— Одно дело, что я говорю, другое, о чем думаю, и третье, особое, что бы хотел изменить. А изменить я хотел бы многое, но уже поздно, и перемен не произойдет, все меня запомнят тем Антоном, которым привыкли видеть, — бесшабашным, независимым, свободным в словах и поступках. Но закончим об этом! Вызывай Гену, решай сам, куда идти, а то мы с тобой так до утра здесь зависнем, а мне с шести часов загрузка, и еще Мари не забудь, она спать не даст, это как пить дать. Короче, я в гостинице. Не придешь, не обижусь, пойму.
Офицеры разошлись.
Марина, или Мари, дежурная по гостинице, — разведенная, оттого, может, и такая разбитная, еще относительно молодая женщина, густо размалеванная всевозможной косметикой, — увидев Сергея, расплылась в улыбке. Ее глаза ожили, оторвавшись от какого-то пива на столе.
— Сережа? Дорогой! Ты ли это?
— Не узнала?
— Как не узнать! Только сколько лет, сколько зим?
— Ну ты не преувеличивай, какие лета? В прошлом месяце и виделись.
С намеком на что-то тайное, глубоко интимное, кокетливо наклонив головку набок, так, чтобы ее шикарные светлые волосы легли на плечо, выставляя напоказ их красоту, женщина спросила:
— Ты надолго к нам?
— Как обычно, Мари! Всего одна ночь.
— Обидно, но что же поделать, на безрыбье, как говорится, и ночь совсем неплохо. Возьмем обычный номер с душем?
— Обязательно, и с широкой кроватью. Надеюсь, постоянного хахаля ты себе не завела еще? Старых друзей привечаешь?
Женщина успокоила капитана:
— Не волнуйся, Сережа! И не завела никого, и все очень хорошо помню. Особенную грозовую ночь. Это был кайф необыкновенный, оргазм в момент удара молнии в дерево за окном, такое разве забудешь? Нет, такое, милый, не забывается!
Сергей шутливо упрекнул даму:
— Мари, ну зачем же так откровенно? Поскромнее надо быть!
— Поскромнее? — переспросила Марина.
Глаза женщины вдруг сделались печальными, и отчего произошло это изменение, капитан не понял.
— Хорошо, Сережа, буду для тебя пай-девочкой.
— Вот и договорились! Мы тут с ребятами немного посидим, а потом я буду ждать тебя, Марина.
Женщина спросила:
— Скажи одно, Антон, только без обиды, я для тебя как обычная проститутка? Утеха на ночь? Только правду, твой ответ в любом случае ничего не изменит, а? Антон!
Офицер думал недолго:
— Нет, не как проститутка, мне…
— Не объясняй ничего и иди! Все, что надо, я узнала!
— Только, Марин, косметику свою дурацкую смой к черту, ну что ты как вождь краснокожих намалевалась?
— Наконец-то кто-то заметил! До тебя никто на это никакого внимания не обращал, ты обратил!
Сергей спросил:
— Это так важно?
— Для меня да. Тебе этого не понять! Но все, Сережа, тебе действительно пора, разговорились мы не в меру.
Сергей вздохнул:
— А у меня сегодня вечер какой-то странный получается, то с Игорем о его проблемах рассуждали, теперь вот с тобой по душам поговорили.
— Игорь сам виноват, что так у него в семье происходит! Надя женщина порядочная, хотя и властная, она лидер, но и Шевцов лидер. Только не хочет или не может он понять, что для Надежды лидерство в доме, в хозяйстве. Ему бы уступить ей! Жаль будет, если расстанутся.
Майор хоть мужик и крепкий, но водка его погубит, и быстро. Не успеет Надя вернуться, как сопьется он. Хоть ты подскажи ему! Тебя здесь все уважают, Игорь тоже.
Может, прислушается?
Антонов пожал плечами:
— Я попытаюсь, Марина. До встречи, пошел я.
— До встречи! — тихо проговорила Мари, печально и как-то тоскливо глядя вслед человеку, которого любила.
Давно и по-своему, но любила!
Антонов прошел в угловой номер, который обычно использовался при прибытии в часть представителей командования. В нем были все удобства. Люкс, одним словом. Конечно, в армейском понимании этого слова. После того, как он принял душ и переоделся в легкий спортивный костюм, капитан начал накрывать на стол. Хотя «накрывать» было сильно сказано, но все же на столе, рядом с обязательным атрибутом всех гостиниц — графином с тремя стаканами на подносе, появились две бутылки водки «Столичной» московского разлива, привезенные одним прапорщиком из отпуска. Банка тушенки, неизменная часть офицерского застолья, икра баклажанная и купленный по пути хлеб.
Сергей закурил и тут же услышал шаги по коридору пустой гостиницы.
В номер вошли майоры Шевцов и Воробьев. С последним, командиров части, Антонов обнялся. Геннадий, вытаскивая из пакета домашние соленья, спросил:
— Антон? У вас в батальоне, кроме тебя, в командировки ездит кто?
— К чему такой интерес?
— Да к нам только ты один от ваших и заглядываешь.
А основные поставки в Чечню осуществляются отсюда, вот и спросил, у вас там что, штат кадрированный, что ли?
Сергей объяснил:
— Штат полный, а вот в рейсы посылать действительно некого. Командир второй роты в академию спрыгнул, вместо него сейчас пришел капитан, но он в части всего несколько недель. Хоть и свой парень, сразу видно, не то что был до него папенькин сынок, но рановато еще привлекать его к автономным маршам. Третий ротный желтуху подцепил, и как только умудрился? Ведь осторожничал сверх всякой меры, не поверишь, арбуз, перед тем как резать, кипяченой водой поливал.
Офицеры складов очень удивились:
— Это-то зачем?
— Вот и я его спрашивал, зачем ты его поливаешь?
Или собираешься вместе с коркой сожрать? Отвечал:
«Береженого бог бережет!» Вот и сберег! Свалился как сноп! Из взводных толковых было двое. Одного, Мишу Карпенко, подстрелили недавно. Он с гуманитаркой в аул какой-то пошел. Им сахар, муку сбросил, а ему взамен снайпер пулю прислал. Прямо там, в центре селения, при раздаче. Хорошо, пуля через правое легкое навылет прошла, все же из винтовки били. Поправится, говорят врачи, но в госпитале проваляется долго. Второй, Коля Болдин, в отпуске. Остальные — молодняк, типа вашего дежурного по части. Ребята хорошие, базара нет, но для рейсов глубинных совершенно не подготовлены.
А так, на малом «плече» ходят в Чечню, стажируются.
Вот и получается, что приходится нам с Казбеком Дудашевым пахать и за себя, и за того парня, но лично я не против такого расклада. В батальоне от уставщины и скуки помрешь! Уставщину начальник штаба ввел, прохода не дает никому, а от скуки выжрешь, так тебя тут же за хобот и на ковер! Нет, по мне, лучше я в Чехию, чем постоянно в части отираться, ерундой, типа строевых смотров да занятий, которые ничему не учат, заниматься!
Кстати, Игорек, будь другом, позвони в подразделение, где моих разместили, прапорщика пригласи.
Шевцов проворчал:
— Казбек в своей стихии. Обязательно приглашать нужно!
Антонов возразил:
— Ошибаешься, Игорь. Прапорщик — человек такта.
Может, у нас какой разговор особый? Так что это не каприз, а правильное понимание сути субординации.
— Ладно! Все вроде готово, — осмотрел стол Воробьев, — ну ты чего, Игорь, стоишь? Иди позвони в казарму, Казбека вызови, да начнем!
Шевцов вышел, позвонил, и вскоре вся компания была в сборе.
Командир предложил тост:
— Ну что, мужики? За встречу? И за удачу? Она никому и нигде еще не мешала, здесь тем более. В Чечне удача — это жизнь! Так за нее, за удачу?
Выпили, молча закусили.
Шевцов неожиданно налил по второй.
— Куда коней гонишь, Игорь? — спросил Антон.
— Домой надо! Решил идти сдаваться! Подумал, подумал, Антона послушал, решил, чего упираться бараном?
Хрен с ней, пусть главенствует! Все одно, кому-то пришлось бы уступить. Уступлю я! Поэтому засиживаться долго, сами понимаете, не могу. Как третью за ребят погибших дернем, свалю я, мужики. Думаю, в обиде не будете?
Его поддержал обычно молчавший в компании Казбек:
— Молодец, Игорь, по-мужски поступаешь, клянусь!
Женщину уважать надо и уступать ей, женщина в себе жизнь несет, род наш в муках продолжает. Правильно решил, поэтому хочу свой тост сказать.
— Давай, Казбек!
Старший прапорщик поднялся:
— Выпьем за матерей наших, жен, сестер, дочерей, за всех женщин, которых мы любим и кто нам дорог. За тех, кто любит нас и ждет, когда мы вернемся!
— Хороший тост, Казбек, — офицеры выпили по второй, Закурили, сразу заполнив номер плотной дымовой завесой.
Сергей встал, подошел к окну, открыл его. В помещение хлынула приятная вечерняя прохлада, сопровождаемая неумолкаемым звоном цикад. Дерева, что сгорело в ту памятную ночь, о которой вспомнила Марина, под окном не было, и от этого почему-то стало грустно. Вдали раскинулись горы, окутанные черными облаками, на темном фоне покрывшегося звездами неба.
— Красиво здесь у вас и тихо! Не то что наша степь выжженная. Если бы не эта проклятая война, какой здесь отдых можно было бы организовать! Санатории построить, трассы лыжные оборудовать. А рыбалка? В горных реках, в той же Унже, на перекатах, форели и хариуса валом! Приезжали бы люди, радовались, отдыхали, лечились. Нет, кому-то понадобилось разжечь пламя войны! Козлы! А все власть, деньги, личные шкурные интересы. Твари! Удавил бы лично, покажи мне хоть одного, кто виноват в этой бойне бессмысленной!
