Не нужен мне мужчина в постели мятой,
Хочу всю жизнь на стройке махать лопатой!..
– весело, чисто, и с удовольствием, пропели сзади на мотив «Сильвы». Все обернулись.
Ах мама, мама, мама, какая драма:
Вчера была девица – сегодня тоже!
Ирочка, закончив куплет, сложив руки под грудью, с улыбкой смотрела на истекающих потом, покрытых серыми цементными разводами ребят – в основном, конечно, на Руслана. Николай про себя вздохнул. Хорошая пара, что говорить. Когда со стороны на такое смотришь, всегда немного грустно, и чувствуешь себя старше не на два года, а гораздо более. Пожалуй, что и не на три… Лишний, по сравнению с большинством однокурсников, год Николай провёл в медучилище. Собственно, оно и «сделало из него человека», и этот год он Колян не променял бы ни на что, хотя в итоге действительно оказался чуть постарше остальных однокурсников. Выглядел он, впрочем, до сих пор лет на девятнадцать.
Доковыляв до беспрекословно ждущего грузовика, под бортами которого вяло разлеглась уже собравшаяся и даже чуть отмывшаяся бригада, Колян первым запрыгнул в кузов, подтянул, вместе с Русланом, Ирочку, и сдвинулся вдоль скамейки до самой водительской кабины, пока запрыгивали остальные.
– Долго мы сегодня? – спросил он.
– Долго, – согласилась Ира. – Ужин стынет давно. Все уже вернулись, а вас нет и нет, вот я и прикатила. А тут Адольф штукатуров привёз, я и села к нему.
Сквозь овальное стекло позади кабины, он как раз видел коротко стриженный затылок Адольфа – разъездного шофёра дирекции. Вот ведь назвали родители… Может, какие немецкие корни и есть, здесь это случается. И, главное, не стесняется мужик имени, спокойно представляется, кто спросит. Как родители назвали, так и ходит. Правильно, наверное. Это лучше, чем как у него получилось… Привычно поморщившись, Колян бросил нелюбимую мысль, отвернулся от кабины и поглядел на ребят. Вцепившись руками в скамейки, те весело распевали какую-то дорожную оралку, стараясь при этом не заглотить слишком много пыли. Рюкзак надо сегодня собирать, постираться напоследок. Ну, это дело недолгое…
Так, собственно, и оказалось. Было бы, в общем, странно, если бы запихивание немудрёной одёжки в старый абалаковский кругляк заняло бы более пяти минут. Запасная рубашка-хаки, тельник, полдюжины вытертых футболок и пара почти новых – на дорогу. Туда же, на дно – носки-трусы. В боковой карман пошёл «НЗ» человека, знающего, как оно иногда бывает на новом месте – то есть банка сгущёнки, банка тушёнки, цибик чая и полпачки бульонных кубиков. Финка в ножнах. Стакан-кипятильник… Если коробки уже возвели, то и электричество наверняка есть. Под конец пришёл доктор отряда, с которым они разобрали аптечку. Николай, как самый старший из бойцов по курсам института, уверенно прошуршал пакетиками с таблетками, перебрал индпакеты и утопленные в гнёзда бутылочки с антисептиками. Отдельно док выдал ему укладку со стеклом, всякие там анальгины и димедролы. «Разберёшься?» – «Аск!..».
Прощальный вечер с песнями. Пара стаканов вечером в штабе. Дослужился таки к шестому выезду, в штаб приглашать стали… Здоровый сон, подъём, утренняя пшёнка, работа. Работа была почти обычная, только чуть более расслабленная. Часа за полтора до официального финиша бригада полностью довела дом, собрала и помыла инструмент и уселась в тенёчек ждать грузовика. В принципе, можно было дотопать за часик и самим, но сегодня надо было забирать всякие носилки, ломы, шпатели, и переть потом всё это на себе по жаре было не слишком приятно. Шофёр пришедшего почти вовремя грузовика, тот же Адольф, передал им, что спешить пока некуда – автобус ещё не подошёл. Не оказалось его к тому моменту, когда они доехали до лагеря, переоделись и даже пообедали.
– Может и не приедут? – предположил Николай, когда на крылечко барака рядом с ним присел мастер.
– Да с чего бы это? – не согласился тот. – Сказали, так приедут… Подождём вот ещё…
Собственно, ничего другого и не оставалось. Пришлось ждать. В конце концов, время было казённое, отсчёт вахты в любом случае начинался с завтрашнего дня.
Только к шести вечера, когда девочки-поварихи уже начали шевелиться в кухне, почти серый от пыли автобус подкатил прямо к крыльцу.
– Ва, командир, прости! Задержались! Такая дорога плохая, ужас!
Выскочивший из автобуса мужик был богат усами – это первое в его внешности, что бросалось в глаза. Усат, черноглаз, весел и здоров телом. Южанин.
– На пару часов всего опоздали, да? Теперь в темноте придётся ехать, а всё он виноват!
Он весело и легко, без соответствующего сказанным словам раздражения ткнул рукой в тяжело спускающегося по лесенке шофёра автобуса, замызганного и худого мужичонку лет тридцати пяти.
Олег с мастером спустились со штабного крыльца, и приехавший тепло и даже радостно обнял их одного за другим за плечи.
– Ничего страшного.
– Да конечно ничего, но нехорошо, да?
Приехавший обернулся к Николаю, скользнул взглядом по нашивкам строевки.
– А! Бригадир!
Он быстро сделал несколько шагов, и оказался прямо перед Николаем – заглядывая ему в лицо и одновременно радостно тряся ладонь сразу двумя руками.
– Будем работать вместе. Вот завтра начнём! Работы много, очень много – всё строить надо. Мы хорошо живём, только работай!
Такое положение Николая вполне устраивало, равно как и никуда не едущих штабистов – командира, мастера, врача, комиссара и коменданта. К этому моменту вокруг собрались почти все, дружно кивая головами и улыбаясь энтузиазму южанина, оборачивавшегося то к одному, то к другому.
– Меня Усам зовут! – тем же радостным тоном сказал он Николаю, ещё раз обернувшись прямо к нему. – А тебя…
– Николай.
– Можно, значит, Коля?
– Можно и Коля…
Из штабистов, слава Богу, никто ничего не хмыкнул. Да скорее всего, им до лампочки были все его детские комплексы с именами. Коля – значит Коля.
– Ну, а с остальными, я вижу, мы ещё познакомимся. Семён! – прибывший развернулся, коротко и высоко свистнул шофёру. – Тащи там, это, ребятам!
Шофёр, даже не кивнув, бросил себе под ноги окурок, сплюнул на него, вжал в землю, и шустро заскочил вглубь автобуса. Автобус был старый, сильно побитый жизнью. Такие машины раньше назывались почему-то «Львовскими», и давно уже исчезли из больших городов и даже с пригородных маршрутов. Совхоз, пожалуй, был не такой богатый, как расписывал Усам командиру. А может, просто не стали выпендриваться ради бригады вахтовиков.
Семён, пошатываясь, вынес из автобусной двери высокую картонную коробку, покрытую по низу тёмными фруктовыми потёками. Сразу двое ребят подскочили к нему, и, осторожно приняв её, согнувшись, дотащили до крыльца. Коробка была доверху наполнена абрикосами.
– Э, там помогите тоже!
Усам, улыбаясь, показал на автобус, и несколько ребят, запрыгнули вглубь, и через секунду спустились, таща ещё пару ящиков – с помидорами. Ну, это уже было зря, помидоров вокруг было, как грязи. Зато Семён вышел, держа в каждой руке по белой пластиковой канистре умеренного размера – литров, наверное, по пять. Вокруг начали значительно подвывать, официально в отряде был установлен сухой закон, но штаба он обычно не касался.
– Так, ребята, всё, кроме вот этого – в кухню. Кушать будете?
Командир, проявляя вежливость, повернулся к приехавшим нанимателям, делая рукой располагающий к движению в сторону столовой жест.
– Нет, я думаю, мы сначала о деле поговорим, а потом и кушать будем. Семён, ты колёса посмотри пока! А то проездим опять, да?
Вместе со штабными Усам начал подниматься в домик. Николай несколько секунд раздумывал двигаться ли ему следом, но никто его не пригласил и, пожав плечами, он так и остался внизу, с переговаривающимися бойцами.
– Все собрались уже?
– Все… – недружно ответили ему.
Ребята были уже в строевках, сиявших поверх защитной зелени материала яркими пятнами шелкографии – эмблема отряда, эмблема института, полоска «Зоны ССО», российский триколор на плече. Молодые в основном были со второго и третьего курса, половина уже ездила в Сестрорецк и теперь щеголяла значками на отвороте. У самого Коляна к этому выезду их набрался уже целый иконостас, гордо звякающий при каждом шаге. Самой же экзотической нашивкой он считал располагающийся под флагом герб Советского Союза – якобы символизирующий, что ездить в отряды он начал в те далёкие годы, когда Союз (хлюп-хлюп) ещё по крайней мере официально существовал. На самом деле лет ему было самую чуточку поменьше, а нашивка была присвоена с попущения старшей сестры, вполне заставшей те самые годы.
– Давайте подтягивайте рюкзаки потихоньку. Кто знает, как долго они там… Да и инструменты тоже. Алекс, Сер… и ты! Носилки можете уже затаскивать, наверное. Семён!
– А?
Шофёр, чего-то шаривший рукой под брызговиком, обернулся.
