднее сиденье, а сам устроился сзади.
– Куда? – водитель тронул за плечо геолога, чья голова начала клониться к приборному щитку.
Геолог в ответ промычал: “К девочкам” – и безмятежно прислонился к дверце автомобиля.
– Сам знаешь куда, – весело шепнул Иван водителю.
Машина выехала на Измайловский бульвар и повернула в сторону кольцевой дороги. Геолог мирно дремал. Ему уже не нужны были доступные, услужливые девочки, а лишь глубокий сон и бутылка холодного пива утром. Но тут его грубо отбросили на спинку сиденья и что-то тонкое, упругое сдавило шею, перекрывая дыхание. Боль была чудовищной, невообразимой, даже алкоголь не мог ослабить, утихомирить ее, Геолог поднял руки, бессильно царапая удавку. Он вскрикнул, попытался еще раз, но уже не смог, в легких кончился воздух, в мозгу мелькали какие-то уродливые размытые картины и вдруг они исчезли. Все кончилось.
– Тащи мешок и гирю, – приказал водителю лже-Иван, когда “Ауди” остановилась у заросшего густой тиной пруда-Указания Волыны были предельно четкими: смерть фраера не должны связать с его работой. Он может покончить жизнь самоубийством, нарваться на нож в пьяной драке, наконец, просто исчезнуть. Пьяную драку лже-Иван исключил сразу. Зачем лишние свидетели, да и жалко отдавать часть полученных от авторитета денег. С самоубийством тоже возникли проблемы, так как вся жизнь геолога укладывалась в прямую линию между двумя точками – домом и работой. Исчезновение казалось самым лучшим вариантом. Так оно в конце концов и вышло, хотя был тревожный момент, когда лох уперся, желая подключить к делу своего кореша. Но и тут убийца выкрутился, экспромтом потащив жертву в ресторан. Обидно, конечно, что пришлось работать с пьяным. Скучно это, сопротивление жертвы чисто символическое, адреналин в крови почти на нуле. Зато работа сделана чисто. А это главное.
Комбат планировал выехать к другу через два дня, но дела задержали его на неделю. Как всегда, в быту оказалось столько разных мелочей, которые имеют свойство накапливаться, разрастаясь до неприличных размеров, и дата отъезда отодвинулась сама собой.
Стояло жаркое лето. После самолета Комбат попал в душное, влажное пекло электрички, заполненной озабоченным народом. Рядом с ним стоял забавный дедок, который, глядя на потные лица, громко сказал:
– Эх, люди, не понимают своего счастья. Вас бы в Африку сейчас.
– Не каркай, старый хрыч. А если так приперло, езжай туда сам, – сказал кто-то зло.
– Зачем? Я там четыре года оттарабанил, с меня хватило, – спокойно ответил дедок.
– В Африке? Не бреши. Куда ты в своей жизни мог ездить дальше вытрезвителя, – раздался тот же злой голос.
Назревал конфликт. Рублев повернулся и тихо, но веско сказал:
– Зачем оскорблять старого человека? Он же не матерится, никому не мешает, так пусть говорит.
Выйдя из самолета, Комбат снял куртку и остался в тенниске. Теперь любому с первого взгляда было ясно, что он не просто высок и тяжел, но и очень силен. Поэтому желающих возразить ему не нашлось. Дедок проникся к Рублеву уважением и, став поближе, зашептал:
– Вот люди, всяким “МММ” и “Властелинам” верят, а над чистой правдой смеются. Я же бывший артиллерист, полковник в отставке, четыре года отсидел среди папуасов. Они, конечно, не папуасы, это мы их так между собой прозвали. Я ведь сперва туда на один год залетел, но вот беда, чем-то приглянулся сукиным детям, и они меня опять к себе выписали, уже на три года. Как дрессированную обезьяну, честное слово. Вот там была жара! А кровь в жилах стыла – такое папуасы друг с другом вытворяли. Дикий народ. Главное – бегают с нашими и американскими автоматами, впереди танки ползут, пушки стреляют, а если сражение выигрывают, пленных жарят и едят. Особенно за белыми охотились, мы у них считались деликатесом вроде осетрины. Меня один раз уже разделывать начали, но свои, русские ребята вовремя подоспели, отбили. На, взгляни.
Дед обнажил предплечье, демонстрируя уродливый шрам. Такой вполне мог оставить.., нет, не нож людоеда, а осколок снаряда. По его речи и остаткам былой выправки ощущалось военное прошлое. Наверное, он действительно воевал в Африке. А что привирал, нагонял жути, так кто без греха, все мы любим покрасоваться перед слушателями. Комбат хотел сказать, что он тоже строевой офицер и воевал в Афганистане, но передумал. Дед, встретив родственную душу, мог его совсем заговорить, а Комбату и так хватило африканских баек. Зачем усугублять ситуацию.
