– Вот теперь умножь двадцать на двенадцать тысяч.
– Ну, это, – замялся секонд-лейтенант, – сейчас… Ну это, где-то… двести сорок тысяч. Да?
– Да, сынок, – добродушно согласился майор и подвел итог: – Это поле стоит не менее четверти миллиона долларов. Каждый гектар, засеянный опиумным маком, приносит не менее двенадцати тысяч долларов.
– Наркотики?
– Ты удивительно догадлив, Томми. А сейчас на наших глазах четверть миллиона долларов превратятся в пепел.
Майор Рэдманс отдал приказ, и группа солдат, выбравшись из бронемашины, начала выжигать маковое поле ранцевыми огнеметами. Чистое синее небо окуталось черным дымом. Через полчаса все было закончено – от прекрасных цветов на бугристом поле остался только пепел.
После того как закончилась операция по уничтожению посевов мака, бронемашины съехались на окраину кишлака. Военные стали отцеплять трейлеры от тягачей, выстраивая жилые дома на колесах в круг. Здесь миротворцам предстояло прожить некоторое время, за которое нужно было установить дружеские отношения с аборигенами и убедить их выращивать на своих полях продовольственные культуры, а не опиумный мак.
Задача была нелегкой, если вообще реальной. Кишлак походил на растревоженный улей. На приличном расстоянии от бронемашин собиралась толпа местных жителей, причем в первых рядах были невесть откуда взявшиеся женщины, скрывавшие свои лица чадрой или платками-хиджабами. Афганцы выкрикивали какие-то проклятия и ругательства на своем языке и, казалось, готовы были закидать миротворцев камнями. Но это были пустые угрозы, по крайней мере, на данный момент. Силы были слишком неравны.
Среди афганцев обращал на себя внимание подвижный молодой человек, не более двадцати лет от роду, с видавшим виды мобильным телефоном в руке. Он бесстрашно преодолел расстояние, разделявшее толпу местных жителей и военных, без робости сновал между миротворцами и даже взобрался на головную бронемашину, все это время не переставая щелкать встроенной в телефон фотокамерой.
Рэдманс прогнал юнца, выразительно потянувшись к автомату:
– А ну пошел вон, засранец!
Вертлявый афганец мгновенно затерялся в толпе соплеменников.
Секонд-лейтенант удивился:
– За что вы его так? Кому он тут мешает!
– Слушай, откуда ты взялся? Ты чем вообще до Афганистана занимался? – неожиданно поинтересовался майор.
– Военную академию окончил… Сандхарст… В отпуск пошел… клубы, дискотеки, девочки…
Уэльс, казалось, был несколько обескуражен вопросом и не нашел сразу точного ответа. Или не захотел его найти. Его розовощекое лицо стало совсем красным, так что светло-коричневые веснушки-конопатинки перестали выделяться на его щеках, от которых, кажется, могла бы сама по себе вспыхнуть спичка, если поднести ее к ним.
– А у меня это уже четвертая командировка, – веско сказал старший офицер, по-своему расценив замешательство подчиненного. – Ты лучше меня слушай… Будет больше шансов живым отсюда выбраться. Мы здесь вроде как мир поддерживаем, но для этих людей мы враги, которых мы лишаем приличных доходов. И если мы не будем соблюдать элементарные правила безопасности, наша миссия может окончиться весьма печально. Понял?
– Да, сэр!
– Раз понял, готовь боевое охранение. К трейлерам ни днем ни ночью ни одна живая душа не должна приближаться без нашего ведома и разрешения. Понятно?
– Да, сэр!
– Выполняй приказ.
– Слушаюсь, сэр!
– Хау мэни тэнкс ар ин ё бэйс? Повторяю: хау мэни тэнкс ар ин ё бэйс? То есть сколько танков на вашей базе? Блин! Язык сломать можно! Нет бы по-человечески сказать – танк, так нет же – тэнк. Тэнк! Так, а я чего должен говорить? Зыс из милитари сикрит! Во! Ни хрена вам не скажу, это военная тайна. – Локис оторвался от потрепанного самоучителя и крикнул в проем кухонной двери: – Мам, блинчики скоро?
– Успеешь, – с притворной строгостью отозвалась Анна Тимофеевна. – Как маленький!
На самом деле с тех пор, как сын вновь вернулся в армию на контрактную службу, у нее нечасто появлялась счастливая возможность приготовить ему завтрак. Вроде и служил неподалеку от дома, в Балашихе, и, как рассказывал, служил на вещевом складе, но все же очень часто его отправляли в командировки на полигон. Где этот полигон? Говорит, что во Владимирской области, – недалеко ведь, а мобильный вечно недоступен. Чуяло ее сердце, недоговаривает чего-то ее Вовка, но разве от него правды добьешься. Приезжал иногда посреди зимы загоревший и тощий, смеялся, что солнечно у них там во Владимирской области. Чудеса, ей-богу, в Балашихе пасмурно и слякотно, а через двести километров – солнце. Может, не на полигон командировки те были, а на Кавказ, в Чечню эту? Или еще куда дальше?
Гнала от себя дурные мысли Анна Тимофеевна, да только как их выгонишь: их в дверь, а они в окно! На тарелке у газовой плиты уже скопилась горка блинчиков, но мать не спешила звать сына, начнет хватать горячее, а ведь это для желудка вредно.
– Хау зэй кол командэр оф ё дивижн? Я тебя спрашиваю, гад ты этакий: хау зэй кол командэр оф ё дивижн?
Вовка, время от времени подглядывая в самоучитель, корчил зверскую рожу перед зеркалом.
– А я ему гордо так: зыс из милитари сикрит! На-кася выкуси! Я же тебе сказал, это военная тайна! Не скажу, как зовут командира. Не скажу! Зыс из милитари сикрит!
– Ну вот, я же говорила, как маленький! Так и есть, стоит и перед зеркалом кривляется, – добродушно сказала мать, внося тарелку с румяными блинчиками в комнату сына.
– Мам, ну че ты сюда несешь, я б на кухне поел.
– Здесь поешь, – возразила мать. – Мне самой развернуться негде, на двух сковородках жарю, мешать только будешь.
Действительно, на шестиметровой кухне двухкомнатной квартиры, в которой они много лет после гибели Володиного отца жили вдвоем, в последнее время стало особенно тесно. Сын на свою зарплату контрактника купил и холодильник «Стинол» – почти под самый потолок, и стиральную машину «Самсунг», которую тоже установили на кухне, потому как в маленькой ванной вообще не было места для нее. Зато все как у людей теперь. Вырос добытчик. Настоящий мужчина в доме. Живи и радуйся, если б не командировки эти странные.
Так что хоть и приятно ей было смотреть на сына, когда тот с неизменным аппетитом поедал ее стряпню, но на кухне места не было. Что поделать, пускай лучше у себя в комнате нормально поест.
– Отодвинь тетрадки, а то запачкаешь еще. Что принести, сметану или клубничное варенье?
– Класс! И того и другого, – совсем как Винни Пух из мультфильма ответил Володя.
– Сладкоежка, – отметила с добродушной улыбкой мать. – Как ты в своей армии без сладкого обходишься?
– Мам, у нас сладкого навалом, – с энтузиазмом заверил ее Володя. – Сейчас даже солдатам срочной службы апельсины в обед дают по две штуки на брата, а нашему брату контрактнику случается, что и по плитке шоколада перепадает. Я ж приносил домой, ты ж помнишь.
– Сказки мне все рассказываешь, думаешь, мать твоя совсем глупая, – вздохнула Анна Тимофеевна и пошла за сметаной и вареньем на кухню.
Вернувшись и расставив тарелки на столе, она спросила Володю:
– Сынок, а зачем ты язык свой ломаешь? Для чего тебе этот английский? Может, в институт все-таки надумал поступать? Хорошо бы…
– Мам! Таких не берут в институты!
– Все шутишь, надсмехаешься над матерью. Слышь, вроде воет кто-то наверху?
Локис прислушался.
– Да коты это, наверное, мам.
– Какие коты, не март же!
– Мам! Сейчас коты на март не ориентируются. У них сексуальная революция.
– Срамник ты, Вовка! Матери такое говорить.
– Я ж ничего такого! Мам, блинчики просто класс! Отпад!
– Я еще принесу.
– Давай!
Анна Тимофеевна положила на тарелку очередную порцию блинчиков и замерла. Откуда-то сверху через открытую форточку вновь донесся звериный жалобный вой, как будто какому-то животному заливали в горло расплавленный металл. Однако этот странный пугающий звук вскоре стих и больше не повторился. Недоуменно покачав головой, мать вернулась в комнату сына.
– Увэ из ё рокит инсталэйшн? Где находится ваша ракетная установка? Отвечай, гад! – Володька вновь кривлялся перед зеркалом. – Зыс из милитари сикрит!
– Сынок, ну зачем тебе тогда этот английский, раз ты в институт поступать не собираешься?
– Культурный человек должен владеть иностранными языками! – справедливо заметил Локис.
– И где ты его на своей службе собираешься применять? Ты ведь на складе работаешь!
– Ну, мало ли… А вдруг в нашу воинскую часть английская королева пожалует и на склад зайдет! – пошутил Володя.
Душераздирающий стон, очень громкий и протяжный, прозвучал на этот раз совсем рядом.
– Слышишь? – испуганно сказала мать. – Это не коты!
– Да что за хренотень такая? – всерьез озадачился Локис и, распахнув дверь, выскочил из комнаты на застекленный балкон.
