«Да уж, а мальчонке-то уже за сорок», – мысленно отметила Воронцова.
Дружеские беседы с дознавателями, несмотря на изменение интонаций, ударений и даже вообще других слов, различались, но сути смысла вопросов это не меняло.
– Почему вы не выполнили приказ руководства? Вам был направлен приказ свернуть операцию «Флинт» и выходить в район эксфильтрации. А вы решили своевольничать, для разведки это недопустимая роскошь. – Дознаватель маслянистым взором окинул ладную фигуру эффектной брюнетки с великолепной матово-смуглой кожей и восточным изгибом тонких бровей.
– Глупо прерывать операцию, когда она вышла на финишную прямую. Причем положительный результат был гарантирован, – игнорируя недвусмысленные взгляды, совершенно спокойно ответила Воронцова.
– Хорошо, – вроде бы соглашался собеседник. – Но в план операции «Флинт» не входило освобождение Христофорова и Лялькина из Буктарской тюрьмы.
– Так карта легла, – дерзко глядя в глаза Профессора, ответила Алена.
– Что вы имеете в виду? – вставил свой вопрос Бухгалтер.
– Обстоятельства сложились таким образом, что позволяли не только изъять деньги из ливийской яхты, но и освободить смежников.
– Каким образом? – продолжал доставать очкастый дознаватель.
– На яхте ливийских разведчиков оказался агент ФСБ, псевдоним Стрелок, кроме того, на одном лайнере в круизе я оказалась с черноморским криминальным авторитетом Сервантом. С которым была знакома заочно по операции «Наследство Кассандры», «Флинт», кстати, логическое продолжение этой операции.
– Откуда вы знаете Стрелка? – В паутину разговоров вплетался новый вопрос.
– Мне его в Стамбуле указал Христофоров…
Чем дольше длилась беседа, тем откровеннее и бесстыднее становились вопросы настырных собеседников.
– Почему вы решили освободить Христофорова? Вы в него влюблены? Вы с ним спали?
– Нет, – следовал короткий ответ с пояснением: – Появилась дополнительная возможность использовать оперативную комбинацию на сто процентов, и я ее использовала.
– Почему Сервант вам поверил? Вы с ним спали?
– А как вы думаете? – следовал вопрос на вопрос. И после подробный ответ: – Кто-то из классиков сказал: «Тело женщины может стать таким же оружием, как ум у мужчины». Если он, конечно, у него есть.
– А со Стрелком спали? – Интимная сторона оперативной работы почему-то больше всего интересовала Казанову, молодая женщина подозревала, что подобное любопытство связано с дефектами физиологии.
– Мне нужно было войти с ним в доверительные отношения…
Две недели без выходных длились перекрестные беседы. Наконец, в понедельник третьей недели, Алену Игоревну пригласили в кабинет, который больше походил на медпункт.
Белые стены, на две трети выложенные кафелем, белый потолок, стеклянные шкафы с различным медицинским оборудованием, стоматологическое кресло и рядом стол, на котором установлен полиграф (в простонародье «детектор лжи»), а напротив удобно устроились со своими записями все три собеседника. И тут Воронцову прорвало:
– Вы что, собрались меня проверять на детекторе? Какой идиот вам это посоветовал, если в моем досье русским языком записано, что я прошла подготовку обхода полиграфа. Даже «сыворотка правды» не поможет, обучена. Более того, мой допрос ничего не даст. Я не резидент, который получает стратегически важные задания, а оперативник, который исполняет лишь детали этого огромного и неизвестного задания.
Ее вдохновенную речь внимательно выслушали, но допрос на детекторе лжи, да еще с инъекцией «правдодела» пройти все равно пришлось.
Потом наступило затишье, молодую женщину никто не беспокоил. Лишь в конце следующей недели Воронцову вызвали к непосредственному начальнику. Руководитель отдела Ближнего Востока внешне выглядел злым и дотошным человеком (каким он и являлся на самом деле).
Худой, с глубокими залысинами по бокам вытянутой головы, с острым птичьим носом, по виду прирожденный зануда-язвенник. В течение нескольких минут он внимательно изучал женщину дотошным взглядом, как парторг колхоза проштрафившегося пьяницу-тракториста или загулявшую доярку. Потом внезапно заговорил, шипя, как неядовитая змея:
– Будь моя воля, гнал бы я вас из разведки паршивой метлой. Но у начальства на этот счет другое мнение. Оказывается, пословица «победителей не судят» жива до сих пор. Вашего исчезновения в Буктаре никто не заметил, а наша резидентура смогла подчистить необходимую документацию. Завтра вы вылетаете в Тель-Авив и пробудете там несколько месяцев в оздоровительном пансионате на берегу Мертвого моря. Позже, когда все забудут историю с восстанием в Буктаре, вернетесь. Вам все ясно?
– Так точно, – неожиданно для себя самой по-военному четко ответила Алена и так же непроизвольно впервые за много лет залилась краской смущения.
– И последнее, – со вздохом произнес шеф, с укоризной глядя на свою подчиненную. – Если начальник отправляет своего подчиненного на полиграф, это еще не означает, что он идиот…
Беглецов с Востока не расстреляли, не отправили в штрафбат и даже не судили. Сразу же после того, как они встали на земную твердь, их транспортным самолетом отправили на материк.
Всю зиму Христофоров, Лялькин и Савченко провели в закрытом пансионате на берегу озера Байкал. Три месяца они отсыпались, ели, тренировались в спортзале, ходили на лыжах охотиться на глухарей. На подледной рыбалке ловили знаменитого байкальского омуля.
– Хорошо-то как здесь, – подергивая миниатюрной удочкой над отверстием лунки, расчувствовался Кирилл. Долговязый парняга с продолговатым скуластым лицом и большими подвижными серыми глазами, выдающими неуемную натуру молодого оперативника, вечно ищущего приключений на свою «пятую точку». Над огромным тулупом, в который обрядился капитан, поднимались клубы белого пара. – А помните, Владимир Николаевич, как мы мечтали о таком вот морозце, сидя в Буктарской тюрьме? Жарко, как в сауне, пот ведрами с нас течет. И главное, эти блядские насекомые, которыми камеры кишмя кишели. Особенно сороконожки, расписанные, как наши матрешки. Пробежит такая тварь по телу, и остается полоса зудящих прыщей, которые потом долго не проходят.
– Всему хорошему когда-то приходит конец, – философски заметил Христофоров, так же, как и его подчиненный, в плотно запахнутом тулупе. Полковник был на голову ниже своего помощника, но так же широк в плечах и обладал мощной бычьей шеей и сильными мускулистыми руками, которыми в молодости на спор гнул подковы. Во времена, когда Владимир служил в управлении по внедрению в среду организованной преступности, уголовная братва по одной только внешности принимала его за своего. Положив поперек лунки свою удочку, полковник вытащил из сумки большой термос и, скручивая колпак, обратился к молодым людям со словами: – Ну, что, парни, как там у классика говорится: «Выпьем с горя, где же кружка». Подставляйте посуду, выпьем с радости, что на родной земле.
Дважды повторять ни Савченко, ни Лялькину не пришлось. Христофоров щедро наполнил подставленные кружки горячей смесью, состоявшей из крепко заваренного кофе и коньяка, напитком вкусным и питательным.
На этот раз рыбалка не задалась; впрочем, никто особо не был расстроен.
– В конце концов, – таща на себе тяжелый бур, рассуждал слегка заплетающимся языком Лялькин, – на рыбалке, как в сексе, – важен процесс, а не результат.
– Кстати, о сексе, – как старый боевой конь при звуках трубы, встрепенулся Христофоров. – С возрастом начинаешь все больше ценить маленькие человеческие радости. В сауну сегодня идем?
– Идем, – подтвердил Виктор Савченко, он был самым молодым в этой троице. По фактуре напоминал Кирилла, такой же высокий и широкоплечий, только взгляд оценивающий, с прищуром. В свои двадцать пять лет старшина морской пехоты семь лет отдал службе, десятки выходов на боевые, дважды побывал в плену (чеченском и ливийском), выжил и теперь на жизнь смотрел через призму войны. По принципу «солдат живет от боя к бою, от ранения к ранению, от женщины к женщине». – Девочки Маша, Шура и Анфиса, официантки из пансионатской столовой, согласились нам составить компанию…
Три зимних месяца пролетели, как один праздничный, – беззаботно и быстро. И, как сказал один из реабилитирующихся, полковник Христофоров: «Всему хорошему приходит когда-нибудь конец».
В середине марта здесь, на Байкале, зима еще хозяйничала, держались морозы, и водную гладь озера по-прежнему сковывал толстый слой льда. Но выход на очередную рыбалку был сорван появлением незнакомого майора, который, войдя в номер, с порога объявил:
– Машина подана, у вас двадцать минут на сборы.
Уложились в пятнадцать – что военному человеку собираться? Тем не менее незнакомый майор не позволил проститься с душками-официантками.
