Поняв, что она собирается исчезнуть с его глаз, лейтенант дернулся, но Дада успокоила его, заверив, что никуда не сбежит.
Дарья вошла в комнату и посмотрелась в зеркало.
«Рожа-то у тебя бледная, курица ты общипанная. Зачем он пришел? Что ему от меня надо?»
Скинула шубу, надела коротенький халатик и показалась на кухне. Пусть пялится – пока есть на что.
– Где вы были в ночь с шестнадцатого на семнадцатое ноября? – сухо спросил он.
Она забегала по кухне с чайничком в руках, делая вид, будто не расслышала вопрос.
– Я повторяю...
– Да, да, я просто вспоминаю, извините. – На самом деле этот Антон Ильич с его собственными мозгами на асфальте не шел из ее головы. И вот оно все к чему, к тому, что отсидеться в закутке ей не удастся.
Вспоминала она долго. Налила чай. Села за стол поближе к нему. Поясок так приослабила, что при любом ее жесте лейтенант, простите, старший лейтенант, мог видеть ее груди и венчавшие их соски. Играла с огнем, он мог и взбрыкнуть, а впрочем, этим она и жила.
– С шестнадцатого, как вы сказали, на семнадцатое я спала дома в своей постельке. Показать где? – Она поднялась с табурета и выразила готовность пройти из кухни в комнату.
– Зря ты дурачишься, Даша, – неожиданно по-простецки сказал Парусов. – Я возьму сейчас с тебя подписку о невыезде, – на этот раз он все-таки достал, уже из кителя, какой-то бланк и положил перед ней на стол. – Тебя видели в «Зеркальной» вместе с мужиком, которого несколько позже нашли на асфальте уже мертвым. Вылетел дядька из окна гостиничного номера, который снял для того, чтобы с тобой переспать. Я не знаю, может, это он на радостях, как думаешь? Мужчиной себя почувствовал. Или ты ему сказала, что не любишь?
Дарья теперь окончательно и бесповоротно поняла, что увязла в дерьме по самые сережки.
«И что теперь, на хер, делать? Я сама себя спрашиваю?»
– Ну, – она задержала воздух в груди, – раз уж мы, Серега, перешли на «ты», отвечу как есть. Трахнул он меня, причем прескверно, поковырялся, можно сказать. Уснули. Проснулась – окно открыто. В комнате дубильник, писать без подогрева, извини, не сядешь. Глянула я на улицу, а он там и лежит, на земельке-то, и знаешь, что удивительно, не шевелится. Я, естественно, ножки в сапожки и ходу. Было это, Серега, в шесть утра, точнее, без пяти.
– Значит, я так понял, ты его не убивала.
– Понял правильно, – одобрительно закивала она. – Чаек-то пей, товарищ старший лейтенант, остынет.
– Спасибо. А чего ушла? Раз не виновата. Неужели думала, что тебя не найдут?
– Да. Сомневалась я в возможностях нашей милиции. Зачем мне, простой российской девке, какие-то разбирательства? Я мечтала жить спокойно, но теперь, похоже, мне грозит тюрьма, да?
Она чувствовала, что сейчас сорвется. Дело-то хреновое, по-любому. Кто ей поверит? Кто? Понятное дело, она из-за денег выкинула мужика из окна. Или платить не хотел за услуги, или украсть что попыталась, а он вовремя заметил. Кобель-то был в годах, ростом невелик. Она вполне могла бы если уж не справиться, то оказать сопротивление.
– Стал бы я с тобой тут чаи пить, – он отхлебнул на совесть приготовленный напиток, помолчал – играет на нервах, зараза, – если бы тебя обвиняли в убийстве. Все косвенные улики за тебя. В комнате порядок, следов борьбы не видно. Окно не разбито, а открыто. Курильщик довольствовался бы, на крайний случай, форточкой, но открывать полностью окно? Это нелогично. К тому же, скажу тебе прямо, дорогая Даша, что доказать факт убийства, если оно и было, уже невозможно.
– Вот этого не надо, – она отстранилась от него. – Вы даже, товарищ милиционер, и речи не заводите о такой возможности. Мне его убивать резону не было. Ни в каких криминальных делах я не замешана, живу всю свою жизнь спокойно, можно даже сказать, добропорядочно.
Он пропустил демагогию мимо ушей и продолжил излагать факты, которые, к слову сказать, были весьма интересны Дарье.
– При покойном, на беду, не оказалось никаких документов, хотя деньги мы нашли, сто долларов, немного, но все же. Значит, ты по его карманам не шуршала.
– Мне обидно, что вы меня считаете нечестным человеком. Я никогда ничего у людей из карманов без их на то разрешения не вынимаю. – Она продолжала разговаривать с ним несколько наигранно, но теперь, поняв, что ее в каталажку никто сажать не собирается, Дарья ерничала больше от радости за саму себя (похоже, вышла сухой из воды), нежели из-за того, что перед ней сидел молодой и симпатичный офицер.
– Работа у меня такая, можно сказать, ментовская, думать о людях либо плохо, либо никак. Вы уж, Дарья, простите.
– Ничего, ничего. – Она подлила ему еще, потому как в его чашке чая осталось на донышке.
– Так как вы сами не отрицаете факт своего присутствия в номере, то поступаете, с моей точки зрения, молодцом. Вот вам вопрос: «Как он вам представился?»
– Сказал, что его Антон Ильич зовут.
Лейтенант кивнул и записал имя-отчество себе в книжечку, затем передал ручку Дарье и попросил, чтобы она поставила свою подпись на бланке.
Данилова послушно выполнила указание и посмотрела на представителя власти изумрудными глазами, затянувшимися томной поволокой:
– Что же это мне теперь из города ни на шаг?
– Это ты правильно поняла, – он спрятал бумажку в карман. – Люди не всегда говорят все от начала и до конца, вдруг мне захочется с тобой еще раз побеседовать.
– А я пока вроде ничего и не сказала.
– А вот сейчас все и произойдет. Самоубийца не оставлял записку.
– Слушайте, – она прогнула спину словно кошка, а затем вернулась в прежнее положение. – Поставьте себя на мое место. Просыпаетесь вы утром, а окно открыто, и женщина, с которой вы просто пам-пара-рам, лежит внизу. Что вы будете делать? Правильно, соберете вещички и быстрее из номера! Я не занималась осмотром комнаты, честное слово.
– Придется поверить. Дело в том, что и при более тщательном осмотре никаких записок найти не удалось, значит, ее и не было. Теперь расскажите мне все с самого начала: как познакомились и так далее.
Она пожала плечами, запустила пятерню в волосы и в задумчивости посмотрела на календарь, висящий на стене. Симпатичные щеночки сенбернара, забавно разевая пасти, смотрели на нее с цветного плаката.
– Сегодня двадцать четвертое, – будто в прострации произнесла она.
– Да, – поспешил подтвердить лейтенант, надеясь, что свидетельница вспоминает. На самом деле Дарья вспомнила, что забила стрелку с подругой на четыре вечера.
– Рассказывать-то нечего. Познакомились в ресторане «Золотая грива», можете проверить, мы там были. Покушали, поехали в гостиницу. Он показался мне приличным господином.
– Костюм на нем был дорогой. Опять же, почему он не выпрыгнул от вас в трусах, а оделся и только после этого решил проверить, умеет ли он летать, а?
– Не знаю, вы следователь, вам и ответы находить.
– Но вы не слышали, как он одевался?
– Нет.
– Что необычно, правда. Ведь женщины спят намного более чутко, нежели мужчины.
– Я выпила бутылку шампанского. В связи с этим не думаю, что мой сон был неглубоким.
– Во сколько вы проснулись?
– Было почти шесть. Можно спросить, а его полет никто не видел?
– Нет. Свидетелей мы не нашли. Кроме вас.
– Но я все проспала.
– Вы последняя, кто видел Антона Ильича живым. И я очень рад, что нам удалось разыскать вас.
– А как?
Он посмотрел на нее, будто только сейчас увидел.
– Секрет фирмы, – поднялся, одернул форму, – значит, все проспали. Тоже неплохо. Похоже, мужик на самом деле свел счеты с жизнью.
– Вы меня никуда не заберете? – на этот раз серьезно и без тени ехидства спросила Дарья.
– В этом нет необходимости, – он уже собрался было выйти на лестничную клетку, но затем повернулся и добавил: – Тюрьмы и так переполнены.
Дарья закрыла за гостем дверь и, прислонившись к мягкой обивке из кожзаменителя, медленно осела на пол и тихонько-тихонько заплакала.
Она довольно быстро пришла в себя, направилась в ванную, умылась, расчесала волосы и, взглянув на себя в зеркало, улыбнулась. Кто знал, что он бросится вниз? Никто.
* * *
Надев песцовую шубку, в которой не так давно таскалась по дому, она вышла на улицу, только теперь на ней, в отличие от домашнего варианта, были надеты еще и черные джинсы, сапоги-ботфорты да теплый мягкий свитер. Замерзнуть в таком наряде даже при нулевой температуре было тяжело.
Распахнув двери кафе «Бургерс роял», Дарья вошла внутрь и огляделась по сторонам. Столики пустые были, а вот подружки ее, Лизочки, нигде не видать. Взглянув на миниатюрные часики, Дада призналась самой себе, что опоздала на пять минут. На сколько опоздает рыженькая Лизочка, она представления не имела.
Заказав себе биг-мак и маленький стаканчик кока-колы, Дарья села за свободный столик и стала лениво пережевывать пищу для народа, мечтая о перепелах с жареными грибочками и желательно без картошки.
