– Живой? – спросил, пожимая майору руку, его тезка, тоже Николай Иванович, капитан Берендеев.
– А что, кто-то сомневался? – с кислым видом откликнулся Клевахин.
Вчера он отключил телефон и квартирный звонок, чтобы его никто не потревожил среди ночи. Майор уже забыл, когда в последний раз спал спокойно. Убийства (а это был профиль Клевахина, старшего опера "убойного отдела") случались почти каждые сутки, и этот дьявольский конвейер до того вымотал Николая Ивановича, что он плюнул и на служебный долг, и на своего грозного начальника, и на чувство дружеской взаимовыручки – его отдел был укомплектован лишь наполовину и приходилось работать за двоих.
Впрочем, у Клевахина друзей вообще не было. Несмотря на простоватый вид и прозвище, прилепленное кем-то из воров в законе, Штымп был мастак на подковырки и розыгрыши. А кому нравится дружить с бомбой, начиненной иголками, которая взрывается в самый неподходящий момент?
– Бузыкин уже все провода оборвал, пытаясь тебя найти. Колотится еще с ночи. Хотели даже нарочного посылать, но никто не знает где ты живешь.
Клевахин мысленно рассмеялся – после развода с женой он прикупил квартирку в Заводском районе, в том доме, где прошло его детство, а проще – у черта на куличках, однако сообщить, кому следует, свой новый адрес не спешил. Номер телефона майор оставил себе старый, но официально он пока числился за его прежним жилищем.
Бузыкин – его шеф. Полковник. Когда-то он был подчиненным и учеником Клевахина, но врожденная гибкость спины и незаурядная способность точно определить, где нужно лизнуть, а где куснуть, вознесли Бузыкина на пьедестал вовсе не соответствующий его способностям в сыскном деле.
– Что так? – нехотя поинтересовался майор.
Поинтересовался больше ради проформы, чтобы поддержать разговор. Он точно знал, зачем понадобился Бузыкину среди ночи: одно дело документы в папочки подшивать и устраивать выволочки подчиненным, а другое – самому копаться в дерьме.
– Очередное ЧП. Три трупа, двое в реанимации, на ладан дышат.
– Ни фига себе… Круто. Даже по нынешним временам. Где это случилось?
– На Чулимихе.
– В поселке?
– Нет, на кладбище.
– Разборка? – с надеждой спросил Клевахин.
Мафиозно-рэкетирские дела его не касались, ими занималось недавно созданное управление по борьбе с организованной преступностью. Поэтому майор с невольным трепетом ждал ответа, мысленно возопив к ангелу-хранителю: пронеси! Ему только и не хватало ко всем другим проблемам кучу жмуриков, явно тянувших на очередной "висяк". А что это будет именно так, Клевахин почти не сомневался. Не было у него сомнений и насчет намерений Бузыкина – видимо, тот решил положить на горб майора очередной чувал с неприятностями.
– Не похоже. По крайней мере, так говорили парни из дежурной опергруппы.
– Кто из наших был на выезде?
– Тюлькин.
– Твою мать… – матернулся Клевахин.
Старлей Тюлькин был из породы людей, про которых сложена народная присказка: ты ему плюй в глаза, а он в ответ – это божья роса. Короче говоря, в оперативно-розыскной работе Тюлькин звезд с неба не хватал.
– Пойду… – обречено вздохнул майор, и поплелся в направлении кабинета Бузыкина.
"Тезка" Берендеев ехидно ухмыльнулся…
– Товарищ майор!.. – начальственный бас Бузыкина, рано располневшего лысеющего блондина, в небольшом кабинете звучал словно иерихонская труба.
Приклеив на лицо свою "служебную" мину – смесь чинопочитания, туповатого добродушия и покорности судьбе – Клевахин полностью отключился от восприятия действительности. Пока полковник упражнялся в риторике, распекая подчиненного, майор мысленно подсчитывал во что ему обойдется ремонт жилища.
Минуты через три он тяжело вздохнул и оставил это бесплодное занятие – с его зарплатой не то что евроремонт, но даже облицевать туалет и ванную кафелем в ближайшем обозримом будущем весьма проблематично. Хорошо хоть с квартирой ему повезло: в аккурат через месяц после развода майора с женой умерла бездетная тетка Клевахина, и он выручил за ее добротный деревенский дом необходимую для покупки скромной однокомнатной клетушки сумму.
– Игорь Петрович, у тебя минералки не найдется? – невинно хлопая ресницами, спросил Клевахин у вошедшего в раж полковника.
– Чего!? – Бузыкина будто кто по башке хватил; он даже рот не закрыл, остановленный вопросом майора на полуслове.
– Я говорю водички, минералки…
– Николай Иванович! – возопил возмущенный полковник. – Ты опять за свое!?
– Ладно, Игорек, кончай базар-вокзал, – фамильярно ухмыльнулся Клевахин. – Сам говоришь, что время не терпит. Пойду я. Считай, что "кладбищенское" дело в производство принято. Берендеева в напарники дашь?
– Нет! – отрезал остывающий Бузыкин. – Тюлькин уже в курсе, так что…
– Ладно. Пока, товарищ полковник.
С этими словами Клевахин пошел к выходу.
– А минералка? – быстро спросил Бузыкин.
– Спасибо. Как-нибудь в другой раз.
– Старый козел… – прошипел ему вслед полковник. – Ты у меня когда-нибудь допрыгаешься. Штымп гребаный…
Клевахин этих слов не услышал. Да ему было и наплевать на мнение Бузыкина о своей персоне. Его мысли сейчас занимало другое – у кого перехватиться до получки.
Тюлькин сидел в кабинете, обложившись бумагами, и с глубокомысленным видом коптил сигаретой потолок.
– Здорово…– буркнул майор и присел на свободный стул.
– Здравия желаю! – бодро ответил старлей и поторопился потушить окурок.
– Кучеряво живешь, – кивнул Клевахин на пачку "Мальборо", лежавшую возле импровизированной пепельницы – ракушки морского моллюска.
Тюлькин смущенно пожал плечами и промолчал.
– Личности убитых и раненных на кладбище установлены? – спросил майор, с тоской глядя на серое плачущее небо за окном.
Он не любил позднюю осень. И не только из-за мерзкой дождливой погоды. Обычно в это время кривая тяжких преступлений на графике в кабинете Бузыкина резко взмывала вверх, превращаясь в высокий горный пик.
– Почти всех…– как-то робко ответил Тюлькин.
– Ну? – удивился майор – это было что-то новое.
Из своей богатой практики он знал настолько медленно, со скрипом, раскручивается маховик следственной машины, особенно когда случается такое ЧП, как этой ночью.
– Дай список, – угрюмо глянул он на Тюлькина.
Заряд утренней бодрости, которую можно было с известной натяжкой выдать за остатки вчерашнего хорошего настроения, улетучился словно папиросный дым на сквозняке. Тягостное предчувствие, появившееся у него после короткого разговора с капитаном Берендеевым, вдруг стало принимать очертания некоего стихийного бедствия, пока еще до конца не осознанного, но вполне реального, надвигающегося с неотвратимостью снежной лавины. И убежать от нее он уже не мог.
Список впечатлял. Фамилии, которые там значились, вызвали у Клевахина даже не нервный озноб, а настоящий зубодробительный мандраж:
Кирюхин В.А., директор фирмы "Абрис". Сукин сын, каких поискать. Один из самых состоятельных людей города, друг мэра. Псих и извращенец.
Опришко С.К., бывший комсомольский секретарь, неизвестно чем занимавшийся, юрист по образованию.
По слухам, гомосексуалист. Родственник вице-премьера.
Сенчук Г.Л., мастер спорта по боксу, один из бригадиров местного "пахана", вора в законе Базуля. Кличка Череп.
Эти уже в морге. В реанимации лежали Ватагин и Солодовник, известные в определенных кругах как Вата и Калган. В обоих было по две ходки в места не столь отдаленные. Короче говоря, компашка собралась еще та…
– А кто остался за кадром? – спросил сквозь зубы Клевахин.
– Какая-то девица. Ее нашли в кустах в полуобморочном состоянии и в чем мать родила.
– Где она?
Тюлькин замялся.
– Ну! – поторопил его майор.
– Кгм! – старлей смущенно прокашлялся. – В общем, она сбежала…
– Твою мать!.. – неожиданно даже для себя взорвался Клевахин. – Упустить такого важного свидетеля – это нужно уметь. Что там случилось?
– У нее был порез на груди. Приехала "Скорая", ей сделали перевязку… Никто даже не мог предположить, что она окажется настолько прыткой. Пока врачи занимались остальными, девица позаимствовала медицинский халат и смылась. Там такая была запарка…
– Хреновому танцору вечно что-то мешает – то калоши, то собственные… Ладно, что теперь поделаешь.
Сфотографировать ее догадались?
Тюлькин сокрушенно покачал головой.
– Ясно, – тяжело вздохнул майор. – Все как всегда. Бардак. Чему вас только учили в школе милиции? А, о чем я говорю!
– Можно сделать фоторобот…
– И на нем она будет похожа на добрую половину городских девушек.
– Тогда как…
– Молча! – отрезал Клевахин. – Займись фотороботом. Теперь ты мой напарник. Кому из следователей поручили это дело?
– Атарбекову.
– Да-а… Дела наши скорбные… – Клевахин поморщился, словно от зубной боли.
